— Зеленые растения дышат углекислым газом, — сообщил ему Майло.

— Да ладно!.. Хорошо, сталбыть, что муравьи не зеленые, — парнишка хохотнул. — Сестра не знала, как избавиться от муравьев в подвале, я ей бросил туда кусок льда и все щели хорошенько лентой заклеил. Через пару дней там валялся миллион дохлых муравьев, сестра их пылесосом потом собирала, меня от одного вида чуть не стошнило. Так чего этот сделал-то?

— Разбираемся. Его купюры у вас остались?

— Не-а. Инкассаторы вчера приезжали, мы им все сдаем, из сейфа и кассы.

— Давай вернемся к покупателю. Что-нибудь еще заметил?

— Я ж говорю — мексиканец. Лет тридцать или сорок. Плюгавый такой.

— Растительность на лице?

— В смысле — борода? Не, бритый он.

— Почему ты решил, что он из тех, у магазина стройматериалов?

— На нем были такие штаны, как у маляра.

Парнишка сам себе кивнул — дескать, ловко ты, брат, его вычислил. Продетые в бровь колечки тихонько звякнули.

— А рубашку ты запомнил?

— Э-э, щас… Ага, он был в футболке, белая такая, как у студента, Калифорнийский университет где-то там [В Калифорнии десять государственных университетов с таким названием, формально объединенных в одну структуру, фактически — самостоятельных. Обычно их различают по местонахождению. Некоторые, в частности Беркли, считаются очень сильными. Калифорнийский университет без уточнения места чаще всего означает UCLA, то есть Калифорнийский университет, Лос-Анджелес.]. Сильно большая. С таким еще непонятным зверем, типа, крыса с длинным языком.

— Слишком большая для него? — уточнил Майло. — Как уличные бандиты носят?

— Да какой он, на фиг, бандюк? Тату нет, пальцы не гнет… Просто коротышка в малярных штанах, и потерянный весь. Я думал, ему лед по работе понадобился. Муравьев потравить или еще чего.

— В университетской футболке, но не студент?

Парнишка рассмеялся.

— Да он и школу-то вряд ли закончил, раз уж ошивается у магазина.

Когда мы вышли, я просветил Майло:

— Эмблема Калифорнийского университета, того, который в Ирвайне, — муравьед.

— Ну вот, а я уж было подумал, что дискриминации скунсов пришел-таки конец…

Пару кварталов до магазина стройматериалов мы прошли пешком. По дороге то и дело попадались заколоченные наглухо лавчонки и мастерские, да и соседние явно готовы были последовать их примеру. У самого магазина на краю тротуара сидели пятеро искателей работы с выражением тоскливой скуки на лицах. Их унылый вид лишний раз подтверждал, что дела в округе идут не лучшим образом. На всех пятерых были мешковатые белые малярные штаны, на двоих — белые футболки. На одной из футболок красовался логотип Диснейленда; вторая была без рисунка, зато забрызгана краской. Тот, который первым нас увидел, поспешно поднялся на ноги и зашагал прочь.

— Стой! — взревел Майло и, когда это не возымело действия, заорал: — Полиция! Я сказал — полисия, а не миграсия!

Он переговорил с каждым из рабочих, время от времени переходя на урезанную версию испанского, что в ходу у лос-анджелесских полицейских. Сравнительно мягко и без особого давления. Никто не признался в покупке сухого льда; большинство заявили, что вообще впервые о таком слышат.

Глаза у одного все время бегали, так что он был первым, у кого Майло спросил документы. Лет под пятьдесят, длинный, худой, лысеющий, вислые усы. Дрожащей рукой мексиканец протянул калифорнийское водительское удостоверение, на вопрос о других документах только пожал плечами. Майло вручил рабочему свою визитку:

— Амиго, помоги мне, а я помогу тебе.

Взгляд в землю.

— Хочешь что-нибудь рассказать мне про парня, который ходит в футболке Калифорнийского университета, Ирвайн?

— Нет, начальник.

Майло ткнул пальцем в визитку.

— Видишь, что написано? Лейтенант. Это значит — большой начальник, гран патрон. Очень важный начальник.

— О’кей.

— Что «о’кей»?

— Нет, большой начальник.

Фото Элизы Фримен не произвело никакого эффекта — взгляд остался таким же невыразительным. Аналогично и с остальными четырьмя рабочими. Майло раздал пять визиток, сообщив, что помощь, оказанная полиции, приносит удачу. И получил в ответ пять ничего не выражающих взглядов.

Пока мы возвращались к машине, Стёрджис еще раз изучил информацию, которую переписал с водительского удостоверения.

— Эктор Руис, проживает в Беверли-Хиллз, к северу от бульвара Сансет. Это где особняки ценой от миллиона. У парня, который подделывает права, неплохое чувство юмора.

— Может, он живет у своего нанимателя.

— Ага, носит ливрею и откликается на имя Дживс… Лучше попробуй придумать, зачем поденному рабочему понадобилось пятнадцать килограммов сухого льда. По оценке криминалистов, в ванне как раз и было около пятнадцати килограммов.

