— Вы бы просто не поверили, — добавил Кассавэй. — В этот бред можно поверить, только увидев своими глазами.
— С ума сойти! — выдохнул Даль.
— Именно, — подтвердила Коллинз.
— И у вас нет никакого рационального объяснения? Никаких предположений?
— Самое разумное объяснение дало начальство Вселенского союза, — ответил Трин. — «Интрепид» получает важнейшие, рискованные задания. Гибнет много людей. Чтобы компенсировать психологическое напряжение, команда адаптируется как может, пестует суеверия, совершенствует технологии избегания. А мы используем передовые технологии, в которых не разбираемся, для выполнения нашей работы.
— Кажется, вы не очень верите в свои слова, — заметил Даль.
— Я согласен, объяснение весьма натянуто, — признался Трин. — Но у меня нет причины не верить ему.
— Во всяком случае, оно звучит куда разумнее, чем проповеди Дженкинса, — проворчала Мбеке.
— Вы говорили про него и раньше, — вспомнил Даль, уставившись на нее.
— У него индивидуальный исследовательский проект, — поспешно пояснила Коллинз.
— Исследует здешнее безумие?
— Не совсем, — поправила Коллинз. — Он выстроил систему наблюдения, которую мы используем для слежки за капитаном и остальными. Корабельный интеллект рассматривает ее как взлом сети и пытается устранить. Дженкинсу приходится постоянно модифицировать систему.
— Вы сказали, он похож на йети, — обратился Даль к Кассавэю.
— Ну да, — подтвердил тот. — Еще на Распутина похож. Его и так и этак описывают. И то и другое недалеко от истины.
— Кажется, я его встретил после того, как отнес К’роолю выданные Ящиком данные по чуме, подъедающей Керенского. Дженкинс был в коридоре.
— И что он вам сказал? — спросила Коллинз.
— Посоветовал держаться подальше от мостика. И от Сюжета тоже. Это еще что за чертовщина?
Мбеке открыла рот, но Коллинз не дала ей заговорить.
— Дженкинс — гениальный программист, но, боюсь, он целиком погрузился в свои фантазии. Жизнь на «Интрепиде» далась ему очень дорого. Гораздо дороже, чем многим другим.
— Она хочет сказать, жена Дженкинса погибла в разведмиссии, — добавила Мбеке.
— Ее застрелил циркерийский убийца, — сообщила Коллинз. — Он целился в посла Вселенского союза. Капитан толкнул посла, и тот упал. А Маргарет стояла за ним. Пуля угодила в шею. Маргарет умерла мгновенно. Дженкинс с тех пор немного не в себе. Прячется.
— И что же он думает о происходящем?
— Почему бы нам не перенести разговор об этом на другой раз? — предложила Коллинз. — Энди, теперь вы знаете, что происходит и почему. И знаете, что делать, когда нам с Беном приспичит выпить кофе.
— Прятаться, — определил Даль.
— Мы стараемся не употреблять слово «прятаться», — сказал Кассавэй. — Мы исполняем альтернативные задания.
— Но только не на складе, — предупредила Мбеке, — это наше альтернативное рабочее место.
— Тогда я буду альтернативно работать прямо под своим столом, — решил Даль.
— Вот это я понимаю боевой настрой! — восхитилась Мбеке.
За ужином Даль поделился с друзьями новой информацией.
— Так ты добыл сведения, о которых я просил? — спросил он Финна.
— Ну да.
— Хорошо.
— Прежде всего зарубите на носу: обычно я задарма не работаю, — объявил Финн, вручая свой телефон Далю. — Обычно это стоит недельного жалованья. Но мне это дерьмо самому не давало покоя еще с высадки. Я хотел убедиться.
— Вы о чем? — поинтересовалась Дюваль.
— Финн накопал для меня кое-какие сведения, — объяснил Даль. — Медицинские, главным образом из истории болезни.
— Чьей? — спросила Дюваль.
— Твоего дружка, — ляпнул Финн.
— Что? — удивился Даль.
— Дюваль встречается с Керенским, — объяснил Финн.
— Заткнись! Вовсе он не мой дружок! — буркнула Дюваль, глянув на Даля. — Выздоровев, лейтенант отыскал меня, чтоб поблагодарить. Я ведь спасла ему жизнь. Он сказал, мол, когда пришел в себя на шаттле, подумал: «Умер уже, и ангел надо мной склонился».
— Боже ж мой! — охнул Хестер. — Ну скажи, скажи мне, что эта пошлость на тебе не сработала! Иначе я руки на себя наложу.
— Успокойся, не сработала. Он просто попросил, можно ли угостить меня выпивкой, когда в следующий раз выпадет увольнительная. Я сказала, что подумаю.
— Дружок, — заключил Финн.
— Я сейчас ткну тебя в глаз, — подняла Дюваль вилку.
— Зачем тебе история болезни лейтенанта Керенского? — осведомился Хэнсон.
— Неделю назад он болел чумой. И вскоре оправился настолько, что возглавил разведмиссию, где его ранил взбесившийся робот, причем Керенский потерял сознание. Но и теперь очень быстро выздоровел, и сегодня уже готов ухлестывать за Майей.
— Справедливости ради, выглядел он — краше в гроб кладут, — возразила Дюваль.
— Справедливости ради, его и нужно было бы положить в гроб, — возразил Даль. — Меровианская чума плавит мясо, и оно жижей стекает с костей. Керенскому оставалось четверть часа до смерти. Он выздоравливает и через неделю возглавляет высадку. За неделю и от простуды-то не оправишься, не то что от жрущих плоть бактерий.
— У него мощная иммунная система, — предположила Дюваль.
Даль искоса посмотрел на Майю, затем подтолкнул к ней телефон Финна.
— Сама смотри. За три последних года Керенского трижды подстрелили, четырежды он подхватывал смертельные болезни. Еще его давило грудой камней, ранило при крушении шаттла; он получил ожоги, когда прямо перед ним взорвалась приборная панель на мостике; пострадал от декомпрессии, индуцированного безумия; дважды был укушен ядовитыми животными и попадал под полный контроль инопланетного телесного паразита. И это не считая недавней чумы и высадки к взбунтовавшимся роботам.
— А еще подцепил три венерических болезни, — меланхолично заметила Дюваль, просматривая текст.
— Приятного вам вечера! — пожелал Финн.
— Пожалуй, закажу пенициллин со льдом, — резюмировала Дюваль, возвращая телефон. — В общем, ты хочешь сказать: этот тип не должен дышать и двигаться.
— Ладно, я готов допустить, что пережить такое можно, — сказал Даль. — Но остаться в здравом уме и твердой памяти — ну уж никак. Он должен быть ходячим пособием по посттравматическим стрессовым расстройствам.
— Ну, есть восстановительная терапия, — предположила Дюваль.
— Да, но сколько можно?! Семнадцать серьезных травм и ранений за три последних года. То есть одна в два месяца. Парень должен лежать в позе эмбриона и не реагировать ни на что. А сейчас, похоже, едва он успевает оправиться, как из него снова вытряхивают все дерьмо. Прямо сказочный здоровяк!
— И это все, что ты хотел сказать? — поинтересовалась Дюваль. — Может, ты просто завидуешь его неуязвимости?
— Я хочу сказать, с нашим кораблем что-то совсем не так, — заметил Даль, прокручивая текст дальше. — Сегодня непосредственный начальник и коллеги навешали мне на уши дикой лапши о разведмиссиях и Керенском. Правда, я не поверил.
— Почему? — спросила Дюваль.
— Потому, что они сами себе не верят. И потому, что они никак не объясняют, к примеру, приключений Керенского.
Даль нахмурился и глянул на Финна.
— А на Дженкинса ничего нет?
— Ты про йети, которого мы с тобой повстречали? — осведомился Финн.
— Ну да.
— Про него в компьютере ничегошеньки.
— Он же не привиделся нам!
— Само собою. Его просто нет в системе. Но если он и вправду господь бог в программировании, как намекают твои коллеги, и если он все время активно ломает систему, ничего удивительного, что данных нет.
— Думаю, нам следует отыскать его, — заключил Даль.
— Зачем?
— Он знает кое-что, о чем никто другой не хочет говорить.
— Твои друзья из лабы считают, что он чокнутый, — напомнил Хестер.
— Не такие уж они ему друзья, — возразил Хэнсон.
Все посмотрели на него.
— Это почему? — спросил Хестер.
Хэнсон пожал плечами:
— Они утверждают, будто, скажи они сразу про порядки на корабле, Энди не поверил бы им. А поверить бы смог, только испытав сам. Может, оно и так. Но, не понимая происходящего, он не мог и поступать как они, то есть избегать коммандера К’рооля и прочих старших офицеров и не попадать в разведмиссии. Ребята, вы подумайте: все мы оказались в группе высадки — а на корабле-то несколько тысяч человек. Что у нас общего?
— Мы новички, — ответила Дюваль.
— Именно. И никого из нас коллеги не предостерегли до тех пор, пока могли отмалчиваться.
— Ты думаешь, они не объяснили все сразу не из-за недоверия? — предположил Даль. — Считаешь, нас просто хотели подставить, прикрыться нами?
— Это только гипотеза, — сказал Хэнсон.
— Вот уж не думал, что ты такой циник, — выдал Хестер, глядя на него с восхищением.
Хэнсон снова пожал плечами:
— Когда ты наследник третьего по величине состояния в истории, поневоле научишься понимать, что люди думают на самом деле.
— Нужно отыскать Дженкинса! — повторил Даль. — Необходимо выведать, что он знает.
— И как, по-твоему, это сделать? — осведомилась Дюваль.
— Прежде всего обследуем служебные коридоры, — предложил Даль.
Глава 6
— Даль, ты куда? — спросила Дюваль.
Она и остальные стояли посреди коридора на космической станции «Анжелес V», наблюдая, как Даль вдруг откололся от компании.
— Мы же в увольнительной! Можно напиться в хлам!
— И потрахаться! — добавил Финн.
— Напиться и потрахаться, да, — подтвердила Дюваль. — И не обязательно в таком порядке.
— Нет, лучше сперва напиться, а потом уж потрахаться, — заметил Финн.
— Спорю, у тебя нечасто до второго свидания доходит с такими убеждениями, — предположила Дюваль.
— Мы сейчас не обо мне, — указал Финн. — А об Энди. А он нас кидает.
— И в самом деле, — поразилась Майя. — Эй, Энди, ты что, не хочешь напиться и потрахаться с нами?
— Конечно хочу, — заверил тот. — Но сперва надо связаться кое с кем по гиперволновой.
— А на «Интрепиде» этого нельзя было сделать? — спросил Хэнсон.
— По гиперволновой — нет.
Дюваль закатила глаза:
— Твой последний бзик зашкаливает! Клянусь, Энди, с тех пор как тебе в башку втемяшился Дженкинс, ты стал настоящим занудой! Ты десять дней уже киснешь! Да встряхнись ты, унылая рожа!
— Обещаю, я быстро. — Даль улыбнулся. — Ребята, где вас искать?
— Я заказал нам люкс в местном «Хаятте». Ищи нас там, — посоветовал Хэнсон. — Но торопись: трезвости мы лишимся крайне скоро.
— А он — еще и невинности, — показал Финн на Хестера.
— Шел бы ты!.. — посоветовал Хестер и вдруг ухмыльнулся.
— Я мигом! — пообещал Даль.
— Ты уж не подведи! — приказал сурово Хэнсон, и компания двинулась по коридору, шутя и заливаясь смехом.
Даль проводил их взглядом и направился к торговому кварталу, где надеялся отыскать пункт гиперволновой связи.
Тот втиснулся между кафе и салоном татуировок. Комнатушка теснейшая, почти киоск, всего три терминала, исправных только два. В один орал и ругался пьяный парень с другого корабля. Даль занял свободный терминал.
На мониторе появилась надпись: «Добро пожаловать в узел гиперсвязи», затем — цена за минуту. Пятиминутный сеанс стоил почти столько же, сколько Далю платили в неделю. Он не слишком удивился. На открытие туннеля в пространстве-времени и мгновенную связь с терминалом, расположенным во многих световых годах, уходила уйма энергии. А она стоит денег.
Даль вынул анонимную кредитную карту, которую использовал, если не хотел связывать платеж со своим обычным банковским счетом, и положил на считывающую поверхность. Терминал принял карту и открыл окно «Передача». Даль назвал один из телефонов академии, подождал связи. Эндрю не сомневался: адресат звонка уже проснулся и занимается обычными повседневными делами. Вселенский союз жил по единому универсальному времени, иначе разная продолжительность световых дней на планетах союза и отличия временных зон сильно осложнили бы коммуникации. Но академия находилась в Бостоне. Правда, Даль толком не помнил, на сколько часов универсальное время отличается от бостонского.
На другом конце сняли трубку. Передача — только звук.
— Кем бы вы ни были, знайте: вы прерываете мою утреннюю пробежку, — сообщил женский голос.
Даль усмехнулся:
— Кейси, доброе утро! Как там мой любимый библиотекарь?
— О черт! Энди!
Секундой позже включилось изображение: улыбающаяся Кейси Зэйн на фоне фрегата «Конститьюшн».
— Вижу, ты снова трусишь по Тропе Свободы.
— По кирпичикам так легко бегается, не собьешься. Ты где?
— Приблизительно в трехстах световых годах, и плачу за каждый их дюйм по гиперволновой связи.
— Поняла. Тебе что-то нужно?
— В академии ведь есть чертежи всех построенных космических кораблей?
— Конечно. Само собой, тех, которые признает Вселенский союз.
— Архивные чертежи мог кто-либо изменить?
— Извне? Нет, конечно. Архивы не соединены с внешней сетью. Отчасти для предотвращения взлома. Все данные передаются через библиотекаря. Такая вот у нас система безопасности.
— Я так и думал. Есть у меня хоть малейший шанс получить от тебя чертежи «Интрепида»?
— Если не ошибаюсь, они не засекречены, так что проблем быть не должно. Хотя, наверное, придется отредактировать информацию о компьютерной сети и вооружении.
— Это ничего. Меня интересуют не они.
— Кстати, ты ведь служишь на «Интрепиде». Не можешь взять чертежи из корабельной базы данных?
— Я-то могу. Только на корабле кое-что перестроили, а мне хотелось бы глянуть на исходники. Для сравнения.
— Хорошо. Я скопирую чертежи и вышлю тебе, когда вернусь в библиотеку. Самое меньшее — через пару часов.
— Ладно. И еще: пожалуйста, не высылай их на мой адрес на «Интрепиде». — Даль назвал адрес ящика на почтовом сервере общего доступа, созданного еще в годы учебы в академии.
— Ты ведь знаешь, я должна зафиксировать запрос. В запись включается и адрес отправки данных.
— Без проблем. Я ничего не пытаюсь скрыть от Вселенского союза. Клянусь, никакого шпионажа.
— И этот человек звонит своей лучшей подруге из общественного гиперволнового терминала. Отчего-то ты не пользуешься личным телефоном.
— Кейси, поверь, я не склоняю тебя к государственной измене.
— Ладно. Мы старые приятели и все такое, но, знаешь ли, электронный шпионаж в мои обязанности не входит.
— За мной должок.
— Как только объявишься в Бостоне, с тебя хороший обед. Знаешь, жизнь библиотекаря-архивариуса не слишком богата на события. Хочется приобщиться к чужим приключениям.
— Поверь, сейчас я бы с радостью стал библиотекарем.
— Подлизываешься? Я вышлю данные, как только доберусь до кабинета. А теперь закругляйся, пока еще хоть какие-то деньги остались.
— Пока, Кейси, — улыбнулся Даль.
— Пока, — ответила она и отключилась.
Добравшись до люкса, Эндрю обнаружил там неожиданного гостя.
— Энди, ты ведь знаком с лейтенантом Керенским? — осведомилась Дюваль на удивление равнодушно.
Она и Хестер с двух сторон подпирали лейтенанта, уложив его руки себе на плечи, и, похоже, пытались удержать его в вертикальном положении. Одной рукой офицер крепко сжимал стакан с выпивкой.
— Сэр, — произнес Даль.
— Энди! — выговорил Керенский заплетающимся языком.
Он отцепился от Дюваль с Хестером, сделал два неверных шага и хлопнул Даля по плечу.
— Мы же в увольнении! Все ранги остались на борту! Для тебя я сейчас просто Анатолий! Ну-ка, назови меня по имени!
— Анатолий, — послушно сказал Даль.
— Видишь, это совсем не трудно.
Керенский залпом опорожнил стакан.
