Дивия скептически качнула головой:

— Может, еще пожалеете.

У нее был индийский акцент, мелодичный и неуловимый.

— Что, скверно?

— А бывает иначе? — Она помолчала. — Правда, такого вы еще не видели.

Подобно гаражу на Одиссей-авеню, дом выглядел давно заброшенным: потеки на стенах, мышиный помет, затхлая вонь.

Но очень светлый — в этом ему не откажешь. Архитектор расстарался, и сквозь огромные окна, нынче молившие о помывке, с трех сторон открывалась панорама неба и холмов.

Внизу насмешливо подмигивал город, укрытый вуалью смога.

Джейкоб думал, что всякий квадратный дюйм Лос-Анджелеса уже давно взят с боем. Ан нет.

Идеальное место для убийства.

Идеальное место для трупа.

Или, как сейчас, для головы.

Она покоилась точно посредине гостиной, щекой на потемневшем дубовом полу.

Ровно в двух футах от нее (рядом лежала рулетка) высилась зеленовато-бежевая горка, смахивавшая на слоновью порцию прогорклой овсянки.

Джейкоб взглянул на спутницу. Дивия кивнула — дескать, можно, — и он медленно приблизился к жуткому объекту, превозмогая шум в ушах. Кое-кто из его коллег, стоя над трупом, отпускал шуточки и грыз чипсы. Джейкоб повидал немало мертвецов, расчлененных в том числе, но в первый момент его всегда шибало. Под мышками стало липко, дыхание сбилось, он сглотнул тошноту. Подавил и мысль о том, что у милого еврейского мальчика, получившего образование в Лиге плюща (ну, почти получившего), кишка тонка для работы в убойном отделе. Так, все по порядку: формы, цвета, впечатления, вопросы.

Мужчина, от тридцати до сорока пяти, национальность неясна; темные волосы, нависшие брови, вздернутый нос, на подбородке дюймовый шрам.

Обезглавливание проведено по линии, где шея переходит в плечи. Если не считать рвотную массу, пол чист. Ни крови, ни мозгового вещества, ни фрагментов кровеносных сосудов, сухожилий и мышц. Обогнув голову, Джейкоб присел на корточки и разглядел, в чем дело: шейная рана запечатана. Никаких рваных краев — кожа туго стянута, будто шнурком. Под давлением жидкости и трупных газов вздувшиеся ткани разгладились и теперь напоминали пластик. Кладезь мыслей превратился в мешок с гнилью.

Крысы его не тронули.

Джейкоб перевел взгляд на зловонную кучку в двадцати четырех дюймах слева. Она сюрреалистически поблескивала, словно прикольная имитация, выловленная в корзине с товарами за девяносто девять центов.

— Зелень говорит о желчи, характеризующей очень сильную рвоту, фонтанирующую. Я взяла образцы на анализ, а когда вы закончите, соберу всё. Хотелось, чтобы вы увидели первозданную картину.

— Фонтанирующая рвота изверглась в одну аккуратную кучку, — сказал Джейкоб.

Дивия кивнула:

— Никаких брызг, луж и сгустков.

Джейкоб встал и попятился к двери. Отдышался. Вновь посмотрел в окно.

На многие мили — небо и холмы.

— А где его остальное?

— Хороший вопрос.

— Это всё?

— Вам не угодишь, — сказала Дивия. — Спасибо, что не ступня.

— Как же он блевал, если у него желудка нет?

— Тоже прекрасный вопрос. Учитывая отсутствие брызг, можно предположить, что рвало его в другом месте, а потом рвотную массу вместе с головой доставили сюда.

— Для красоты, — сказал Джейкоб.

— Лично я предпочла бы ковер. Но о вкусах не спорят.

— Как заделали рану?

— Три из трех, детектив Лев.

— Значит, я не проглядел мелкие стежки.

— Я тоже не заметила. Конечно, надо рассмотреть подробнее.

— Кровь?

— Всё на виду.

— Я не вижу крови.

Дивия покачала головой.

— Никаких капель от двери.

— Никаких.

— И снаружи ничего.

Дивия вновь покачала головой.

— Все произошло в другом месте, — сказал он.

— Пожалуй, разумное заключение.

Джейкоб кивнул. Взглянул на голову. Открытые глаза, раззявленный рот. Век бы не видеть.

— Давно она здесь?

— Меньше суток. Я приехала в час пятьдесят ночи. Патрульный сбыл ее с рук и укатил.

— Имя его спросили?

— Крис… что-то на «х»… Хэмметт.

— Он сказал, кто его вызвал?

Дивия помотала головой:

— Мне не докладывают.

— А кто еще сюда наведывался?

— Никто.

Джейкоб не был ярым фанатом следственной процедуры, однако ситуация быстро превращалась из странной в тревожную.

Он глянул на часы: без малого десять. Дивия Дас была свежа и вовсе не походила на женщину, которая одна-одинешенька восемь часов трудилась на месте преступления.

И тоже рослая, отметил Джейкоб.

— Сейчас угадаю, — сказал он. — Особый отдел, да?

— Я исполняю любые приказы коммандера.

— Мило, — сказал Джейкоб.

— Стараюсь.

— И очень желательно, чтобы дело не получило огласку, так?

— Да, Джейкоб. Очень желательно.

— Маллик сказал, меня взяли из-за моей биографии. Что тут такого еврейского?

— Идемте, — позвала Дивия.

От заброшенной кухни без всякой утвари веяло пятидесятыми: посудные шкафчики и столешницы из дешевой древесины, покоробившейся и по краям расщепившейся. Видимо, под воздействием влаги, хотя плесенью не пахло. Наоборот, воздух казался очень сухим.

В центре самой длинной столешницы был выжжен знак.

Черные обуглившиеся буквы.

— Вам что-нибудь говорит, — сказала Дивия Дас.

Утверждая, не спрашивая.

— Цедек, — ответил Джейкоб.

— В смысле.

— В смысле «справедливость».

Глава пятая

Джейкобу, который планировал иначе провести выходной, пришлось фотографировать место происшествия на мобильник.

— Перед вашим приездом я тут все запечатлела, — сказала Дивия Дас. — Буду рада поделиться, если у вас не выйдет.

— Премного благодарен.

Джейкоб сфотографировал голову, блевотину и знак на кухне. Из-за своей уединенности дом снаружи казался больше. Кроме кухни и гостиной в нем еще были средних размеров спальня, смежная с ванной и биотуалетом, и небольшая студия: стеллаж, грубая деревянная столешница, выступавшая из стены, и панорамное окно с видом на восточный склон.

— Еще что-нибудь? — спросила Дивия.

— Нет, забирайте.

Дивия сходила к машине и вернулась с двумя большими виниловыми сумками, отчаянно розовой и ядовито-зеленой, будто позаимствованными из реквизита мультяшного «Никелодеона». Надев перчатки, она аккуратно положила голову в пластиковый пакет и, подвернув горловину, поместила сверток в розовую сумку. Затем пластиковой лопаточкой собрала рвотную массу в контейнер с крышкой. На глянцевом полу осталось бесформенное пятно, проеденное желудочным соком. Другой заостренной лопаточкой Дивия соскребла засохшие хлопья и весь улов сложила в зеленую сумку.

— Напомните, чтоб я не ел ваши оладьи, — сказал Джейкоб.

— Много потеряете, — ответила Дивия.

Тампоном, смоченным бесцветной жидкостью, она протерла пятно. Позеленевший тампон убрала в прозрачный пакет.

Потом использовала еще парочку тампонов, на которых следов не осталось. Все тампоны отправились в зеленую сумку.

— Вам как будто и нипочем, — сказал Джейкоб.

— Ловко скрываю, — сказала Дивия. Затем усмехнулась: — Ладно, скажу правду. Это меня вырвало.

Джейкоб рассмеялся.

— Идем дальше, — сказала Дивия.

В кухне она осторожно промокнула тампоном выжженный знак.

— Вроде бы все.

— Больше ничего во всем доме?

— Гостиная, студия, спальня и ванная. Мебели и вещей нет. Я все тщательно осмотрела.

— А в туалете?

Дивия покачала головой.

— Точно?

— Абсолютно. Правда, свои посещения в рапорт не включу.

Подхватив жуткий багаж, Дивия направилась к выходу.

— Мне в некотором роде понравилось наше совместное утро, детектив Лев. Может, как-нибудь повторим?

Джейкоб осмотрел подходы к дому.

