Джон Скальци
Люди в красном
Люди в красном
Роман с тремя эпилогами
...Этот роман я посвящаю
Уилу Уитону, кого я всем сердцем, наисердечнейше, насколько сердце может, сердечно люблю;
Майкелу Бернсу, моему другу с тех самых дней, что мы просиживали за компьютерами TRS-80 в библиотеке Глендоры;
и Джо Малоцци с Брэдом Райтом, взявшим меня с собой в космос.
Пролог
Сидя на валуне, энсин Том Дэвис смотрел на другую сторону пещеры, где на валуне еще крупнее громоздились капитан Люций Абернати, офицер по науке К’рооль и главный инженер Поль Вест, и думал: «Мать вашу, вляпались!»
— Борговианские земляные черви! — воскликнул капитан и шлепнул ладонью по камню. — Как я раньше не догадался?
«Да уж, мать твою, как же ты не догадался?!» — мысленно воскликнул энсин Дэвис, глядя на обширный земляной пол.
Рыхлая поверхность горбилась слегка там и сям — под нею двигались массивные плотоядные черви.
И ведь говорил Дэвис напарнику Чену, как только обнаружили пещеру, что не стоит лезть туда наобум! А капитан с К’роолем и Вестом взяли и зашли, несмотря на то что за безопасность, формально, отвечали именно Дэвис и Чен.
Чен был новичком, он только фыркнул в ответ:
— Да брось! Это обычная пещера! Чего там бояться?
— Волков, медведей, — предположил Дэвис, — любого крупного хищника. Они, знаешь ли, любят прятаться в пещерах от непогоды. А тебе это невдомек? Ты, может, и в походе никогда не был?
— Нет на этой планете медведей, — ответил Чен, делая вид, что не понял. — К тому же у нас импульсные пушки. Хватит уже, пошли. Эта моя первая разведмиссия. Не хочу, чтобы капитан задумался вдруг, с чего это я отстал.
С тем Чен и побежал следом за офицерами.
Дэвис с высоты валуна посмотрел на темный бугорок внизу — все, что осталось от напарника. Земляных червей привлек звук человеческих шагов. Они подкопались под Чена и утянули вглубь. Только заметалось эхо крика, и все, остался лишь бугорок.
«Ошибся я, есть еще кое-что», — поправил себя Дэвис, вглядевшись в глубину пещеры.
Там лежала рука Чена, еще сжимавшая импульсную пушку, нисколько хозяину не помогшую.
Почва зашевелилась, и рука пропала.
«Ну вот, теперь все», — заключил Дэвис.
— Дэвис! — крикнул капитан Абернати. — Оставайтесь на месте! Любое прикосновение к земле привлечет червей! Вас мгновенно съедят!
«Спасибо за очевидные, а главное, за вчерашние новости, осел!» — подумал Дэвис, но мысль не озвучил, поскольку был энсином, а тот капитаном.
— Так точно! — ответил он.
— Отлично! — похвалил Абернати. — Я не хотел бы, чтобы ты решил попытать счастья и попался червям. Твой отец мне бы этого не простил.
«Что?» — подумал огорошенный Дэвис и вдруг вспомнил: капитан Абернати служил под началом отца на «Бенджамине Франклине».
На несчастном «Бенджамине Франклине». Отец Дэвиса спас Абернати, тогда еще энсина, забросив его, потерявшего сознание, в шлюпку, прежде чем запрыгнуть в нее самому. Корабль же зрелищно взрывался за их спинами. Отец с Абернати дрейфовали три дня. Когда шлюпку подобрали, внутри почти не оставалось пригодного для дыхания воздуха.
Дэвис покачал головой. Как странно, что воспоминание о спасении Абернати всплыло именно сейчас, в таких-то обстоятельствах.
Будто прочитав его мысли, капитан добавил:
— Знаешь, твой отец спас мне жизнь.
— Знаю, — ответил Дэвис — и чуть не свалился с валуна.
Земляные черви бросились на камень, тот пошатнулся.
— Дэвис! — вскрикнул Абернати.
