Хотя Сара стыдилась признаться в этом даже родным и самым близким друзьям, она все больше убеждалась, что является жертвой галлюцинаций, ярких, неконтролируемых полетов фантазии, которые поначалу она никак не связывала со снами (поскольку сны, которые Сара помнила, имели мало отношения к реальности, а больше походили на фантастические и гротескные картинки — ей часто снились кошмары, например, со змеями или, самые страшные, с лягушками). И только тем утром, на террасе, истина предстала перед ней — не без помощи Грегори. Несмотря на то что Сара была расстроена вчерашней ссорой, в каком-то смысле она была благодарна этой размолвке, потому что именно ссора и ее странные последствия позволили наконец раскрыть тайну.

Неприятности начались накануне днем, когда Грегори сказал, что их пригласили в местный ресторан (точно не известно, в какой именно) отметить день рождения одного студента-медика — некоего Ральфа, которого Грегори и знал-то так себе. Сара спросила, лично ли ее пригласили, и Грегори признал, что нет. Насколько ему было известно, Ральф не в курсе, что они любовники, и просто предложил Грегори привести кого-нибудь с собой.

— Ну ясно, — вздохнула Сара.

Грегори спросил, что она имеет в виду, и она рассказала, что когда-то была дружна с Ральфом, но несколько месяцев назад произошел неприятный инцидент, после которого они не разговаривают.

— Знаешь рыбный ресторан у бухты? — спросила она. — «Планетарий» называется.

Своим названием ресторан был обязан куполообразному потолку-своду, на котором местный художник изобразил ночное небо.

— Так вот, он однажды меня туда пригласил. Только меня и своих родителей, которые приехали на выходные. Бог знает, почему именно я удостоилась такой чести. Думаю, Ральф немного был в меня влюблен. Во всяком случае, дело происходило в субботу, ресторан был переполнен, и концу ужина, когда мы уже пили кофе, я почувствовала себя нехорошо. По-настоящему нехорошо. Думаю, виноваты были мидии. Я сбегала в туалет, решив, что меня вывернет, но ничего не случилось, и я снова поднялась в зал. Все уже собрались уходить, а я чувствовала себя ужасно, но все равно мы надели пальто и вышли на крыльцо, где собирались попрощаться — его родители возвращались в гостиницу. И вот мы стояли, болтали, прощались, и я вдруг поняла, что меня сейчас вырвет. Немедленно. И понятное дело, прямо посреди разговора, без всякого предупреждения, я согнулась надвое и облевала все ступени. Все, что я съела, разлетелось по крыльцу ресторана на всеобщее обозрение. Но самое удивительное — Ральф и его родители ни на секунду не прервали разговор. Вот что значит настоящее воспитание. Они вели себя так, словно ничего не случилось. Только мать Ральфа протянула мне платок, чтобы я вытерла рот. Они еще пару минут болтали, договариваясь, куда пойти на следующий день, потом поцеловали Ральфа на прощанье, а затем его отец потянулся ко мне, чтобы поцеловать меня, и тут это случилось снова: не успела я опомниться, как опять забрызгала всю лестницу, но теперь угодила на брюки и ботинки его отца. И даже после этого они глазом не моргнули. Ни слова не сказали. Родители поблагодарили Ральфа за прекрасный вечер и пошли в одну сторону, а мы — в другую, и он лишь спросил: «Теперь с тобой все в порядке?» Холодным таким тоном. В общем, сели мы в такси и вернулись в студгородок и даже не поцеловались на прощанье. Мне показалось, что Ральф счел происшествие забавным — в неприятном смысле этого слова, потому что у его родителей есть шик, а у меня шика нет. Вот он и решил, будто я весьма забавным образом продемонстрировала, чем отличается низшее сословие от высшего.

— Ты несправедлива к Ральфу, — сказал Грегори. — Я не очень хорошо его знаю, но уверен, что это не в его характере.

— Тогда почему он с тех пор ни разу со мной не заговорил?

Ответа у Грегори не было, но следующие несколько часов он потратил на то, чтобы заверить Сару: она может смело отправляться на день рождения Ральфа. Но и без четверти восемь, когда они подъехали к общежитию, ее не покидали сомнения.

— А что, если он поведет всех в тот же самый ресторан?

— Ну и что?

— Мне будет неловко.

— Меня не покидает мысль, что ты принимаешь все это слишком близко к сердцу, Сара.

Они уже поднимались по лестнице.

— Тебе легко говорить. Но дело в том, что я знаю, я просто знаю, что это происшествие сильно позабавило его друзей. Могу себе представить, как он рассказывает им эту историю и все громко смеются. У них это будет дежурная шутка.

— Че-пу-ха, — подчеркнуто заявил Грегори. Они уже находились в коридоре. — Я учусь на психиатра, Сара. Моя специальность — человеческий разум. И если я хоть что-то смыслю в человеческой природе, то гарантирую, что об этом случае Ральф не рассказал ни одной живой душе. Все это — еще один пример твоей паранойи.

