Джонатан Готтшалл
Как сторителлинг сделал нас людьми
Абигаль и Аннабель, храбрым жительницам Нетландии
...Бог создал человека, потому что Он любит истории.
Эли Визель. Врата леса (Les Portes de la Fôret)
...Замечательная книга. Она завладевает вниманием читателя с помощью историй и повествований о них и объясняет, почему способность фантазировать является основным инстинктом человеческого вида.
Эдвард O. Уилсон, биолог, дважды лауреат Пулитцеровской премии
...Каждый день мы надолго погружаемся в мир фантазий, и лишь немногие задаются вопросом, почему мы это делаем. Готтшалл улавливает истинную природу этой причуды нашего вида.
Сэм Кин, автор книги «Исчезающая ложка, или Удивительные истории из жизни периодической таблицы Менделеева»
...Глубокое, изложенное доступным языком исследование силы, которой обладает рассказчик историй, и их способности влиять на нашу жизнь… В книге приведено множество увлекательных примеров сторителлинга, в том числе из сферы поп-культуры.
The Boston Globe
...Увлекательный рассказ о бессознательном, который восхваляет нашу способность превращать в истории практически все, что нас окружает.
New York Times Sunday Book Review
...Исчерпывающее описание способности человека фантазировать.
Library Journal
...Захватывающее исследование причин, почему мы занимаемся сторителлингом и продолжим это делать в будущем. «Моментальные снимки», сделанные Готтшаллом, показывают целые миры психологии, исследований сна и виртуальной реальности… Готтшалл проливает свет на трудные вопросы; его самого можно назвать прекрасным рассказчиком.
Kirkus Reviews
...История — это не глазурь, а то, что под ней скрывается. Готтшалл красноречиво повествует об этом в своей книге, основанной на тщательном исследовании.
Питер Губер, генеральный директор Mandalay Entertainment
...Истории окружают нас повсюду. Они заставляют нас покупать вещи, плакать, помогают провести время и не отступают даже во время сна. Джонатан Готтшалл прослеживает, как истории приобрели такую силу благодаря эволюции нашего сознания. Он показывает, как мы оказываемся пленниками повествования. Если вы так или иначе связаны с этой областью — а кто из нас сумел ее избежать? — вы просто обязаны прочитать эту книгу.
Джона Лерер, автор бестселлера «Как мы принимаем решения»
Безгранично интересная книга, включающая в себя огромное количество наблюдений и идей по поводу воздействия на нас телевидения, книг, фильмов, видеоигр, снов, эволюции, морали, любви и множества других вещей.
Пол Блум, профессор психологии и когнитивной науки, Йельский университет
Предисловие
Специалисты по статистике убеждены, что, если бы у них получилось поймать нескольких бессмертных обезьян, запереть их в комнате с пишущей машинкой и заставить достаточно долго бить по клавишам, те в итоге напечатали бы точную копию «Трагической истории о Гамлете, принце датском» — со всеми паузами, запятыми и «Черт возьми!». Обезьяны обязательно должны быть бессмертными; такой эксперимент, разумеется, оказался бы довольно длительным.
Некоторым людям такой исход событий кажется сомнительным. В 2003 году ученые из Плимутского университета [BBC News 2003. // Йенсен Вильгельм (1837–1911) — немецкий писатель: его роман «Градива» вышел в свет в 1903 году. // Фрейд Зигмунд (1856–1939) — австрийский врач-психиатр, основатель психоанализа. Его работа с анализом «Градивы» опубликована в 1907 году.] в Великобритании попытались проверить теорему о бесконечных обезьянах [BBC News 2003.]— «попытались», поскольку бессмертных обезьян, как и возможности проводить эксперимент бесконечно, у них не было. Вместо этого в эксперименте, поставленном с помощью старого компьютера, участвовали шесть хохлатых павианов. Ученые оставили компьютер в их клетке и вышли из комнаты.
Обезьяны уставились на компьютер. Они столпились вокруг него, бормоча. Они прикасались к нему ладонями. Они пытались повредить его, швыряя в него камни. Они садились на клавиатуру, испражнялись на нее, а также пробовали ее на вкус и с громкими воплями бросали на пол. Они начали тыкать в клавиши — сначала медленно, потом все быстрее. Наблюдавшие за всем этим ученые продолжали ждать.
Рис. 1. Шимпанзе за пишущей машинкой
Прошла целая неделя, за ней еще одна, а ленивые обезьяны так и не напечатали «Гамлета» — ни одной сцены. Их действия, впрочем, породили пять страниц некоторого текста, который гордые исследователи облекли в кожаный переплет и опубликовали в интернете под названием «Примечания к полному собранию сочинений Шекспира» (Notes Towards the Complete Works of Shakespeare). Приведу здесь один из абзацев:
...Ssssssssssssssssssssssssssssssssssssssssssssssssssssssssssssssssnaaaaaaaaa Aaaaaaaaaaaaaaaaaaaaaaaaaaaaaaaasssssssssssssssssfssssfhgggggggsss Assfssssssgggggggaaavmlvvssajjjlssssssssssssssssa [Elmo et al. 2002. (Здесь и далее полные выходные данные см. в разделе «Библиография».)]
