Джош Рейнольдс

Освященные Рыцари

Черная пирамида

За Правоверных

Из вихря расколовшегося мира родилось Восемь Владений. Бесформенность и божественность ворвались в жизнь.

Странные новые миры возникли в поднебесье, миры, изобилующие духами, богами и людьми. Лучшим из богов был Зигмар. Несчетное число лет он озарял Владения, которые купались в свете и величии его правления. Силой его служила сила грома. Мудрость его была бесконечна. Смертные и бессмертные равно преклоняли колени пред его гордым троном. Выросли великие империи, предательство — до поры до времени — удалось искоренить. Земля и небеса принадлежали Зигмару, и правил он ими в славную эру легенд.

Но жестокость упорна. Как и было предсказано, великий альянс богов и людей развалился, раздираемый изнутри. Мифы и легенды канули в Хаос. Владения затопила Тьма. На место былой славы пришли пытки, рабство и страх. Зигмар с отвращением отвернулся от смертных королевств, обратив свой взгляд на остатки давно потерянного мира, — задумчиво изучая его обугленную оболочку, бог безустанно искал малейшую искру надежды. И вот наконец в сознании обуреваемого черным жарким гневом бога забрезжила великая идея. Он представил себе оружие, рожденное небесами. Маяк, достаточно мощный, чтобы пронзить бесконечную ночь. Армию, высеченную из всего, что он утратил.

Зигмар обратился к своим мастерам. Долгие века трудились они, стараясь обуздать энергию звезд. Когда же грандиозная работа приблизилась к завершению, Зигмар вновь повернулся к Владениям — и увидел, что владычество Хаоса стало почти полным. Час мщения пробил. И вот, со сверкающей во лбу молнией, бог шагнул вперед, выпуская свои творения на волю.

Эра Зигмара началась.

ПРОЛОГ

ПОСЛЕДНИЙ ПРИНЦ

От предсмертных часов города осталось лишь несколько историй. Историй о героизме — о последней атаке графа Виталиана, о последнем бое Верховного Палача, которая со своим черным топором в руках обороняла Великий Острог. И об обреченном противлении Тарсема Быка, последнего принца и защитника Хелькамня…

Огвелл Манчини. Девятьсот королей:

Подробная история Хелькамня

Хелькамень горел.

Город умирал, круг за кругом. По улицам Девяноста Девяти Кругов сновали псы Хаоса, убивая всех, кто осмеливался встать у них на пути. Каналы и акведуки задыхались, переполненные трупами. Повсюду ощущался смрад кровавой бойни.

Тарсем, принц Четвертого Круга, крепко прижимал рваный подол плаща к носу и рту, пытаясь хоть немного отгородиться от запаха. Он стоял на галерее, озираясь, но, куда бы Тарсем ни кинул взгляд, видел он лишь огонь. Протерев глаза от крови и копоти, он переложил ножны с мечом на другое плечо.

Стоял он на одной из тех высоких, широких галерей, которыми изобиловали громадные опорные колонны, известные как Полые Башни. Посредством этих башен народ Хелькамня передвигался меж небом и солью. Теперь они превратились в пути эвакуации — люди в поисках убежища перемещались из нижних кругов в верхние. Впрочем, принц подозревал, что никакого убежища никто не найдет. Враг осадил город снизу доверху.

Но безопасные места все-таки еще оставались. Его отец, Тарсиг, предвидя подобную необходимость, проложил в пустотах Хелькамня секретные тропы и обустроил укромные углы, в которых часть людей могла пережить пожары и войны. Пережить, скрываясь во тьме, возможно, на протяжении нескольких поколений, в ожидании того, когда пламя прогорит… Зато уцелеть. Вот что было важнее всего. Хелькамень — это его народ, и Хелькамень выживет.

Даже если Тарсем этого не увидит.

— Зигмар, дай мне силы сделать то, что должно быть сделано, — пробормотал он, скользя пальцем по контуру чеканки на нагрудной пластине — двухвостой комете, изогнувшейся в виде стилизованной бычьей головы. Герб его дома, герб Четвертого Круга. Изображение успокаивало — даже сейчас. — Дай мне силы выстоять, что бы ни случилось.

Позади него, в глубине широкого арочного прохода, слышались приглушенные звуки панического бегства — шепот, плач, шарканье. Его воины среди толпы постараются поддерживать хоть какой-то порядок. Только когда последний из людей уйдет, каменная арка за спиной Тарсема закроется, отсекая преследователей. Наверху готовились тайные пути. Они тоже будут закупорены, один за другим. Впрочем. Тарсем понимал, что сам он этого уже не увидит.

Он отмечен печатью смерти, а слишком долго убегать от смерти человек не может. Тарсем коснулся влажной раны вокруг шеи — следа удара шипастого хлыста одного из Охотников Кхорна. Демон окликнул его по имени, заглушив даже гул боя, и тут же хлыст обвил шею так туго, точно собирался оторвать череп. Тарсем до сих пор чувствовал то жгучее прикосновение. Да, до сих пор.

