Так или иначе, Копье Теней будет его.
ВОЛЬКЕР
Не в первый раз скавены нападали на Город Секретов. И, как эти ни печально, не в последний. Вышний город привлекал врагов, как навоз привлекает мух. А единственный способ разобраться с мухами — прихлопывать их. К счастью, в свое время во Владении Зверей Овэйн Волькер основательно наловчился прихлопывать мух всех форм и размеров.
Оружейник и мастер-стрелок, он стоял теперь в одной из немногочисленных, поспешно выкопанных траншей, которые растянулись между скавенами и недостроенными стенами Вышнего города. Окопы, вырытые в твердой земле дуардинскими кирками, были укреплены мешками с песком и деревянными настилами. В тыловых траншеях имелись стрелковые ступени, позволяющие стрелкам вольных гильдий — смертным защитникам города — заниматься своим делом в относительной безопасности. Окоп Волькера был самым дальним от передовой — артиллерийские расчеты Железноспаянных могли доставлять туда снаряжение и боеприпасы, не боясь немедленного возмездия.
Волькер медленно выдохнул и взвел курок своей длинноствольной винтовки. Он уже учел и поправку на ветер, и угол прицеливания; все это стало теперь его второй натурой. Подготовка к выстрелу превратилась в действие инстинктивное, а не сознательное и совершалась с впечатляющей скоростью.
Пуля прошла по каналу ствола и, вращаясь, устремилась по длинной устойчивой траектории. Когда Волькер почувствовал толчок отдачи, пуля уже нашла свою цель. Скавен, черно-бурая тварь в красных латах с притороченным к спине деревянным штандартом, увешанным черепами, ткнулся мордой в землю.
Его сородичи-крысаки тут же прыснули во все стороны, ища укрытие, — раньше, чем тело завершило свой короткий полет. Волькер нахмурился. На диких равнинах Берега Бивней раньше и прятаться-то было негде. Но скавены — заядлые строители, хотя чувство прекрасного у них отсутствует начисто. Они заполонили жалкие трущобные поселки, облепившие, точно ракушки — корабельный бок, подножие Бастиона, великой стены, якобы защищающей город. Разнесли там все вдребезги и использовали добытые дерево и камень для оборонных работ.
Теперь в развалинах этих убогих лачуг дикие крысолюды и их омерзительные сородичи готовились к следующему натиску. Волькер поднял винтовку и отступил.
— Что думаешь? — спросил он товарища.
— Славный выстрел, парень.
Ответил ему дуардин, крепкий и круглолицый — насколько позволяла рассмотреть ухоженная борода. Маккельссон мог считаться образцом дуардинских добродетелей — угрюмый, грубоватый, наблюдательный и беспричинно упрямый. Все эти качества делали его прирожденным артиллеристом. Пушка, которой он «заведовал», стояла прямо над ними, за их спинами, на тщательно сконструированной платформе. Сбоку от платформы, за большим щитом, высилась горка аккуратно установленных снарядов и пороховых бочонков.
Пушка была старым бойцом, пережившим сам Великий Исход, ее потемневший от времени ствол пестрел отметинами давно позабытых войн. Канониры Маккельссона, люди и дуардины, сидели на платформе, громко беседуя на хазалиде, праязыке Обездоленных. Дуардинский язык — вот первое, чему должны были научиться все Железноспаянные. Так было проще всем.
Маккельссон хлопнул Волькера по плечу.
— Крысолюдышки будут носиться как безумные, пока одному не придет в башку ценная мысль взять командование на себя. — Он привалился к стене траншеи и протянул Волькеру флягу, из которой то и дело отхлебывал. Волькер с благодарностью принял ее и смыл наконец забивший рот привкус пороха и дыма.
— Надеюсь, это займет больше времени, чем в прошлый раз. — Волькер вытащил из глаза дальномер. Монокулярные очки, собранные из полудюжины стеклянных линз разных размеров, вставленных в золотую оправу, помогали ему сфокусироваться на цели, независимо от расстояния. Он лично скрупулезно вырезал и подгонял линзы весь первый год, будучи учеником оружейников Арсенала Железноспаянных.
— Минеры говорят — они слышат, как бегают эти твари внизу во тьме, — пробормотал Маккельссон, постукивая ногой по настилу. — Крысы держат нас здесь, а сами все роют и роют. Сколько еще мы провозимся, убивая их тут, наверху, а под землей мы их и вовсе никогда не найдем.
— И что? Ни одной крысе не перегрызть корни Бастиона. — Волькер вернул Маккельссону фляжку. — Если бы стены периметра успели достроить, они никогда бы не посмели нагло крутить тут своими усами.
Человек оглянулся на город.
