Джуди Чапмэн

Снова в моем сердце

Глава 1

— О, ради всего святого!.. — пробормотал Джеймс Маклинток, проклиная боль в бедре и с досадой отбрасывая в сторону ветеринарный отчет о новой лошади питомника. Он рассеянно следил, как листы бумаги поползли по краю журнального столика и тихо скользнули на пол. — Все, я сдаюсь…

Бывают дни, когда все валится из рук. Вот так, как сегодня. Должно быть, в тени градусов сорок, рубашка прилипла к телу, и еще этот беспрерывный лай собак… Тупая боль, не отпускавшая его последние пятнадцать лет, сегодня навалилась с особой силой, вызывая судорогу в ноге и заставляя вспомнить о падении, положившем конец его карьере ковбоя.

В сущности, он редко думал об этом. Слишком давно это случилось, и жизнь брала свое. Но почему-то последние два дня эти мысли неотвязно преследовали Джеймса.

Непрерывный собачий лай лишь усиливал раздражение. С тяжелым вздохом он спустился в холл и прошел через кухню к застекленным дверям.

— Эй, приятели! — Джеймс окликнул собак, не открывая двери. — Нельзя ли… Черт! Это еще что такое?

Прислонившись к дверному косяку, он прищурился и прикрыл ладонью глаза от яркого солнца.

Должно быть, он стареет. Но разве тридцать шесть — это старость? Все может быть. Сначала тело получило ощутимый удар, а теперь и глаза сдают. А чем еще объяснить это видение — женщина в элегантном белом костюме идет по дорожке, покачивая бедрами? Короткие темные волосы подрагивают в такт шагам, рука придерживает у бедра белую сумочку. Незнакомка была здесь столь же неуместна, как драгоценная жемчужина в пепельнице. Джеймс еще сильнее прищурился, дабы удостовериться, что глаза не сыграли с ним злую шутку.

Путь ее пролегал мимо немецких овчарок, которые, к счастью, находились в своем загоне, где охотились за земляными белками, и заливались бешеным лаем от досады, что упустили добычу. Когда женщина поравнялась с ними, собаки бросились на сетку ограждения. Джеймс жестом остановил незваную гостью. Тень озабоченности легла на ее лицо. Она долго разглядывала собак, потом повернулась и пошла обратно. Минутой позже снова остановилась. «Интересно, — подумал Джеймс, — что привело ее сюда? Не могла же она прийти сюда по ошибке».

Он увидел, как женщина, зябко поежившись, постояла минуту-другую, потом снова повернулась к дому. У Джеймса возникло неприятное ощущение, что его разглядывают. Брови незнакомки поднялись, она глубоко вздохнула и направилась к дверям. Высокие каблуки застучали по ступенькам. Она остановилась перед дверью.

— Ну вот мы и встретились, — проронила гостья.

Джеймс насторожился. Черт, он знал этот голос! Женщину он не помнил, но ее голос был ему знаком. Лоб незнакомки был покрыт испариной, туфли запылились; она прижимала к груди белую сумочку. Тонкие пальцы алели безупречным маникюром. Джеймс перевел взгляд на ее лицо. Эти серые глаза… Не может быть…

— Не помнишь меня? — спросила она, поглядывая на него исподлобья. — Алекс. Алекс Гордон. Припоминаешь?

Джеймс вскинул голову. Ну и дела!

— Лекси? — выдохнул он, понимая, что это правда, но не узнавая в незнакомке восемнадцатилетнюю девушку, которую знал когда-то.

Нахмурившись, Джеймс жестом заставил собак замолчать. Она изменилась. К лучшему. Он быстро оглядел ее с головы до ног: тонкая талия, стройные бедра, маленькие ступни, туфли на высоких каблуках.

Воспоминания нахлынули на Джеймса с такой силой, что он не мог сдвинуться с места. Время словно повернулось вспять. Длинные темные волосы стянуты малиновой лентой. Босые ноги в сандалиях. Обрезанные выше колен джинсы обтрепаны по краям. Мешковатая футболка не скрывает пышную грудь и тонкую талию. О, эти соблазнительные формы сводили с ума всех парней!

Включая его.

Алекс Гордон два лета подряд не пропускала ни одного состязания ковбоев близ Калгари. Она появлялась то здесь, то там, носясь как безумная по автострадам на видавшем виды зеленом «фольксвагене» без заднего стекла и с ржавыми крыльями. Фанатичная поклонница всего, связанного с лошадьми и ковбоями, Алекс стала талисманом соревнований. И все парни рассчитывали на ее поддержку, зная, что она болеет за каждого участника.

Так продолжалось, пока она не угодила в ловушку, расставленную одним негодяем, который вытянул из нее все, а потом бросил.

— Это было давно, — улыбнулась Алекс, заставляя его вернуться к действительности.

Он еще раз взглянул на нее. О Господи, это действительно Алекс! Но пожалуй, от прежней девчонки остались только глаза. Перед ним стояла красивая, элегантная женщина. Пожалуй, Джеймс никогда не видел такой красавицы. Ну и дела! Встреть он ее на улице, не узнав, прошел бы мимо.

— Пятнадцать лет назад, если точно, — вздохнула Алекс, так и не дождавшись его ответа. Она подняла на него глаза, и Джеймс утонул в них. — Можно войти?

Черт возьми, почему Алекс появилась здесь через столько лет?

— Я хотела бы поговорить, — добавила она, поскольку Джеймс молчал.

— О чем?

— О… — Она с интересом рассматривала фасад его дома, выстроенного из кедра. — Я знала, что ничего не получится. — Алекс отвернулась, устремив взгляд на залитые солнцем дали. — Если бы не эта чертова лошадь…

Джеймс тоже посмотрел на горизонт. Над цепью гор клубились тучи, увы, не обещавшие скорого ослабления удушающего зноя. Возможно, позднее пройдет грозовой дождь, напоит влагой раскаленную землю и успокоит его расходившиеся нервы, но это потом… А сейчас он такой, какой есть, — взбудораженный этой жарой и этим неожиданным визитом.

— Я долго размышляла, прежде чем приехать сюда. — Алекс взглянула на Джеймса. — Мне следовало бы сначала позвонить, но я боялась, что ты не станешь разговаривать со мной.

— Почему ты…

— Я знаю, ты из тех, кто ценит уединение, и понимаю это. — Она откинула упавшую на лоб прядь волос. — Я тоже ценю уединение и сомневалась, что правильно поступаю, явившись сюда так внезапно. Особенно… особенно принимая во внимание наше прошлое.

А она гораздо красивее, чем раньше, но по-прежнему много болтает.

Джеймс открыл было рот, чтобы ответить, но Алекс продолжала, не заметив его попытки:

— Я решилась из-за Куинни и пообещала ей, что постараюсь сделать это, не дожидаясь, когда она разобьется. — Алекс переминалась с ноги на ногу. — Можно мне войти, а то мы разговариваем как в тюрьме, через стекло. Я предпочитаю беседовать лицом к лицу.

Ему следовало догадаться раньше. Джеймс толкнул дверь, и Алекс прошла на кухню. Легкий запах фиалки облачком вплыл вслед за ней.

— Спасибо.

Он кивнул и потер рукой затылок. Жара стояла изнуряющая. Даже для июля. Джеймсу отчаянно хотелось скинуть одежду и встать под душ, освежиться.

— Алекс…

— Не дашь ли мне стакан воды? — попросила она, перебивая его и усаживаясь возле длинного стола. — Не возражаешь? Добраться сюда от главных ворот — сущее испытание.

Алекс закинула ногу на ногу, юбка приподнялась, открывая стройные бедра. «Интересно, ради чего она тащилась четверть мили по солнцепеку, да еще одетая столь неподходящим образом? — подумал Джеймс. — Поговорить? О Господи, о чем?» Заинтригованный, он взял из буфета высокий стакан, подошел к холодильнику, налил воды, положил несколько кусочков льда.