Остановившись у нужной двери, Грегори сорвал приколотую к двери записку и прочел ее вслух.

— Друзья Ральфа, — прочел он, — встречаемся в восемь тридцать в «Блевунарии».

С этого места версии Грегори и Сары расходились, хотя выяснилось это только на следующее утро, когда Сара проснулась, довольно рано, и обнаружила, что Грегори рядом с ней нет. Она встала и отдернула занавески. Посмотрела вниз и увидела, что он сидит на террасе, в застегнутом на все пуговицы синем драповом пальто, и смотрит на море.

Сара что-то накинула на себя и спустилась в кухню, где приготовила две кружки кофе. Она вынесла кофе на террасу, пройдя через высокие окна-двери в общей гостиной с телевизором.

— Прошу, — сказала она, ставя кружку на стол рядом с блокнотом, в который Грегори что-то записывал. — Похоже, ты совсем замерз. Что-то случилось?

— Не мог заснуть, — сказал Грегори, с благодарностью отпивая кофе. — Точнее, отвратительно спал всю ночь.

— Да?

— Да. Ты меня все время будила.

— То есть? — удивилась Сара.

— Ты не давала мне заснуть. Разговаривала во сне.

— Что я делала?

— Разговаривала во сне.

— Раньше такого не было.

— Значит, этой ночью началось.

— Правда? И что же я говорила?

— Не знаю. — Он протяжно зевнул и нахмурился. — О том, будто что-то нужно запекать в печи, по-моему.

— Как странно.

— Очень. — Кофе отчасти вернул Грегори к жизни. — Ну что, как тебе в итоге понравился вчерашний вечер?

— Нормально, — ответила Сара после секундного удивления.

— Должен заметить, Харриет мне понравилась, — подтолкнул ее Грегори.

— Харриет?

— Да. Мне она показалась забавной. Благодаря ей вечер удался.

— Ты о ком?

Грегори бросил на нее взгляд — очень нетерпеливый взгляд.

— О Харриет. Новой подружке Ральфа. Ты весь вечер сидела рядом с ней.

— Сидела рядом с ней? Где?

— В ресторане.

Сара подула на кофе. Она решила, что Грегори затеял какую-то скучную игру.

— Я не понимаю, о чем ты.

— Послушай, — раздраженно сказал Грегори. — Это всего лишь мимолетное замечание. Не надо меня казнить за то, что я благожелательно отозвался о другой женщине.

— Ну, поскольку я не знакома с этой другой женщиной, мне вряд ли есть что сказать.

Грегори повернулся к ней:

— Я говорю о вчерашнем вечере, Сара. Я говорю о женщине, рядом с которой ты сидела и с которой ты весь вечер разговаривала.

Ничего не ответив, Сара встала и ушла с террасы, предоставив Грегори злиться и пить кофе. Она угрюмо решила для себя, что он нарушил неписаный закон всех любовников. Когда через десять минут Сара вернулась, Грегори выглядел встревоженно и виновато. Она бесшумно села рядом и сказала:

— Знаю, тебе это покажется странным, но я совершенно не помню вчерашний вечер в ресторане. Помню совсем другое — ничего общего с тем, о чем ты рассказываешь.

Грегори внимательно смотрел на нее.

— Последние годы, еще с детства, со мной то и дело происходят странные вещи. Я помню события не такими, какими они были на самом деле. Я фантазирую. Я выдумываю. Я не знаю, как это происходит. Я никому об этом не говорила. Тебе первому. А тебе говорю потому, — она взглянула на него, и ее голос дрогнул, — что я тебе доверяю. Потому что я тебя люблю.

Грегори поджал губы, и ей на мгновение почудилось, будто он хочет ее поцеловать. Но Грегори взял ручку, раскрыл блокнот и нетерпеливо пролистал в поисках чистой страницы.

— Это же потрясающе! — воскликнул он. — Ты хочешь сказать, что совершенно не помнишь, что происходило в ресторане? Не помнишь, как сидела рядом с Харриет? Не помнишь, как пела «С днем рожденья»? Не помнишь, как заказывала морского черта?

Сара наморщила лоб.

— Не знаю… Что-то помнится… очень смутно. Но есть и другое воспоминание, гораздо сильнее.

— Что-то вроде альтернативной памяти?

— Да. Наверное.

— Так это же, — прошептал Грегори, лихорадочно записывая, — здорово. Охренеть как здорово. Такая удача выпадает не каждый день. Так что, по твоему мнению, произошло вчера вечером?

Воспоминания Сары и Грегори совпадали лишь до записки, приколотой к двери Ральфа. Дальше, по ее утверждению, между ними произошла бурная ссора и Сара отказалась идти в ресторан. Грегори пошел один, а Сара направилась в популярную у студентов забегаловку «У Ионы».