Толстые высокие стены Бастиона нависали над южными равнинами, квадратные и внушительные. На башнях выстроились осадные пушки, поблескивая фокальными линзами в охристом свете заходящего солнца. Над стенами Волькер различил оплетенную облаками стрелу Копья Маллуса — осколок мира-что-был, много поколений назад низвергнутый в Море Бивней. Город вырос вокруг него на побережье — части дна, выброшенной из-под воды бурным появлением Копья. Весь Вышний город, от бескрайних доков до парящих башен, предлагал благоприятные возможности и убежище каждому.
Предлагал-то каждому, но не все в равной мере наслаждались столь щедрым даром. Перед Бастионом, растянувшись далеко за линию оборонных траншей, теснились ветхие лачуги, громоздясь друг на друга, точно шаткие клетки; удушающая сеть густонаселенных трущоб и запутанных немощеных улочек отдавала себя на милость стихий (да и кое-чего похуже) в ожидании времени, когда Бастион расширится и вберет их в себя.
Город рос быстро. Слишком быстро, считали некоторые. И с каждым новым участком городские стены приходилось ломать, перестраивать и освящать заново. Последнее освящение началось почти тридцать лет назад и все еще не завершилось — отчасти благодаря слишком частым землетрясениям, колеблющим этот край. И пока части Бастиона оставались неосвященными, внешний город был полностью уязвим.
Скавены выбрали отличный момент для нападения. Только предупреждение Коллегии Колдовства дало время защитникам города организовать приемлемую оборону неосвященных участков. И все равно они потеряли целый район трущоб, все-таки захваченный скавенами. Если крысолюдам удастся удержать этот плацдарм, их будет почти невозможно искоренить. Волькер был твердо намерен с честью сыграть свою роль в деле уничтожения мерзких тварей. Ему, пускай и выросшему в святом Азирхейме, среди чудес Города Предков, Эксельсис стал настоящим домом.
Традиционный кожаный китель оружейника был не единственной его защитой. Торс оберегал затейливо выкованный нагрудник, украшенный стилизованным изображением молнии Зигмара. Еще имелись толстые кожаные рукавицы и крепкие, подбитые железом сапоги. Из-за пояса торчал пистоль-самопал, еще два многозарядных пистолета хранились в кобурах за спиной. Кисет с пулями и порохом лежал рядышком на земле, только руку протяни. Польза оружия напрямую зависит от доступности боеприпасов. Мудрые слова наставника Окена.
Старый дуардин научил Волькера всему, что знал сам об искусстве оружейного дела, а также многому другому. Окен показал ему, что значит быть членом Арсенала Железноспаянных — и какой груз ответственности ложится на плечи того, кто им стал.
Быть одним из Железноспаянных означает наследовать победам и поражениям двух почти угасших культур, шагать по тропке между двумя павшими мирами, отдавая дань уважения каждому из них словом и делом. Длинноствольная винтовка Волькера была настоящим шедевром, вещью несказанной красоты, созданной в соответствии с этими правилами. Она ни разу не подвела его, а он никогда не забывал ухаживать за ней. Заботься об оружии, и оно позаботится о тебе — еще одно откровение Окена.
Подумав о раздражительном старце, Волькер улыбнулся. Да, дуардин был стар, даже по меркам Обездоленных. Но его, как и многих дуардинов, возраст сделал только крепче. Волькер вспомнил их первую встречу — в кузнице над наковальней. Он тогда был еще ребенком. Вспомнил, как Окен ловко починил сломанную игрушку, с каким удивительным изяществом двигались его толстые пальцы.
— Хочешь научиться? — спросил он, закончив, и голос его был подобен перестуку камней в железном ведре. Волькер хотел.
Улыбка его угасла. Жалко, что Окена тут нет. Присутствие старого брюзги успокаивало, хотя Волькер никогда бы не осмелился произнести это вслух. Но прямо сейчас он отчаянно нуждался в успокоении.
Едва разменявший тридцать зим, он был самым молодым оружейником среди Железноспаянных. Когда-то Волькер думал, что силой заслужит уважение товарищей, но все оказалось наоборот. Херцборг и другие оружейники обижали его, их авторитет ценился гораздо выше, чем его — здесь, на задворках цивилизации. Не то чтобы он вообще обладал хоть каким-то авторитетом…
Волькер не имел никакой склонности к политиканству, его интересовало только оружие. Он мог выстрелом из пистоля оторвать крылышки у плодовой мушки, но не сумел разобраться в мрачных течениях влияний среди Железноспаянных без трех проводников, карты и нескольких факелов.
Его нынешнее положение — наглядный тому пример. Выступать в качестве восхваляемого почем зря стрелка, вместо того чтобы вырабатывать стратегию вместе с товарищами-офицерами в стенах Бастиона… Он даже не командует собственным артиллерийским расчетом. Обидно. Заметив выражение его лица, Маккельссон хмыкнул:
