— А с вами что случилось? — спросил он.

Лишь позже Саре пришло в голову, сколь необычна подобная откровенность с незнакомцем, имени которого она даже не удосужилась выяснить. Тем не менее Сара подробно рассказала о странной встрече на улице с каким-то совершенно неизвестным ей человеком, который свирепо посмотрел на нее и без всякой на то причины обозвал сукой. Новый жилец пил кофе и внимательно слушал. Сара говорила и думала: какой идеальный баланс между участием (казалось, он понимает, как сильно задел ее случай на улице) и добродушной беззаботностью (он посоветовал посмеяться над яростью того жалкого идиота). Она пересказала и спор, подслушанный в кафе «Валладон»: как разговор свернул на женоненавистничество и как она вдруг ощутила потребность вмешаться в него.

— Животрепещущая тема, — согласился новый знакомый. — Здесь полно противников феминизма.

И добавил, что какие-то вандалы на днях проникли на недавно образованную кафедру феминизма — взломали дверь и аэрозольными красками испоганили стены огромными надписями «Смерть сестрам».

Саре нравилось беседовать с этим человеком, но усталость брала свое. С ней уже случалось такое: усталость — безмерная, изнуряющая — наваливалась столь внезапно, что пару раз Сара засыпала прямо посреди разговора. А сейчас это было особенно ни к чему: Саре хотелось произвести впечатление.

— Пожалуй, пойду прилягу, — сказала она, споласкивая тарелку под холодной водой. — Было приятно познакомиться. Я рада, что вы поселились здесь. Думаю, мы подружимся.

— Надеюсь.

— Кстати, меня зовут Сара.

— А меня Роберт.

Они улыбнулись друг другу. Сара запустила руку в волосы, ухватила прядь и легонько потянула. Роберт заметил и запомнил этот жест.

Сара поднялась к себе и снова заснула, на час или два — пока не вернулся Грегори и не разбудил ее, включив верхний свет. Щурясь, она взглянула на будильник. Времени прошло не так много, часы показывали четверть одиннадцатого.

— Уже вернулся?

Стоя к ней спиной, Грегори что-то засовывал в ящик комода.

— Похоже на то, — проворчал он.

— Я думала, ты придешь совсем поздно. Все-таки ваш последний вечер. Думала, вы как следует повеселитесь.

Начинался осенний семестр, и Грегори приехал из родного Данди лишь для того, чтобы упаковать вещи, повидать старых друзей и провести напоследок несколько дней с Сарой. В июле оба закончили первую университетскую ступень. В конце недели Грегори уезжал в Лондон, где собирался изучать психиатрию. Сара еще на год оставалась в университете, чтобы получить диплом учителя начальных классов.

— Завтра тяжелый день, — сказал Грегори, присаживаясь на край кровати и стаскивая ботинок. — Надо пораньше встать. — Тут он впервые бросил на Сару взгляд. — Ты выглядишь изнуренной.

Она рассказала о прохожем, оскорбившем ее на улице.

— Бессмыслица какая-то, — сказал Грегори. — С какой стати кому-то тебя обзывать?

— Я женщина, — ответила Сара, — и этого достаточно.

— Ты уверена, что он обращался к тебе?

— Вокруг никого не было. — Грегори сосредоточился на запутавшемся шнурке, и Сара подсказала: — Я ужасно расстроилась.

— Нельзя, чтобы такие вещи тебя задевали. — Грегори наконец развязал шнурок и через простыню стиснул Сарину лодыжку. — Я думал, мы уже выше этого. Ты ведь большая девочка. — Он нахмурился. — Это правда случилось?

— Думаю, да.

— Да… но ты не уверена. Может, стоит на всякий случай записать?

Грегори сел за туалетный столик и достал из верхнего ящика тетрадь. Написал несколько слов, откинулся на спинку стула и принялся перелистывать страницы. Его лицо в зеркале расплылось довольной улыбкой.

— Знаешь, мне очень повезло, что я познакомился с тобой. Смотри, сколько материала я получил. Ну то есть, конечно, это не единственная причина, но… у меня теперь есть преимущество.

— Не слишком ли рано об этом думать? — спросила Сара.

— Чепуха. Начинать никогда не рано, если действительно хочешь добиться успеха.

— Но это же не гонка.

— В человеческой гонке, как и в любой другой, есть победители и проигравшие. — Грегори убрал тетрадь и принялся расстегивать рубашку. — Сколько раз я тебе об этом говорил?

К своему удивлению, Сара отнеслась к вопросу серьезно.

— Раз пятнадцать или двадцать.

— Вот видишь. — Грегори был явно доволен статистикой. — И мои слова применимы ко всему — даже к умению подыскивать себе жилье. Ты не поверишь, но Фрэнк через неделю уезжает в Лондон, а еще не нашел квартиру. — Он недоуменно рассмеялся. — Как объяснить такое поведение?

— Ну, — отозвалась Сара, — возможно, ему не повезло и у него нет отца, который купил бы ему квартиру в Виктории.

— В Пимлико, а не в Виктории.

— Какая разница?

— Во-первых, разница в двадцать тысяч фунтов. Мы очень тщательно выбирали район. Чтобы удобно было добираться до больницы. И чтобы соседи были добропорядочные. — Почувствовав невысказанное презрение Сары, Грегори добавил: — Господи, я думал, что уж ты-то оценишь. Ты ведь будешь каждый уик-энд ночевать там.