— Травит муравьев, потому и муравьед на футболке… Если серьезно, я думаю, его кто-то послал за небольшое вознаграждение, чтобы самому не светиться.

— Или тот суетливый маленький мексиканец и есть убийца, — Майло усмехнулся. — Ага, очень правдоподобно.

Телефон лейтенанта заиграл «К Элизе» Бетховена. Черный юмор? Спрашивать все равно без толку.

Последовал двадцатисекундный телефонный разговор, участие в котором Майло ограничилось несколькими «Есть, сэр!». С каждым «сэром» Майло все больше съеживался. Разговор закончился, и он сунул телефон в карман.

— Получено распоряжение явиться на самый верх. Немедленно.

— Желаю хорошо провести время.

— Относится к нам обоим.

— Мое присутствие не возбраняется?

— Твое присутствие обязательно.

Глава 4

Если вообразить себе пустую восточную трассу, то по ней из Ван-Найса в штаб-квартиру шефа полиции на холме Паркер можно долететь с ветерком за двадцать минут. Однако ехать нам пришлось в противоположную сторону и в плотном потоке, и мы час с лишним ползли в облаке выхлопных газов, поминутно останавливаясь.

Гольф-клуб «Калабасас» выглядит как закрытое для посторонних заведение, но на самом деле туда принимают любого, кто в состоянии раскошелиться на недешевый абонемент. Бистро «Дилижанс» удобно расположилось у девятой лунки. Стоило въехать на парковку бистро, как идеальные газоны полей для гольфа и аккуратно подстриженные перечные деревья, вообще-то нелегко переносящие калифорнийский климат, сменились гравием и деревенского вида оградой. Среди немногочисленных машин рядом со входом Майло опознал темно-синий «Линкольн», на котором шеф ездит вне службы. Ни телохранителей, ни машины сопровождения видно не было.

Здание бистро было сложено из бревен и обшито тесом. Меню у входа упоминало повара-француза и описывало кухню как «располагающую к приятному отдыху новотехасско-мексикано-тайскую». Эффектного вида официантка с забранными в хвост волосами провела нас в дальний угол внутреннего дворика к столу из красной секвойи в тени деревьев, хорошо подходящих к общему стилю заведения, — старинных калифорнийских дубов, которые столетиями гнули ветры из Санта-Аны. Шефа полиции мы увидели, только обойдя чудовищных размеров пень, оставшийся, видимо, от дедушки нынешних дубов. Шеф молча, не переставая работать палочками для еды, ткнул пальцем в два меню.

«Располагающая к приятному отдыху кухня» в переводе с новотехасского означала огромные порции. Прямоугольная тарелка, стоявшая перед шефом, была с полметра длиной.

— А вы что заказали себе, сэр?

— Номер шесть.

«Тридцать две сочные креветки из дельты Меконга в густом соусе из спаржи, присыпанные измельченными лимонной травой и диким майораном, на подложке из козьего сыра, украшенной двукратно обжаренными черными бобами и окруженной крепостной стеной из бекона домашнего копчения», — гласило меню.

— Я знаю, что ты у нас — гурман, Стёрджис, — шеф кивнул на меню.

— Спасибо, сэр.

Шеф надвинул пониже серую бейсболку. Вместо обычного черного костюма с галстуком за пятьсот долларов на нем были джинсы и коричневая кожаная куртка до пояса. Козырек и огромные зеркальные солнцезащитные очки закрывали большую часть его нещадно изрытого оспинами лица необычной треугольной формы. То, что осталось, скрывали густые белые усы.

Шеф — один из немногих людей, рядом с которыми Майло смотрится красавцем с идеальной кожей.

Появилась еще одна официантка с забранными в хвост волосами, вооруженная планшетным компьютером.

— Что будете заказывать?

— Номер шесть, — как и ожидалось, заявил Майло. — Я заказал оленину с бизоньим беконом.

— А как же холестерин, доктор Делавэр? — поинтересовался шеф.

— Просто я люблю бизонину.

— «Буффало Билл и индейцы прерий». Похоже, в вашем роду были коренные жители Америки, а?

— В моем роду кого только не было.

— Метис. Прямо как я.

Если то, что я слышал о шефе, правда, он чистокровный ирландец.

— Во мне есть кровь ирокезов, — сообщил шеф. — Во всяком случае, так утверждала моя бабка по отцу. Непонятно только, верить ли ей. Бабка была не дура по части выпивки. — Он повертел палочкой в воздухе. — Вроде вашего родителя.

Я промолчал.

Шеф снял очки. Маленькие черные глазки внимательно изучали мое лицо. Форменный дерматолог в поисках прыщей.

— Выпивка — такое дело, не способствует правильным решениям.

— Говорят, эта проблема иногда передается по наследству, — согласился я.

Шеф повернулся к Майло.

— А ты-то каким местом думал, когда потащил его домой к Фримен без моего разрешения, да еще наплел с три короба Крейтону? Решил, что тот мне не позвонит и не уточнит?

— Я был уверен, что позвонит, сэр.