Пальцы погрузились в рану — и вышли из нее красными. За спиной раздался голос:

— Не трогай ее, Тарсем. Рана со временем затянется. Но только если ее не трогать.

Тарсем, улыбнувшись, повернулся:

— Судишь по собственному опыту, Маннфред?

Маннфред фон Карштайн застыл у арки в позе ленивой безмятежности. Если бы Тарсем не знал, что его друг — из проклятых душ, то вполне мог бы принять его за живого человека. На гладко выбритой коже головы Маннфреда запеклась кровь, черную рельефную броню пятнала копоть, просторный плащ превратился в лохмотья — всё как у Тарсема. Неживую плоть обнаженных мускулистых рук вампира сплошь покрывали скопившиеся за много веков шрамы.

— Всегда, друг мой, — ответил вампир, ухмыляясь.

— Есть новости о Мегаре или еще о ком-нибудь?

Ухмылка исчезла, Маннфред покачал головой:

— Боюсь, мы последние из Девяноста Девяти Компаньонов. Я видел голову Виталиана, украсившую чужое копье, а там, где собиралась дать бой госпожа Роковой Скалы, хохочут демоны. Мы остались одни, брат. Мы — последние.

Тарсем прикрыл глаза. Если Виталиан и Мегара погибли, на что же надеяться? Он стоял, перебирая в памяти лица и имена. Произнесенные шутки и выигранные битвы, знаменитых мужчин и женщин. Он думал о славе, ныне забытой и растоптанной в пыль копытами демонов и ревущих тварей.

— Когда-то мы были гигантами, — тихо произнес он.

Рана на шее болела, как будто шипы все еще впивались в плоть. Тарсема бросило в жар. Пальцы сами собой стиснули рукоять меча.

— Гиганты падают, — сказал вампир. — Что случится и с нами, если мы тут задержимся. Нижние круги погибли, утонули в крови. И все, кто не эвакуировался, пропали.

— Мы подождем еще немного, — ответил Тарсем.

Маннфред нахмурился, но спорить на сей раз не стал. Тарсем улыбнулся.

— Кроме того, у меня назначено свидание.

— Роча не придет, Тарсем. Великий Острог пал несколько часов назад.

Тарсем вновь обвел взглядом город и не ответил. Где-то там внизу та, которая должна была стать его невестой, сражалась за свою жизнь. Роча с ее обычным упрямством отказалась от предложенного им убежища, решив, что Верховный Палач Хелькамня имеет право самостоятельно выбрать место собственной смерти. Перед мысленным взором Тарсема встала бледная женщина в черной кольчуге и темных шелках с палаческим топором в руках. Скорее статная, чем прекрасная, с глазами, подобными осколкам льда, и с широкой улыбкой.

— Еще пара секунд.

Тарсем не знал о ее намерениях, а когда узнал, стало уже слишком поздно. Слишком много невинных предстояло эвакуировать, слишком много укреплений проверить… Слишком много надо было сделать, а времени осталось слишком мало. Когда он наконец, улучив момент, попробовал разыскать ее, объяснить, она исчезла. И сейчас было уже слишком поздно. Слишком поздно извиняться, говорить, что она ни при чем. Убеждать, что ее вины в произошедшем между ними нет.

— Ты не виноват, — сказал Маннфред, словно прочитав его мысли. — Любовь — хитрый зверь, и даже самый ловкий охотник может промахнуться.

Тарсем кивнул.

— Наверное.

Для человека его положения договорные браки считались нормой, но он имел мало общего с женщиной, которую выбрал для него отец. Роча была резка, и ее понимание справедливости полностью расходилось с его взглядами. Для нее невиновность определялась плахой. Тот, кто представал перед ней, был виновен — иначе он не оказался бы там вовсе. Возможно, именно благодаря суровости Рочи отец и выбрал ее — Тарсиг всегда жаловался на простодушие сына и страдал из-за его наивности.

— Видел я и худшие способы избежать договорного брака, — протянул Маннфред. — Хотя, скажу откровенно, я видел и как она сражается, и не удивлюсь, если она пробьется к тебе — с головой демона в одной руке и топором в другой. А ты, при своем мягкосердечии, не сможешь устоять перед таким предложением.

Тарсем взглянул на собеседника:

— Вечный романтик Маннфред.

Вампир, рассмеявшись, хлопнул его по плечу.

— Идем. Битва проиграна, но нас ждут другие, в которых предстоит победить. Отсюда надо бежать.

— Нет. — Тарсем оттолкнул руку Маннфреда. — Ты иди, если хочешь. А я должен остаться.

Маннфред нахмурился.

— Тарсем, не дури. Если ты умрешь здесь, вместе с тобой умрет и всякая надежда организовать сопротивление в этой части Шаиша. Нагаш сломлен, мортархи рассеяны, Девяносто Девять Компаньонов пали. Нам нельзя потерять и тебя.