Энсин присел на корточки, прильнул к валуну, чтобы уцепиться крепче и понизить центр тяжести. Глянул на капитана — тот совещался с К’роолем и Полем Вестом. Дэвис не слышал их разговора, но представлял его. Наверняка офицеры вспоминают, что им известно о борговианских земляных червях, и выдумывают план нейтрализации. Нужно как-то пересечь пещеру и пробраться в закоулок, где находится древний центральный компьютер борговиан, хранящий, возможно, ключ к разгадке их тайны.
Отчего же исчезла эта непостижимая мудрая раса?
«Лучше подумал бы о насущном, — посоветовала рациональная часть Дэвисова сознания. — И чем скорее, тем лучше».
С этим было трудно не согласиться — память выбрала не самое лучшее время, чтобы загрузить мозг бесполезной информацией.
Черви снова качнули валун. Дэвис вцепился что есть силы. Дискуссия капитана с офицером по науке и главным инженером оживилась. Троица горячо искала решение.
«Черт возьми, Дэвис, ты же охрана этих троих! У тебя импульсная пушка! Можно просто испарить этих тварей к чертям!»
Энсин хлопнул бы себя по лбу — если б лоб и так не бился о валун, периодически сотрясаемый червями. Конечно! Импульсная пушка! Дэвис потянулся к кобуре. Пока он вытаскивал оружие, некая третья часть разума усомнилась в очевидной простоте решения. Если все так элементарно, почему капитан и прочие еще не приказали стрелять?
«Что-то сегодня у меня в голове сущая разноголосица», — проигнорировал энсин голос разума и прицелился в приближающийся земляной бугор.
— Дэвис, нет!!!
Крик послышался в тот самый момент, когда энсин нажал на спуск, посылая в землю когерентный пучок разрушительных частиц. Раздался пронзительный визг, сменившийся дикими судорогами и зловещим глубинным рокотом. Из-под земли внезапно выпрыгнули десятки червей.
— Импульсная пушка бессильна против борговианских червей! — завопил К’рооль, стараясь перекричать множество корчащихся в судорогах тварей. — Частота заряда приводит их в бешенство и будит лютый голод! Энсин только что приманил к нам всех червей в окрестности!
Дэвису захотелось крикнуть в ответ: «А вы не могли сказать об этом до того, как я решил стрелять? Не могли еще на корабле, на брифинге перед выходом сказать что-нибудь вроде: „Не стреляйте в борговианских червей из импульсной пушки“? Мы же обсуждали высадку на Борговию. Почему никто не упомянул о гребаных червях?»
Не крикнул Дэвис потому, что К’рооль не услышал бы его в чудовищном шуме. Да и поздно — уже ведь выстрелил. Черви в бешенстве. Скоро кто-то умрет. И этот кто-то, скорее всего, энсин Дэвис.
Сквозь облако пыли он посмотрел на капитана. Абернати, нахмурившись, озабоченно глядел на сына своего спасителя. А Дэвис задумался о том, почему капитан почти никогда не заговаривал с ним раньше.
М-да, ведь Абернати с отцом… В общем, они же стали друзьями после гибели «Франклина». Прямо закадычными. Абернати, очень похоже, знал Дэвиса с детства и употребил свое влияние, чтобы выхлопотать сыну друга место на «Интрепиде», флагмане Вселенского союза. Конечно, капитан не мог особо выделять молодого энсина, демонстрировать знакомство — фаворитизм не пристал командиру. Но ведь можно было переброситься парой слов — например, осведомиться об отце, спросить о разведмиссиях.
Непонятная холодность.
Вдруг подземный рокот и тряска стихли. Черви успокоились и спрятались в земле так же быстро, как и выскочили, разъяренные. Улеглась пыль.
— Они ушли! — вырвалось у Дэвиса.
— Нет, — ответил Абернати, — они не так глупы.
— Я успею добежать до выхода! — выкрикнул Дэвис — снова почти бездумно.
— Оставайтесь на месте, энсин! — рявкнул Абернати. — Это приказ!
Но Дэвис уже соскочил с валуна и помчался к выходу из пещеры. Голос разума просто выл, взбешенный иррациональностью действий мозга, но тому было наплевать. Дэвис знал: он должен бежать! Подсознательный, необоримый позыв. Будто кто-то понуждает и выхода нет.