— Спасибо. — Алекс взяла стакан и отпила глоток.

На правой руке Джеймс заметил простое серебряное кольцо, на левом запястье — изящные часы. Все в ней свидетельствовало об уверенности в себе, и Джеймс вспомнил девушку с вечно обкусанными ногтями, по его мнению, слишком много болтавшую о жизни других людей вместо того, чтобы поразмыслить о себе.

— И тогда я сказала себе, что в жизни есть лишь несколько вещей, действительно важных. Согласен?

Джеймс так глубоко ушел в свои мысли, что не слышал ее вопроса, поэтому только пожал плечами и потер бровь.

— Лекси…

— Я теперь Алекс.

— Хорошо. — Джеймс тщательно обдумывал те несколько слов, которые надо успеть произнести прежде, чем она снова заговорит. Может, Алекс и изменилась, но болтает по-прежнему чересчур много и, без сомнения, может запутать его. — Не знаю, что ты от меня хочешь, но…

— Откуда тебе знать?

Он стиснул руками витую спинку деревянного стула.

— Ты проделала долгий путь, столкнулась с двумя свирепыми овчарками, которые, вырвись они на свободу, гнались бы за тобой до города, и это все ради того, чтобы сказать «Привет»? — Джеймс криво усмехнулся.

Он не дурак, хотя все так же прост и наивен, раз впустил ее в свой дом. Но тем не менее не верит, что это обычный светский визит.

Алекс застенчиво наклонила голову.

— Ты всегда был такой. Всегда считал, будто все знаешь.

— Если ты о Кайле, то да, я знаю все.

Алекс побледнела, а он мгновенно пожалел о своих словах. «Это нечестно, Мак», — сказал он себе и поспешил извиниться:

— Прости. Это запрещенный прием.

«Запрещенный прием — еще мягко сказано», — подумала Алекс. Его слова обожгли ее как пощечина. Улыбка Алекс исчезла, дрожащие пальцы теребили ткань юбки, щеки залились краской. Джеймс тогда был прав насчет Кайла. Он прекрасно понимал, что тот самовлюбленный прохвост, и убеждал ее остерегаться этого человека.

Алекс опустила глаза. Минуло пятнадцать лет, а осознание того, что она не разглядела истинного лица Кайла, все еще причиняло жгучую боль.

Взглянув на Джеймса, Алекс вдруг ощутила, как заблуждалась. Куда она смотрела тогда? Ведь Джеймс всегда был красив, настоящий ковбой, спокойный, рассудительный, неторопливый и основательный во всем.

Правда, не в ее вкусе. Алекс вздохнула. Однако она не раз замечала, как заглядывались на него другие девушки, как демонстрировали свои достоинства и хихикали всякий раз, когда он проходил мимо.

И если в Кайле все было внешнее, показное, от сапог из тисненой крокодиловой кожи до дорогих рубашек, то Джеймс, напротив, олицетворял собой настоящего ковбоя с его уверенными повадками и потрепанной черной шляпой, которую низко надвигал на брови. Интересно, он все так же носит шляпу? Если да, то теперь, вероятно, выглядит еще красивее, чем прежде.

Пятнадцать лет назад Джеймс значительно превосходил ее в понимании жизни, теперь-то она прекрасно сознавала это. Алекс была тогда совершенным ребенком, а он — спокойным, выдержанным, логичным в своих рассуждениях. Его зрелость производила… интригующее впечатление.

Разумеется, не на нее, но…

— Лекси…

Она выпрямилась.

— Извинения приняты? — осведомился Джеймс.

Пожав плечами, она перевела взгляд на окно.

— Конечно.

«Странно, — размышляла Алекс, — откуда в груди этот подозрительный жар? Я ведь не какая-то жаждущая любви девчушка, готовая растаять от одного взгляда красавца ковбоя. О нет! Я самостоятельная, уверенная в себе тридцатитрехлетняя женщина. И не имеет никакого значения, что моя личная жизнь не сложилась и мне пришлось хлебнуть горя, расплачиваясь за ошибки юности. У меня есть дочь, и именно поэтому…» Алекс смело взглянула на Джеймса, полная решимости сохранить самообладание, несмотря на то что ее смущало его присутствие. И надо поменьше болтать. Алекс знала за собой этот грех, ее так и несло, когда она нервничала.

— А я не… — начала она, но, спохватившись, прикусила язык.

— Что ты?..

— Ничего. — Алекс вдруг сообразила, что размышляет вслух, и, робко улыбнувшись, повторила: — Ничего.

Джеймс с трудом следовал за ходом ее рассуждений. Алекс говорила загадками и обрывками фраз. Она не всегда так делала, да и он не умел вести подобные беседы. Видимо, то, о чем Алекс намерена попросить, довольно серьезно, если она нарушила пятнадцатилетнее молчание. Разумеется, Джеймс готов выслушать ее, однако гораздо удобнее отправиться с ней куда-нибудь перекусить. Тогда он сначала пошел бы в душ и постепенно свыкся с появлением этой женщины, чье упрямство его некогда так раздражало.

— Сейчас неподходящее время… — начал Джеймс.

— Ну это на тебя не похоже, — нетерпеливо перебила она. Ее лицо выразило разочарование. — Ты даже не хочешь выслушать меня, хотя мне стоило большого труда добраться сюда.

«Добраться сюда?»

— Лекси, ты упустила одну маленькую деталь. Я ведь не приглашал тебя, а ты нарушила границы чужого владения.

Она выпрямилась на стуле и поставила стакан на стол.

— Едва ли.

Джеймс подался вперед.

— Разве не видела надписи на воротах? Ты ведь должна была перелезть через них, чтобы миновать ограждение из колючей проволоки.

— Не думала, что это относится ко мне.

От ее логики Джеймс потерял дар речи. Он совсем забыл, что у этой женщины голова работает особым образом.

— А для кого, по-твоему, это предназначено? — спросил Джеймс.

— Не знаю, — повела плечом Алекс. — Полагаю, для угонщиков скота, а может, для конокрадов.

Джеймс изумленно уставился на нее, но это не подействовало. Она действительно считала, что белая надпись на красном фоне касается лишь преступников. В этом вся Алекс. Он так и видел, как она стоит перед оградой и напрягает свой довольно своеобразный ум, чтобы разрешить проблему. Пробраться в чужие владения или повернуть назад? Присущая только ей логика, разумеется, победила, внушив Алекс, что она имеет полное право нарушать границы чужих владений. Отбросив все сомнения и не задумываясь, Алекс преодолела преграду высотой в четыре фута.

Джеймс невольно улыбнулся. Наверное, это была та еще картина. У Алекс всегда были самые красивые ноги в округе. Он закрыл глаза и тряхнул головой, чтобы отогнать это видение. Ему надо заняться другими делами, вроде ветеринарного отчета о последнем приобретении для фермы Лексингтон, а не вспоминать ее ножки.

— Алекс, — Джеймс пытался сдержать улыбку, — прости, что разрушаю твои иллюзии, но надпись на воротах относится и к тебе.

Она с легким раздражением передернула плечами.

— Ну, если бы я и задумалась об этом, — Алекс разглядывала свой стакан, неспешно покачивая его, отчего льдинки легко позвякивали, — меня бы это не остановило. Ведь я обещала Куинни. — Улыбка Алекс смягчилась, и Джеймс заметил в ней нежность. — Куинни — моя дочь…

— Я знаю.

Алекс удивленно смотрела на него.

— Должно быть, сказал кто-то на конной базе, — пояснил Джеймс.

Она кивнула, хотя его объяснение не убедило ее.

— Едва ли. Кайл в этом плане очень скрытен. По-моему, он никому не рассказывал о ребенке.

В ее словах слышалась былая обида, и Джеймс мысленно проклял того, кто причинил столько боли им всем, чтобы удовлетворить свое самолюбие.

— Наверное, слышал где-нибудь еще, — поправился он.

