А она умирала, нахрен.

Но пока не умерла. И до тех пор…

— У меня есть обязанности, Колпак. Как у вождя. Найденышам нужна кормилица. И вряд ли я ее найду, если буду сидеть здесь рядом с этим полоумным стервятником на колесе. Мне нужно к Ресии. Там, где ты точно не пригодишься, и мы оба это знаем.

Настал ее черед быть правой. Колпак приводил шлюх в ужас — и отнюдь не из-за бледной, испещренной шрамами кожи и безжизненных глаз. Эти женщины постоянно имели дело со страшными мужчинами, но тот, кто никогда не ложился с ними в постель, был для них зловещей загадкой с неведомыми желаниями. А обуздать полуорка, у которого нет очевидных желаний, было невозможно. По крайней мере, для шлюхи.

— Ты остаешься здесь, — сказала Блажка. — Удостоверишься, что мы с Костолыбом в расчете, потом увидимся в Отрадной. А я поеду сама…

Она повернулась и увидела, как Лодырь украдкой тянет руку, чтобы крутануть колесо отшельника, а Мозжок с Костолыбом его за этим не застали.

— Думаю, я могу взглянуть на этих двоих.

— Ты их не знаешь, — сказал Колпак.

— Мне и не нужно их знать, — ответила Блажка. — Они тебя знают. Твоя репутация среди кочевых… черт, они тебя боятся, нахрен. И не без основания. Если попытаются что-нибудь со мной выкинуть — окажутся в дураках. К тому же они не вызывают у меня отвращения. Если Ресия сочтет их нормальными, я, может, и приглашу их в Отрадную.

— Это лишние рты.

— Знаю. — Она вздохнула. Но у нас и так всего семь ездоков. Раз стена отнимает столько времени, нам понадобится больше силы. Да, это лишние рты, но и лишние свины, клинки и луки. Пока у нас нет сильной крепости, лучше, чтобы были сильные руки.

— Шесть.

— Что?

— У нас шесть братьев, а не семь.

— Мать твою, — прошептала Блажка, покачав головой. Она посчитала Овса.

— Еще кое-что.

— Черт, ты как рот откроешь, так потом не заткнешься, — подколола его Блажка.

Пауза.

— Ты так можешь собрать полное копыто головорезов.

Блажка перестала возиться с седлом и задумалась. Вольные ездоки были изгоями своих копыт, их братья по той или иной причине проголосовали за их исключение. Уделье же было неумолимым краем, а значит не знало пощады к тем, кто осмеливался здесь жить. Каждому ездоку приходилось быть суровым и действительно готовым сделать все, что потребуется во благо копыта. Эта необходимость и породила убийц и грабителей. Но какое вождю было дело до того, что его банда состоит из худших полукровок на свете, если они ему преданы? Вот только кочевники по определению такими не были. Впрочем, иногда им давали второй шанс, и риск оправдывался.

Блажка посмотрела в бездонные глаза Колпака.

— Но тебя же мы приручили, так?

— Нет, — ответил он бесстрастно. — Я шпионил для Певчего.

— Чтобы свергнуть Ваятеля, — добавила Блажка.

— Чтобы свергнуть вождя. — Голос Колпака вдруг обрел выразительность, и его внезапный прилив чувств возымел пробуждающее, отрезвляющее действие.

— Я тебя услышала, — ответила Блажка. — Но они пока не сидят за нашим столом.

— Им не обязательно быть посвященными братьями, чтобы знать, где они тебя встретили.

Блажка оглядела каменоломню, и ее взгляд упал на обитель Костолыба. Если Ублюдки узнают, что она была здесь, у них, несомненно, возникнут вопросы, особенно у Меда. И тогда она встанет перед выбором: солгать или рассказать о болезни. А какой вождь по своей воле признает слабость? Это противоречило всем принципам управления копытом. Блажка не сомневалась, что сам Ваятель скрыл бы свой недуг, будь это возможно, но это оказалось единственным, чего он скрыть не сумел. Блажка могла сказать Колпаку, что не будет такой и не станет таить секретов, но это было бы ложью. И не единственной.

— Костолыб, — позвала она, возвращая внимание лекаря. — Я надеюсь, ты продолжишь изучать причины нашего неурожая.

Мужчина плавно включился в представление.

— Конечно… хлют… Я возлагаю надежды на то, что черенки, которые ты принесла, раскроют источник болезни.

— Хорошо. — Блажка переключилась на Мозжка. — Вы с новеньким не хотите немного проехать со мной?

Лодырь аж отпрыгнул от шеста пустынника.

— Да!

— Куда проехать? — Мозжок оторвал взгляд от копыта своей свиньи, но с куда меньшим воодушевлением.

— К Ресии. — Блажка посмотрела на Лодыря. — Бывал уже там?

— Нет, — ответил он, а потом снова улыбнулся той же улыбкой. — Но я нахожу эту перспективу бесспорно заманчивой.

Блажка отвернулась от его убогого флирта и снова взглянула на Мозжка.

— Не хочу посягать на дело Костолыба, но я уверена, он тебе скажет, что никакая припарка не излечит ногу твоей свинье так, как кров и покой да добрый корм. В хлеву Ублюдков она восстановится быстрее всего. Идем со мной в бордель, а потом сможешь пожить немного у нас в Отрадной.

— Готов спорить, и это название подходящее, — заметил Лодырь.

— Шлюп… Она права, — вставил Костолыб. — Я могу дать кое-что, чтобы выиграть время, но если копыто останется в движении, то может… шшшипт… сгнить.

Мозжок не сводил глаз с Блажки.

— Ты предлагаешь мне место в своем копыте?

— Я предлагаю тебе шанс заработать право на голосование. Если захочешь.

Кочевник стиснул зубы и прищурился, посмотрев в небо.

— Прежде чем ответишь, — сказала Блажка, — тебе нужно знать две вещи. Первая — что Отрадной еще нужно преодолеть сотни фарлонгов, чтобы процветать. И ложиться спать тебе чаще всего придется на голодный желудок.

Мозжок покачал головой.

— Мне не привыкать. А вторая что?

— От своих ездоков я многого требую.

— Хм-м-м. — Мозжок погладил седые бакенбарды. — Никогда еще я не получал приказов от женщины.

— Получал, я уверена, — сказала Блажка, затягивая напоследок подпругу своего седла. — Как минимум от той, что кричала тебе не останавливаться.

Лодырь простодушно рассмеялся.

Мозжок мешкал всего мгновение.

— Отлично.

Блажка отвела Колпака в сторону, пока Костолыб скрылся в своем жилище, чтобы найти лекарство.

— Я буду осторожна с этими двумя. Пока доберемся домой, узнаю все, что нужно.

Колпак посмотрел поверх ее головы.

— Будь начеку.

— Буду.

Уль-вундулас обжигало заходящее солнце. Спустившись с Амфор, Блажка повела Мозжка с Лодырем в быстром темпе, и их свины взметали пыль, пока не достигли реки Кавалеро — притока Гуадаль-кабира, — названной так потому, что по ней проходила восточная граница удела кастили. Вместо того чтобы перейти ее вброд, она остановила Щелкочеса и все спешились, позволив варварам напиться с берега. Когда Мозжок сел на корточки, чтобы зачерпнуть воды в рот, Блажка заметила топор, засунутый за пояс за его спиной. Оружие выглядело подозрительно похожим на метательные топоры, которые в копытах традиционно использовались для голосований против решений вождя. Ублюдки все свои топоры потеряли, когда разрушилось Горнило, и никто не спешил искать им замену.

— Говорят, он его поймал.

Блажка не слышала, как Лодырь подошел к ней, и чуть не вздрогнула от его внезапного, но спокойного заявления. Она обернулась и увидела, что ухмыляющийся кочевник стоит у нее прямо за правым плечом.

— Что поймал? — переспросила она.

— Топор, — ответил Лодырь, понизив голос до заговорщицкого шепота. — Пытался получить место вождя Сеятелей черепов и проиграл голосование. Мозжок встал перед пнем, чтобы получить приговор, но когда его вождь метнул топор, наш угрюмый друг что сделал? Да, поймал топор на лету. И вышел из Борозды с ним в руке, срезая с себя татуировки по пути.

Блажка недоверчиво посмотрела на него.

— Думаю, ты ему поверил и когда он рассказывал, что у него член больше кентаврового.

— Да он ни слова не сказал, — ответил Лодырь без всякого притворства. — Так и понимаешь, что история правдива — когда герой не хвастает сам.

— Это что, кочевничья мудрость?

— Мне нравится думать, что это предположение чистой интуиции.

— Опять красивые словечки, — сказала Блажка с притворным благоговением. Затем окинула его оценивающим взглядом, снова обратив внимание на отсутствие татуировок копыта и шрамов, как у всех изгоев. Все полуорки были крепко сложены, но в мускулистом теле Лодыря ощущалось что-то необычное. Он был слишком… изысканный. Как безголовая имперская статуя из тех, что сохранились на руинах Кальбарки. Когда все мелкие черты слились в четкий образ, Блажка с заметным презрением озвучила свою догадку:

— Ты из Гиспарты.

— Из Магерита. — Лодырь лучезарно улыбнулся.

— Из траханого города короля?

— Королевы, да.

— Ну и ну, нахрен! Ты никогда не был в копыте, мать твою. — Самодовольное лицо Лодыря слегка поникло под ее хмурым взглядом. — А какого черта делаешь в Уделье?

— Он тертый.

Мозжок поднялся с берега на возвышение, ведя своего варвара за свинодерг.

— Кто? — переспросила Блажка.

— Это… — Лодырь поднял палец.

— Тертый, — повторил Мозжок. — Полукровки из королевства приходят в Уль-вундулас, чтобы подсыпать песка себе в задницу, вкусить кочевой жизни, да, может, получить пару шрамов. Юные отпрыски думают, что Уделье сделает из них суровых мужчин. Большинство быстро гибнут. Остальные обоссываются после первой встречи с тяжаком или тавром и в мокрых штанишках убегают домой. — Затем Мозжок указал пальцем на Лодыря. — Этот здесь, чтобы потом вернуться в плотский дом, сойти там за кровавого убийцу орков и поднять цену, которую голубокровки будут платить за его стручок.