— Да?

— Ну, я так думал.

— Знаешь, мне надо готовиться к занятиям, да и других дел хватает. У меня в этом семестре практика в школе. Возможно, я буду занята.

— Не думаю, что подготовка к нескольким урокам займет так уж много времени.

— Некоторым все дается без труда. Но не мне. Я работяга.

Грегори сел рядом на кровать.

— По-моему, у тебя проблемы с самооценкой, — сказал он. — Тебе никогда не приходило в голову, что именно низкая самооценка не позволяет тебе чего-то добиться?

Сара некоторое время переваривала сказанное, но рассердиться не смогла. Вместо этого она вдруг вспомнила сцену на кухне.

— Я познакомилась сегодня с новым жильцом, — сказала она. — Его зовут Роберт. С виду очень приятный. Ты его знаешь?

— Нет.

Грегори, уже успевший раздеться до трусов, рассеянно скользнул рукой по ночной рубашке Сары, ладонь замерла на ее груди.

— Ты с ним не разговаривал?

Грегори вздохнул.

— Сара, я завтра уезжаю. Я буду жить в Лондоне. Зачем тратить время на знакомство с людьми, которых я больше никогда не увижу?

Он снял трусы, забрался на Сару и стянул с нее ночную рубашку, обнажив груди. Провел пальцами по соскам и принялся пощипывать их. Сара наблюдала за выражением его лица, пытаясь вспомнить, где она видела такое: лоб нахмурен в нетерпеливой сосредоточенности — совсем как в тот вечер, когда Грегори одновременно крутил ручки контрастности и синхронизации кадров на телевизоре в гостиной, пытаясь добиться хорошей картинки, чтобы посмотреть «Новости в десять». Сара припомнила, что на это у него ушло около двух минут, но сейчас не истекло и половины этого срока, как он сжал ее тонкие запястья, прижал их к подушке над головой и торопливо вошел в нее. Сара поморщилась: внутри все было сухо, очень неприятное ощущение.

— Послушай, Грегори, — сказала она. — Я не в настроении. Честно говоря, совсем не в настроении.

— Все в порядке, я быстро.

— Нет. — Она высвободила руки и остановила движения его бедер. — Я не хочу.

— Но я ведь провел стимуляцию.

В его глазах читались обида и недоумение.

— Прочь, — сказала Сара.

— Что… из тебя, из постели или из комнаты?

Казалось, он искренне смутился.

— Для начала — из меня.

Секунду-другую он смотрел на Сару, потом недовольно хмыкнул и вышел из нее.

— Иногда ты такая эгоистка. — Он не слезал с нее, и Сара знала, что последует дальше: — Закрой на минутку глаза.

Она смотрела на него — вызывающе и беззащитно.

— Что я вижу, подгляди. Давай, а?

— Грегори, нет. Не сейчас.

— Ну давай. Я же знаю, что на самом деле тебе нравится.

— На самом деле мне совсем не нравится. И никогда не нравилось. Сколько раз тебе говорить — мне никогда не нравилось.

— Это просто игра, Сара. Игра в доверие. Ты ведь мне доверяешь?

— Отпусти.

Грегори одной рукой стиснул ее ладони и снова прижал к подушке. Другая рука зависла над лицом Сары, растопыренные указательный и средний пальцы медленно приближались к глазам.

— Давай же, — повторил он. — Покажи, что ты мне доверяешь. Закрой глаза.

Подушечки его пальцев были так близко, что Саре не оставалось ничего другого — она рефлекторно зажмурилась. И через мгновение ощутила, как пальцы Грегори давят на прикрытые веками глазные яблоки; она чуть напряглась, поддаваясь хорошо знакомому страху. Сара умела справляться с этим чувством, и способ был простой — выбросить из головы все мысли о происходящем. Когда Грегори склонялся над ней, время словно останавливалось и мысли Сары утекали к далекому, казалось (пока), прошлому: к самому началу их романа, когда она радовалась компании Грегори, когда их отношения еще не свелись к непрерывным ссорам и странным постельным ритуалам.

Как они перешли от того, что было, к тому, что стало?

Сара живо помнила, как они познакомились в буфете Центра искусств. Она не собиралась идти на концерт, но оставшиеся билеты распродавались по смехотворной цене, а перед началом кассиры и вовсе опустились до того, что бесплатно всовывали билеты прохожим — чтобы только публика собралась и заезжий музыкант не умер от стыда. В программе значилось «Искусство фуги» Баха, а Сара ничего не слышала об этом произведении, от начала и до конца исполняемом на клавесине. В ее ряду сидел только один человек — худой долговязый студент с темными волосами, коротко остриженными на затылке и висках, неестественно прямой, в твидовом пиджаке, галстуке частной школы и желтой жилетке, из кармана свисала цепочка от часов; с суровой сосредоточенностью он слушал музыку и временами без видимой причины то громко вздыхал, то раздраженно прищелкивал языком. Студент не обратил на Сару никакого внимания, и потому она очень удивилась, когда в антракте он подсел за ее столик, но еще больше она удивилась, когда после напряженного молчания, длившегося минуты две или три, он вдруг заговорил с рубленым шотландским выговором: