— А вдруг ты ошибаешься?
— Значит, ошибаюсь.
— Не понимаю, зачем тебе это?
— Без знания невозможен свободный выбор.
— И это так важно, что ты не боишься прогневить Бога?
— Кто сказал, что Он прогневится?
— Вряд ли Он обрадуется, если у Него на пороге возникнет оголтелая толпа.
— Он же Бог, — говорит Каин. — Наверняка справится.
Солнце вдавливается за горизонт. Далеко внизу жуками снуют рабочие. Ветер доносит крики, щелканье бичей, ржанье и скрипы.
— Засветло вернуться не успеем, — говорит Ашам.
— Я думал заночевать здесь. У меня тут своя комната.
— А где заночую я?
Каин поворачивается к ней:
— Со мной.
В ушах Ашам стучит кровь.
— Скажи что-нибудь, — просит Каин.
— Что сказать?
— «Да». Или «нет».
Молчание.
— Твой сын хочет, чтобы я стала ему матерью, — говорит Ашам.
Молчание.
— Решать тебе, — говорит Каин. — Я давно это понял. И объяснил Еноху.
— Он не слушает.
Каин отвечает не сразу:
— Хочет помочь.
— Я знаю.
Молчание.
— Я вправду ее любил. Наву, — говорит Каин.
Ашам кивает.
— Видимо, я не сумел объяснить, как было тяжело.
— Могу себе представить, — говорит она.
— Не можешь. У меня была любимая, и я ее потерял. Ты этого не знаешь.
— Знаю.
Каин сникает. В раскаянье — или страхе. За тем и другим он прежде не бывал замечен. И то и другое смягчит ее сердце.
— Ты когда-нибудь думаешь о нем? — спрашивает Ашам.
И тут Каин ее огорчает: выпрямляется, зеленые глаза сверкают, голос уверенный:
— Я думаю лишь о том, что могу изменить.
— Сильно сказано. А вот я помню все, хочу того или нет.
— Раньше он мне снился. — Под ветром волосы Каина шевелятся, точно змеи. — Но это все было очень давно. Сейчас пытаюсь вспомнить и… — Он смеется.
— Чего ты?
Каин качает головой:
— …И вижу овцу.
Ашам смотрит на него.
— Прости. Нехорошо сказал. Но я изменился. Все изменилось. Плохо, что так вышло. Но это прошлое, а я живу лишь настоящим. Я старался загладить вину. Ты же видишь — все, что имею, я отдаю моему народу.
— Народ — не семья.
— Семья. Все люди — одна семья. Этого и боялся отец. Потому он и не хотел нас отпускать. Я его недооценивал, признаю. Он знал. Он знал, что где-то есть другие народы, что мы найдем их, что мы поймем: все люди равны. И он понимал, что тогда мы не станем ему подчиняться.
— Мы подчинялись не ему, а Господу.
— А кто определял, что угодно Богу? Отец. Кто говорил нам, что и когда делать? Кто стращал карой за ослушание? Кто по своему усмотрению менял правила? Отец.
— Зачем ему лгать?
— Чтобы управлять нами. Этого хотят все люди. Власти.
— А ты, значит, особенный?
— Нет. Я такой же, как все. Я ничем не отличаюсь. Но есть мы. Человеческое семейство. Мы особы своим многоголосьем. Одни говорят за других. Иные говорят против. Этот гвалт и создает общность. Посмотри, что мы сумели построить. Это сделал не одиночка. Да, я взвалил на себя огромное бремя, но я полагаюсь на чужую помощь. Ты понимаешь меня? Люди выживают вместе. Нельзя быть одиноким. Никому. — Каин переводит дух. — Мне тоже. И моему сыну. Ему нужна мать. Ты. Ты нужна нам обоим. Я привез тебя сюда, чтобы ты увидела наше строительство. Я строю для тебя. Это памятник единству. Мы оба скитались, оба изведали одиночество, и мы — это всё, что у нас с тобой есть. Думаешь, меня не зазывали жениться? Всякий горожанин мечтает отдать за меня свою дочь. Я всем отказывал. Я ждал тебя. Каждый день смотрел на горизонт. Я выставил часовых на воротах и велел высматривать тебя. Я послал собаку найти тебя по запаху. Я до сих пор храню твою одежду. Я пронес ее с собой через горы и равнины. Когда силы оставляли меня, я прижимал ее к лицу и вспоминал тебя. Она хранит твой запах. Я велел псу отыскать тебя, и он тебя нашел. Я знал, что ты придешь. И уже не с ненавистью, но с любовью. Я полюбил тебя навеки и буду любить вечно.
Молчание.
— Вечность — долгий срок, — говорит Ашам.
Каин смеется, смех испуганный и визгливый:
— Видишь? Вот за что я тебя люблю. За твои речи. Я живу среди льстецов и лжецов. Ты же говоришь правду. Я хочу, чтобы каждый вечер дома меня ждала правда. Мне нужна ты. И Еноху ты нужна. Сделай это ради него. Нет, нет. Ради меня. Потому что ты меня любишь, я знаю, что любишь. Ты не станешь отрицать. Ты не посмеешь.
На краю башни Каин встает на колени:
— Скажи, что не любишь меня, и я брошусь вниз.
Молчание.
— Я люблю тебя, — говорит Ашам.
— Значит, «да». Ты станешь моей женой, как ты всегда хотела.
Ашам дрожит — ветер продувает накидку.
— Ну не стой же каменной бабой, — говорит Каин.
Рядом с ним Ашам опускается на колени.
— Любовь моя, — говорит он, — любовь моя.
Она прижимается губами к его губам. Его язык врывается к ней в рот, тела их сливаются.
От Каина пахнет пылью и маслом; его руки требовательно опрокидывают ее навзничь, как уже было однажды, но она их отталкивает.
— Что? — спрашивает он. — Что не так?
Она отводит волосы с его глаз, целует его в маковку и обнимает, глядя на темное небо в крапинах черных ворон.
Ашам стискивает брата в объятьях, словно боится потерять, и пятками упирается в шершавую глину.
— Навеки, — говорит она.
Миг долгожданного отмщения придает ей силы, и Ашам вместе с Каином бросается с башни.
Конец ознакомительного фрагмента