Самым примечательным открытием, сделанным в результате этого эксперимента, было явное предпочтение павианами буквы «s» всем остальным, хотя об истинном значении этого явления можно только догадываться. Зоолог Эми Плоуман, возглавлявшая исследователей, трезво рассудила: «Работа была интересной, но имела малое научное значение; единственное, что нам удалось сделать, — это показать, что теорема о бесконечных обезьянах далека от совершенства».
Все это значит, что величайшая мечта любого занимающегося статистикой человека — однажды прочитать напечатанную бессмертной обезьяной копию «Гамлета» — неосуществима.
Впрочем, грустить по этому поводу не стоит: литературовед Дзиро Танака утверждает, что хотя «Гамлет» технически не написан обезьяной, его автором является высший примат. Когда-то, в доисторическую эпоху, пишет Танака, «чуть менее чем бесконечная в своем разнообразии группа двуногих гоминидов отделилась от не столь разнообразной группы походивших на шимпанзе австралопитеков, после чего в свою очередь выделила из своей среды некоторое количество менее волосатых приматов, одним из которых через какое-то время и был написан “Гамлет”» [Tanaka 2010.].
Задолго до того, как один из этих приматов мог бы подумать о том, чтобы написать «Гамлета», какой-нибудь любовный роман или историю о Гарри Поттере, — задолго до того, как они вообще могли подумать о возникновении письма, — они собирались вокруг пылающих очагов, обмениваясь небылицами про хитрых обманщиков и юных влюбленных, самоотверженных героев и искусных охотников, угрюмых вождей и мудрых старух, а также историями о происхождении солнца, звезд, богов, духов и всего остального.
Десятки тысяч лет назад, когда только появилось человеческое сознание, мы, люди, рассказывали друг другу истории. И теперь, когда наш вид расселился по всей планете, большинство из нас все еще придерживается мифологических теорий происхождения всего сущего; нас все еще потрясает многообразие сюжетов книг, пьес и телепередач — об убийствах, войнах, заговорах, о любви, правде и лжи. Мы физиологически зависим от них; когда тело человека засыпает, мозг продолжает бодрствовать и, по сути, рассказывает сказки самому себе.
Эта книга — о примате Homo fictus (человеке выдумывающем) [Э. M. Форстер использует этот термин в своей работе «Аспекты романа» (Forster E. M. Aspects of the Novel. 195P. 55), чтобы описать литературных персонажей. См. также: Niles 1999.], обладающем мозгом, способным к сторителлингу. Можно этого не осознавать, но каждый из нас создан воображаемым миром Нетландии [Нетландия (Neverland) — вымышленная страна, в которой происходит действие книг Джеймса Барри (1860–1937) о Питере Пэне. — Здесь и далее, если не указано иное, примеч. ред.] — домом, в котором мы проводим десятилетия своей жизни. Не отчаивайтесь, если до сих пор не замечали этого: истории для человека — то же, что вода для рыбы, всеобъемлющая и вместе с тем практически неощутимая. Пока ваше тело зафиксировано в конкретной точке пространственно-временного континуума, ваше сознание сохраняет способность путешествовать по фантастическим мирам. И оно путешествует.
Нетландия, впрочем, по большей части остается неизведанной страной, не отмеченной ни на какой карте. Мы не знаем, отчего мы тоскуем по историям; не знаем, существует ли вообще Нетландия и как именно (если это вообще происходит) время, проведенное там, влияет на нас как на индивидов и членов общества. Пожалуй, в жизни человека нет ничего столь же важного, о чем бы мы так мало знали.
Идея этой книги пришла ко мне, пока я слушал музыку. Чудесным осенним днем я ехал по загородному шоссе, крутя ручку радиоприемника; началась песня в стиле кантри. Обычно я реагирую на подобные происшествия неистовыми ударами по приемнику — лишь бы эта ерунда скорее закончилась, — однако на этот раз в голосе певца было нечто по-настоящему проникновенное. Я так и не прикоснулся к ручке, дослушав до конца песню о молодом человеке, пришедшем просить руки своей возлюбленной. Отец девушки просит его подождать в гостиной, где тот рассматривает фотографии маленькой девочки, играющей в Золушку, катающейся на велосипеде и «бегущей через струи садовой поливалки, измазавшись мороженым, танцующей с отцом и глядящей на него снизу вверх». Молодой человек внезапно осознает, что он собирается забрать у отца нечто чрезвычайно ценное: он уводит у него Золушку.
Еще до того, как песня закончилась, я рыдал так сильно, что был вынужден съехать на обочину. В песне «Похищая Золушку» (Stealing Cinderella) Чака Уикса была та сладкая боль, которую испытывает отец, осознавая, что он не всегда будет самым важным мужчиной в жизни своей дочери.
Я довольно долго просидел в машине, грустя и одновременно восхищаясь тем, как быстро коротенький музыкальный рассказ Уикса превратил меня — взрослого мужчину, отнюдь не плаксу, — в совершенно беспомощное существо. Как это странно, думал я, что великолепным осенним днем такая история может подкрасться к нам и заставить нас плакать или смеяться, почувствовать себя влюбленными или сердитыми, ощутить мурашки, полностью изменить наше восприятие мира и самих себя. Как невероятно то, что, когда мы знакомимся с сюжетом — не важно, книга ли это, фильм или песня, — мы позволяем рассказчику полностью овладеть нами. Он захватывает контроль над нашим мозгом. Чак Уикс был в моей голове — съежившийся посреди темных лимфоузлов и воспламеняющихся нейронов.