Абернати тягуче, будто в замедленной съемке, открыл рот, выдал пронзительное: «Не-ет!!!» За это время Дэвис покрыл половину расстояния. Затем земля будто взорвалась. Черви выскочили полукругом и бросились к энсину. Он попятился, и, хотя лицо его выражало крайнее удивление, в этот самый момент энсин Дэвис прозрел.
Вот он — важнейший момент его жизни. Смысл его бытия! Все, сделанное им до этого момента, все, чем он был, что когда-либо говорил, чего хотел, вело именно сюда, к трагической финальной сцене. Энсин Дэвис отступает, а черви несутся на него сквозь землю и воздух.
Это судьба. Это предназначение.
В одно мгновение, глядя в острые, как иголки, зубы на весьма с точки зрения эволюции подозрительно вращающейся челюсти червя, энсин Том Дэвис увидел будущее. И оно отнюдь не проясняло таинственного исчезновения борговиан. Да теперь никто уже и не вспомнит про борговиан!
Это было будущее энсина — вернее, его отца, теперь адмирала флота. А если точнее, отношений капитана Абернати и адмирала Дэвиса. Энсин увидел сцену: капитан сообщает адмиралу о смерти сына. Увидел, как ошеломление сменяется гневом, как распадается старая дружба. Военная полиция союза сажает капитана под домашний арест, пока идет расследование по обвинению в преступной халатности, состряпанному разъяренным адмиралом. Энсин увидел трибунал, где выступающий адвокатом офицер К’рооль припер к стенке вызванного в качестве свидетеля адмирала, заставив признать, что причиной обвинения стали горе и отчаяние вследствие смерти сына. Дэвис увидел, как отец с надрывом раскаивается и просит прощения перед ложно обвиненным капитаном. Тот прощает, и старые друзья в трогательном, душераздирающем порыве воссоединяются прямо в зале суда.
Какой сюжет! Какая драма!
И все это благодаря ему, энсину Дэвису. Это его судьба. Решающий момент!
«Да ну вас всех к чертям! — подумал энсин. — Жить хочется!»
Он дернулся, уклоняясь от червей, споткнулся, и червь откусил ему лицо. Дэвис умер.
Сидя рядом с К’роолем и Вестом, Люций Абернати в бессилии наблюдал, как Том Дэвис пал жертвой борговианских червей. Капитан вдруг ощутил прикосновение — на его плечо положил руку главный инженер Поль Вест.
— Люций, мои соболезнования. Я знаю, он был твоим другом.
— Больше чем другом, — с трудом выговорил Абернати. — Он был сыном друга. Поль, я же видел, как он рос! Я пристроил его на «Интрепид». Я обещал его отцу, что присмотрю за сыном. И я присматривал, проверял время от времени, как у него дела. Никакого фаворитизма, конечно. Но я не упускал его из виду…
— Адмирал будет вне себя от горя, — сказал офицер по науке К’рооль. — Энсин Дэвис был единственным ребенком адмирала и его покойной жены.
— Да, — подтвердил Абернати. — Ему будет тяжело.
— Люций, это не твоя вина, — заметил Вест. — Ты же не приказывал ему стрелять из импульсной пушки. Не приказывал бежать.
— Не моя вина, — согласился Абернати, — но моя ответственность.
Он отполз от остальных на самую дальнюю часть валуна, чтобы немного побыть в одиночестве.
Когда капитан оказался вне зоны слышимости, Вест прошептал К’роолю:
— Господи боже, ну что за идиот вздумает стрелять по земле, кишащей плотоядными червями? А уж бежать потом по этой земле… Пусть Дэвис и адмиральский сын, но с головой у него беда.
— Очень неудачно получилось, — согласился К’рооль. — Чем опасны борговианские земляные черви, хорошо известно. Чену и Дэвису следовало бы знать.
— Да, стандарты наши все ниже, — вздохнул Вест.
— Возможно, — допустил К’рооль. — Так или иначе, последние разведмиссии повлекли за собой прискорбные потери. Соответствуют эти миссии нашим стандартам или нет — трудный вопрос. Бесспорно одно: нам необходимо пополнение.
Глава 1
Энсин Эндрю Даль выглянул в иллюминатор «Дока Земли», космической станции Вселенского союза на земной орбите, и увидел рядом звездолет.
«Интрепид».
— Правда, он прекрасен? — послышался рядом голос.