Никаких следов, отпечатков шин и прочих знаков человеческого вторжения. Бесплодная земля, блеклые камни и низкорослые растения, не избалованные влагой.

Джейкоб боком обходил дом, пока не помешал крутой обрыв. На глазок, каньон глубиной футов четыреста-пятьсот. В верхней трети лишь голая земля, не за что уцепиться. Не дай бог оттуда сверзиться — кубарем полетишь в дубки и кусты чапареля, напоминавшие густую лобковую поросль. Тут даже самая ловкая служебная собака переломает все лапы. Чтобы избавиться от трупа, лучше места не придумаешь: скинул мертвяка — и почивай себе.

На карте глянуть иные подходы к дому, пометил себе Джейкоб. Скажем, с западной стороны Гриффит-парка. М-да, если кого-то сбросить с холма, он превратится в обглоданный скелет задолго до того, как на него наткнется незадачливый турист.

Справедливость.

Джейкоб побрел обратно к дому. С похмелья, сдобренного солнцепеком, раскалывалась голова, и странность ситуации виделась во всей ее красе. С чего вдруг такая суета из-за убийства, пусть даже нетипичного? Полиция Лос-Анджелеса, как всякая муниципальная контора, страдала от нехватки людей, недостатка финансирования, избытка работы. Кто-то — патрульный Крис Хэмметт, Дивия Дас или некто следующий в цепочке — распознал иврит в выжженных буквах, и этого хватило для кутерьмы.

Жертва — еврей?

Мусульманин?

Еврей — преступник?

Джейкоб представил, как полицейское начальство, напуганное призраком этнической войны в городе, созывает срочное совещание. Раздумывает, чем прикрыть задницу.

Нужен сыскарь-еврей.

Есть у нас такой?

Здрасьте, Яков Меир, сын раввина Шмуэля Залмана.

До свиданьица, протокол.

Теперь ясно, что такое Особый отдел: молчи в тряпочку и выполняй приказы.

А если он раскроет дело, на пресс-конференцию велят прийти в кипе?

И закутаться в талес?

Если. Главное слово в английском языке.

В кухне Джейкоб рассмотрел знак, выжженный на столешнице.

Прибор для выжигания на батарейках? Хобби убийцы? Скаутский значок за обезглавливание?

И той же штуковиной запечатали рану? Надо будет спросить у Дивии Дас.

Джейкоб подумал о Дивии. Акцент милый.

Затем подумал о Мае.

Затем подумал: очнись.

Он вышел на улицу и набрал свой номер в транспортном отделе. Марша, вольнонаемный администратор, ответила лишь через десять гудков. Обычно приветливая, сейчас она говорила сдержанно:

— Только что закончила паковать твое барахло.

Майк Маллик даром времени не терял.

— Куда перешлешь? — спросил Джейкоб.

— Чен велел оставить в его кабинете. На досуге заберешь. Чего звонишь-то?

— Хотел с ним перемолвиться.

— Не советую. Он шибко не в духе. Считает, у тебя такая манера.

— Какая?

— Линять.

— Решили за меня.

— Мне-то что. Жаль, конечно. Ты скрашивал мою жизнь.

— Такого мне еще не говорили.

Марша засмеялась:

— Куда тебя запрягли?

— Подсунули дельце.

— Какое?

— Убийство.

— Вона. Ты ж вроде как с этим завязал.

— Ты знаешь, как оно бывает.

— Не знаю. Энтони полтора года пытался перевестись в убойный отдел Ван-Найса, чтоб не мотаться туда-сюда как оглашенный. Ни фига. Глухо. Поведай, как тебе удалось свинтить, и я твоя вечная должница.

«Твой муж обрезанный?» — чуть не спросил Джейкоб, но сообразил, что для человека с фамилией Сан-Джованни это маловероятно.

— Решили за меня, — повторил он.

— Наверное, мы тебя утомили своей дорожной мелочевкой?

— Я уже по ней истосковался.

— Тогда поскорее там заканчивай и давай обратно к нам.

— Твои слова да богу в уши, — сказал Джейкоб.

Не спеша он вновь осмотрел местность и ничего не нашел.

Какое-то движение на фоне полуденного солнца привлекло его внимание.

Та же птица медленно снижалась, описывая круги к югу.

Ну давай. Покажи, чего ты углядела.

Будто услышав, птица спикировала. Потом выровнялась и перешла в глиссаду.

Она неслась прямо на Джейкоба.

Футах в сорока от земли взмыла и вновь стала наматывать круги. Крупная, блестящая, черная — не хищник. Ворон? Джейкоб сощурился: черт, шустрая, да еще солнце слепит. Нет, все же не ворон — слишком короткие крылья и странно сплющенная тушка.

С минуту птица ярким контуром кружила высоко в небе. Может, все-таки сядет? Но она рванула к восточным каньонам. Джейкоб пытался за ней проследить. В безоблачном небе спрятаться негде. Однако птица исчезла.

Глава шестая

Перед его домом стояла «краун-вика», на передних сиденьях Субач и Шотт. Джейкоб им кивнул и заехал под навес. Детективы встретили его у дверей квартиры — у каждого в руках картонная коробка.

— Веселого Рождества, — сказал Шотт. — Можно войти?

Ни словом не обмолвившись о своих намерениях, здоровяки занесли коробки в гостиную и, не спрашивая разрешения, начали переставлять мебель.

— Будьте как дома, — сказал Джейкоб. — Не церемоньтесь, чего там.

— Я абсолютно бесцеремонен, — ответил Шотт. — Внутренняя свобода — характерное свойство человечества.

— Вкупе с даром речи. — Субач одной лапищей подхватил журнальный столик. — Иначе мы бы не отличались от стада животных.

Отключив телевизор и цифровой видеомагнитофон, они свалили технику на кушетку, задвинутую в угол. Остался только низенький стеллаж; на полках инструменты — деревянные рукоятки отполированы ладонями дотемна: проволочные щетки, скребки, резцы, ножи, стек-петли.

По две штуки за раз Джейкоб переложил их в письменный стол.

— Мило. — Шотт склонился к инструментам. — Столярничаете?

— Матушкины.

— Она столяр?

— Скульптор. Была.

— Талантливая семья, — сказал Шотт.

Субач подхватил оголившийся стеллаж:

— Куда лучше поставить?

— Туда, где стоял, — ответил Джейкоб.

— А как вариант?

Джейкоб неопределенно махнул в сторону чулана.

Пока Шотт ходил к машине еще за одной коробкой, Субач вскрыл упаковку с разобранным столом из древесно-слоистого пластика. В гостиной, усевшись по-турецки, он разложил вокруг детали, так и сяк поворачивая инструкцию по сборке и тряся головой:

— Вот же долбаные шведы.

Джейкоб пошел в кухню сварить кофе.

Через час детективы закончили.

Вращающееся кресло. Новехонький компьютер, рядом синий скоросшиватель — кожзам, три кольца. Компактная цифровая камера и смартфон. На полу возле плинтуса компактный многофункциональный принтер. Беспроводной роутер и тихо гудящий блок питания.

— Добро пожаловать в новый офис, — сказал Шотт.

— Центр управления, — подхватил Субач. — Отдел Дж. Лева. Надеюсь, вам подойдет.

— Вообще-то я хотел сменить облик, — сказал Джейкоб.

— Вы уж извините за телевизор, — усмехнулся Субач.

— Оно и лучше, — встрял Шотт. — Ничто не отвлекает.

Субач показал на роутер:

— Надежная спутниковая связь. То же самое с телефоном.

— Старый мобильник вам больше не понадобится, — добавил Шотт.

— А как быть с личными звонками? — спросил Джейкоб.

— Мы переведем их на новый телефон.

— В нем уже забиты все номера, какие вам понадобятся, — сказал Субач.

— Включая заказ пиццы? — уточнил Джейкоб.

Шотт вручил ему незапечатанный конверт. Джейкоб вынул кредитную карту «Дискавер» — чистый белый пластик, оранжевый логотип, его оттиснутое имя.

— На оперативные расходы, — пояснил Субач.

— Включая пиццу?

Детективы не ответили.

— Слушайте, за каким хреном все это?

— Коммандер Маллик решил, что дома вам будет лучше работаться.

— Какая чуткость.

Субач сделал обиженное лицо:

— Позвольте напомнить, что вы впустили нас к себе добровольно.

Джейкоб осмотрел спутниковый телефон. О такой модели он даже не слышал.

— Видимо, надо предположить прослушку?

— Мы не скажем, что надо предполагать, — ответил Шотт.