— А у меня выпивка кончилась, — объявил он и побрел прочь.
Даль глянул вопросительно на Дюваль и Хестера.
— Он заметил нас у входа в отель и присосался как пиявка, — пожаловалась Майя.
— Пьяная пиявка. Он наклюкался еще до нас, — пояснил Хестер.
— Пьяная похотливая пиявка, — добавила Дюваль. — Положил руку мне на плечо, чтобы сиськи пощупать. Лейтенант он или нет, я ему ввалю по полной.
— Пока план такой: напоим его до потери сознания, прежде чем он полезет к Майе, — объяснил Хестер. — Затем спустим по бельесбросу.
— Черт, опять он! — прошипела Дюваль.
Керенский приковылял назад. Шел он скорее вбок, чем вперед. Остановился, пытаясь поймать равновесие.
— Слушайте, а оставьте его на меня, — предложил Даль.
— Серьезно? — поразилась Дюваль.
— Ну да. Я посижу с ним, пока он не отключится.
— Парень, с меня минет.
— Э-э, что? — переспросил Даль.
— Что? — переспросил Хестер.
— Ой, пардон. В пехоте, когда кто-нибудь делает для тебя что-то хорошее, принято говорить, мол, ты должен ему секс. Если сделал мелочь, то вздроч. Среднее что-нибудь — минет. Ну а если одолжение на все сто, то перетрах. Это я по привычке ляпнула. Просто выражение такое.
— Ясно. — Даль вздохнул.
— Чтобы без непоняток: минет не предполагается.
— Но идея хорошая, — одобрил Даль и, глянув на Хестера, спросил: — Ты тоже хочешь задолжать мне минет?
— Как раз размышляю, — ответил тот.
— О, вы про минет? — пробормотал Керенский, доковыляв наконец.
— Да, я тоже в долгу, — подтвердил Хестер.
— Отлично! До встречи, — попрощался Даль, и Хестер с Дюваль стремительно удалились.
— Куда это они? — спросил Керенский, растерянно моргая.
— Они готовят вечеринку в честь дня рождения, — объяснил Даль. — Сэр, почему бы вам не присесть?
Он указал на диван.
— Зови меня Анатолий. Господи, как я ненавижу, когда в увольнительной обращаются по званию.
Он тяжко шлепнулся на диван, умудрившись при этом не расплескать свое пойло.
— Мы ж все братья по оружию, правда? Конечно, за исключением тех, кто сестры по оружию.
Он завертел головой, пытаясь отыскать Дюваль.
— Мне нравится твоя подруга.
— Я в курсе, — сообщил Даль, садясь.
— Знаешь, она спасла мне жизнь. Она — ангел. Думаешь, я ей нравлюсь?
— Нет.
— Почему это нет? — обиделся Керенский. — Она что, женщин предпочитает или вроде того?
— Она замужем за своей службой.
— А-а, замужем, — протянул Керенский разочарованно, очевидно не расслышав фразу целиком.
И основательно отхлебнул.
— Можно, я спрошу кое-что? — начал Даль.
Лейтенант шевельнул свободной рукой — мол, валяй.
— Как вы умудряетесь так быстро выздоравливать?
— Ты о чем?
— Помните, как вы заболели меровианской чумой?
— Конечно. Я чуть не умер.
— Знаю. Но через неделю вы возглавили разведмиссию, куда попал и я.
— Ну, знаешь, я ведь поправился. Они нашли лекарство.
— Да. Я принес это лекарство коммандеру К’роолю.
— Так это был ты! — завопил Керенский и, бросившись на энсина, облапил его что есть мочи.
Пойло выплеснулось из стакана и попало на шею Даля.
— И ты спас мне жизнь! В этой комнате полно людей, спасших мне жизнь! Я люблю вас всех!
Керенский прослезился.
— Рад был помочь, — сказал Даль, пытаясь со всей осторожностью спихнуть с себя тушку хнычущего лейтенанта.
Все прочие в комнате демонстративно не замечали возни на диване.
— Знаешь, даже если учесть лекарство, ты выздоровел очень быстро. А потом тебя серьезно ранило в разведмиссии, в которой участвовал и я. Но спустя пару дней ты снова бегал, как ни в чем не бывало.