Даль обернулся: девушка в униформе энсина звездного флота тоже глядела на корабль.
— Правда, — согласился Даль.
— Это флагман Вселенского союза «Интрепид». Построен в две тысячи четыреста тридцать пятом году в доках Марса. Флагман Вселенского союза с две тысячи четыреста пятьдесят шестого года. Первый капитан — Женевьева Шэн. С две тысячи четыреста шестьдесят второго года капитан — Люций Абернати.
— Вы — экскурсовод по «Интрепиду»? — улыбнулся Эндрю.
— А вы на экскурсию? — улыбнулась в ответ девушка.
— Нет, — ответил он, протягивая руку. — Эндрю Даль. Меня назначили на «Интрепид». Я жду трехчасовый шаттл.
Девушка пожала его руку:
— Майя Дюваль. Меня тоже назначили на «Интрепид». И я тоже жду трехчасовый шаттл.
— Какое совпадение!
— Если хочешь называть встречу двух офицеров, назначенных на один и тот же корабль ВС, ожидающих на одной и той же станции ВС одного и того же шаттла, совпадением — называй, пожалуйста.
— Если уж ты так ставишь вопрос — какое несовпадение!
— Отчего так рано? Еще только полдень. Я думала, явлюсь первая.
— От нетерпения. Это мое первое назначение.
Дюваль посмотрела на него вопросительно.
— Я поступил в академию на несколько лет позже.
— Это почему?
— Долгая история.
— У нас полно времени. Как насчет пообедать вместе? Там и расскажешь.
— Э-э, я вроде как ожидаю друга… Его тоже назначили на «Интрепид».
— До фуд-корта рукой подать. — Дюваль указала на ряд стоек по другую сторону коридора. — Просто пошли ему либо ей сообщение. Если не заметит, мы твоего друга оттуда увидим и перехватим. Пойдем. Я проставляюсь.
— А-а, вот как! Если я откажусь от дармовой выпивки, меня уж точно вышибут с флота.
— Ты обещал долгую историю, — напомнила Майя, после того как взяли еду и напитки.
— Ничего я не обещал.
— Но обещание подразумевалось! — возмутилась она. — В конце концов, я проставилась, и ты мне должен! Энсин Даль, а ну-ка развлеките меня!
— Ладно, попробую. Я так поздно поступил в академию, потому что три года проучился в семинарии.
— Так, уже интереснее.
— На Форшане, — добавил Даль.
— О-о, это оч-чень интересно. Так, значит, ты священник форшанской религии? Какой секты?
— Левой. К тому же я не священник.
— Целибат не по душе?
— У левых нет целибата. Но я был единственным человеком в семинарии, так что, если можно так выразиться, целибат был вынужденный.
— Некоторых бы это не остановило.
— Ты не видела вблизи форшанского семинариста. Кроме того, я не ксенофил.
— А если ты просто не встретил нужного ксено?
— Предпочитаю людей. Можешь звать меня занудой.
— Зануда, — немедленно подхватила Дюваль.
— Никто еще так быстро не засовывал свой нос в мою личную жизнь, — отозвался Даль. — Если ты настолько прямолинейна с пятиминутным знакомцем, могу только представить, какова же ты со старыми приятелями.
— Я так не со всеми. Но могу сказать сразу: ты мне нравишься. Да и вообще. Ты ж не священник.
— Нет. Официальный статус: «иномирец кающийся». Мне позволили пройти весь курс обучения и исполнить кое-какие ритуалы, но для полного посвящения не хватило физических возможностей.
— Каких же?
— Например, способности к самооплодотворению.
— Небольшая, но весьма существенная деталь.
— А ты беспокоилась о целибате, — заметил Даль, отхлебывая проставленное.
— Если ты священником стать не можешь, зачем было в семинарию лезть?
— Мне показалось, форшанская религия очень умиротворяет. Когда я был моложе, это привлекало меня. Мои родители рано умерли, оставив небольшое состояние. Так что я заплатил учителям за уроки языка, прилетел на Форшан, нашел семинарию, куда меня могли взять, и приготовился остаться на Форшане до конца жизни.
— Но не остался. Это же очевидно.
Даль улыбнулся:
— Форшанская религия умиротворяет. А вот форшанская религиозная война — не очень.
— Понятно. Ну а как форшанский семинарист стал выпускником академии?
— Когда ВС взялся улаживать конфликт на Форшане, выступая третьей стороной, ему понадобился переводчик. Мало кто из людей знает хотя бы один диалект Форшана. Я знаю все четыре основных.
— Впечатляет.
— У меня очень хорошо с языками.
— И кто тут чересчур прямолинеен с пятиминутным знакомцем?
— Миссия ВС провалилась, и всем нефоршанцам рекомендовали покинуть планету, — невозмутимо продолжал Даль. — Глава миссии сказал, что звездному флоту нужны лингвисты и ученые, и рекомендовал меня в академию. К тому времени семинарию сожгли дотла. Мне некуда было деваться — даже если бы у меня остались деньги, чтобы куда-нибудь деться. Академия показалась мне лучшим способом унести ноги. Я четыре года изучал ксенобиологию и лингвистику. И вот я здесь.
— Отличная история! — похвалила Майя, протягивая бутылку к Далю.
Они чокнулись.
— Спасибо! А как насчет твоей истории?
— Она куда скучнее.
— Сомневаюсь.
— Я академию не кончала. Завербовалась в миротворцы ВС. Там тянула лямку пару лет, а три года назад перевелась в звездный флот. До перевода на «Интрепид» служила на «Нанте».
— Продвижение по службе?
— Не совсем. — Майя ухмыльнулась. — Думаю, лучше назвать это «перевод по личным причинам».
Даль хотел уточнить, что за личные причины, но тут зазвонил телефон. Эндрю вынул прибор, прочел сообщение.
— Отлично, — улыбнулся энсин.
— Что такое?
— Подожди-ка секунду, — попросил он, повернулся и помахал юноше, стоящему посреди коридора. — Джимми, мы здесь!
Парень усмехнулся, помахал рукой в ответ и направился к ним.
— Полагаю, это и есть твой долгожданный дружок? — спросила Дюваль.
— Он самый. Джимми Хэнсон.
— Джимми Хэнсон? — удивилась Майя. — Он, случаем, не родня Джеймсу Хэнсону, исполнительному директору и председателю совета директоров «Хэнсон индастриз»?
— Он — Джеймс Альберт Хэнсон Четвертый, сын исполнительного директора.
— Наверное, здорово быть сыном исполнительного директора «Хэнсон индастриз».
— Он мог бы купить эту станцию на свои карманные деньги. Но он не такой.
— В смысле?
— Привет, ребята! — воскликнул подошедший к столу Хэнсон.
Он посмотрел на Дюваль, протянул руку:
— Добрый день, я Джимми!
Майя пожала ему руку.
— А, вы подруга Энди? — спросил Хэнсон.
— Да. Причем давняя. Целых полчаса.
— Чудесно! — откликнулся Хэнсон, улыбаясь. — Ребятки, хотите чего-нибудь выпить? Я угощаю!
— Мне хватит, — сказал Даль.
— А я не против, — улыбнулась Майя, покачивая почти опустевшей бутылкой.
— Того же самого? — уточнил Хэнсон.
— Угу.
— Чудесно! — объявил Хэнсон и хлопнул в ладоши. — Сейчас вернусь! Придержите местечко для меня.
— Само собой! — кивнул Даль, и Хэнсон отошел в поисках выпивки и еды.
— А он ничего, — заметила Дюваль.
— Он такой.
— Не то чтобы харизма из него фонтаном била…
— Он другим берет.
— За выпивку платит.
— М-да, но я не это имел в виду.
— Можно задать личный вопрос?
— Мои сексуальные предпочтения мы уже выяснили, потому — нельзя.
— Ты подружился с Джимми до того, как узнал, что его папаша может прикупить планетку-другую? — все равно спросила Дюваль.
Даль ответил не сразу.
— Знаешь, чем богатые отличаются от нас с тобой?
— Ты имеешь в виду, помимо количества денег?
— Именно.
— Не знаю.
— Отличает их — умных, по крайней мере, — то, что они очень хорошо чувствуют, отчего люди стремятся с ними сблизиться. Различают, хотят ли быть друзьями — а дружба не касается ни денег, ни связей, ни власти — или желают влезть в свиту, присосаться. Понятно почему?