Субач выдвинул клавиатуру и стукнул по клавише. Засветился монитор, грянул аккорд и возник рабочий стол, густо усеянный иконками — от Национального центра картографической информации до полицейских управлений крупных городов, лиц в розыске и базы данных баллистических экспертиз.

— Быстро, внятно, широкий доступ без паролей и допусков, — сказал Шотт.

— Вам понравится, — уверил Субач. — Сплошное удовольствие.

— Кто бы спорил. — Джейкоб взглянул на скоросшиватель.

— Для материалов дела, — сказал Субач.

— Кое-что надежнее по старинке, — добавил Шотт.

— Есть вопросы? — спросил Субач.

— Да. — Джейкоб взял кредитную карту. — Какой лимит?

— Вам не исчерпать.

— Кто знает. Я съедаю много пиццы.

— Еще вопросы? — спросил Шотт.

— Да навалом, — сказал Джейкоб.

— Вот и славно, — усмехнулся Субач. — Вопросы — это хорошо.

Детективы ушли. На секунду Джейкоб задумался. В новой реальности выпивка станет врагом или помощником?

Почти всю сознательную жизнь он был высокофункциональным алкоголиком. Иногда в основном функционировал, иногда пребывал под высоким градусом. После перевода в транспортный отдел бухал не так чтобы очень (как-то обходился), и потому вчерашняя отключка его обеспокоила.

Теперь он опять в ищейках и, значит, вправе накатить.

Срочно развязываем, что завязали.

Джейкоб сварил свежий кофе и сдобрил его нездоровой дозой бурбона из запасной бутылки, хранившейся под раковиной.

С каждым глотком головная боль слегка притуплялась, вспомнилась Мая.

Прямо дурдом.

Прикончив дозу и ее двойника, Джейкоб уселся за новый стол.

Открыл браузер, отстучал запрос. Компьютер и впрямь оказался отзывчив.

У коммандера Майкла Маллика имелись жена-красотка и две дочки-красавицы.

Окончил университет Пеппердайн, выпуск семьдесят второго года.

Судя по результатам последних любительских турниров по гольфу, ему, наверное, лучше переключиться на теннис.

Подборка фото: Маллик извещает репортеров о захвате местной террористической ячейки, умышлявшей взорвать офис конгрессмена штата.

Возможно, Джейкоба и вправду пустили по следу еврейского террориста.

Мысль обескуражила. Соплеменники. Коллективная ответственность.

Сколько времени надо быть самим собой, чтобы лишиться племени?

И потом, откуда Маллику знать, кто злодей?

А если он все-таки знает, почему не сказал?

Вопросы — это хорошо.

Но для копа лучше ответы. Может, Маллик хочет, чтобы Джейкоб забуксовал? Неприятная мысль.

Щекотливое дело.

Кого-то выгораживает?

А может, вся затея — месть Мендосы? Чтобы выставить Джейкоба тупицей, снизить его раскрываемость и поработить.

Джейкоб потряс головой. Похоже, начинается паранойя.

В полицейском справочнике он нашел патрульного Криса Хэмметта. На мобильнике набрал его номер. Звонок не прошел. Но городской телефон работал прекрасно, и Джейкоб оставил сообщение. Маленький бунт пригасил раздражение. И потом, никто не запрещал пользоваться городским телефоном, который наверняка прослушивается.

Джейкоб поискал доктора Дивию В. Дас.

Родилась в Мумбае, окончила медицинский колледж в Мадрасе. Страница в «Фейсбуке» открыта только для друзей. Докторскую степень получила в Колумбийском университете.

«В» значит «Ванхишикха».

Можно весь день шнырять по интернету и читать про всяких людей, однако разгадку этим не приблизишь. Убийство раскрывают не технологии. Убийства раскрывает человек, настойчивость и кофеин в дозах, которые срубят йети.

В памяти спутникового телефона значились Майкл Маллик, Дивия Дас, Субач и Шотт.

В нем уже забиты все номера, какие вам понадобятся.

То есть консультации не допускаются. Головная боль вернулась.

Фотокамера выглядела вполне обычно.

Джейкоб открыл скоросшиватель из кожзама. Чистые страницы, которые надо заполнить.

Впрочем, скоросшиватель был не совсем пуст. Из кармана задней обложки выглядывал листок.