— Сомневаюсь. — Алекс пожала плечами. Рука ее скользила вдоль стакана, потом она подняла его и поднесла к губам как бокал дорогого шампанского. — Знаешь, а те ребята, что еще тогда участвовали в родео, тепло вспоминают тебя. — Она сжала губы, сомневаясь, стоит ли продолжать. — Они очень жалеют, что ты оставил это занятие после несчастного случая.

Джеймс вздохнул. Выходит, Алекс знает. Он подозревал, что это неизбежно, хотя и надеялся, что она, как всегда, станет спорить с фактами. Ему не нужно сочувствие по поводу того давнего события.

— Не велика беда, — отмахнулся Джеймс. — Годы идут, и как раз подоспело время заняться чем-нибудь другим.

Алекс смотрела ему в глаза.

— Тебе было очень скверно?

Джеймс машинально провел рукой по бедру. Довольно скверно.

— Теперь уже нет. — При появлении Алекс он почти забыл о боли в ноге, но теперь она снова докучала ему. Нужно поскорее сесть или придется терпеть эту муку. — Время врачует раны, не так ли?

Джеймс сделал ошибку — поймав ее взгляд, он тут же утратил связь мыслей. Нежные серые глаза говорили о многом и выражали глубокое сострадание, удивительное для ее напористой натуры.

— Кажется, так, — кивнула она, — но не всегда так бывает. Итак, о моем предложении. — Алекс задумчиво отхлебнула глоток воды и указала на место рядом с собой. — У тебя измученный вид. Сядь, и я все объясню.

Джеймс колебался. И когда это она успела перехватить инициативу? Вздохнув, он выдвинул стул и опустился на него.

Облокотившись на стол, Алекс подалась вперед.

— Я понимаю, это слишком большая просьба, — осторожно начала она, — но твое имя всплыло, когда я искала инструктора для объездки лошадей. В конюшне, где мы наводили справки, мне сказали, что ты лучший во всей округе.

Стараясь избежать взгляда Алекс, Джеймс опустил глаза и разглядывал ее белый пиджак, низко вырезанные лацканы, одинокую серебряную пуговицу, скрепляющую полы.

Алекс откинулась на стуле.

— Мне и нужно самое лучшее.

«Большинство женщин носят под подобными костюмами разные кружевные штучки, — лениво думал Джеймс. — Обычно что-нибудь черное. Шелковое. Нежное на ощупь». Он не видел Алекс обнаженной, но лицезрел ее в футболке и знал, что костюм пригнан точно по фигуре.

— Я готова платить вдвое больше обычного. Скажи сколько…

У Алекс и тогда была роскошная грудь, которая делала ее такой женственной. Ему нравилось сочетание пышного бюста с тонкой талией. Особенно когда на Алекс было что-то черное с глубоким вырезом…

— Так вот, я бы хотела, чтобы ты научил Куинни всему, что умеешь сам.

Алекс подалась вперед, обхватив колени. Когда она двигалась, на ней не было заметно ничего черного и кружевного, и Джеймс заинтересовался, есть ли у нее вообще что-нибудь под костюмом. Ему стало не по себе при мысли о наготе Алекс и…

— Так ты согласен?

Он снова взглянул на нее.

— Я?

— Ну да, ты согласен учить Куинни? — Алекс улыбнулась. — Она вбила себе в голову, что обязательно должна участвовать в соревнованиях на приз «Сосновых холмов». Это, кажется, в августе?

Джеймс насторожился.

— Я больше не даю уроков. Извини, Алекс, — он поднялся, — но в этом я тебе не помощник.

Лицо Алекс вытянулось. Отказ Джеймса прозвучал решительно. И тогда перед ее глазами предстала ужасная картина: дочь, вжавшаяся в стену конюшни, чтобы увернуться от взбесившейся лошади. Сердце Алекс сжалось. Ее дочь, ее единственное дитя зажато между жеребцом и стеной… Нет, она не вынесет этого. Алекс подняла на ноги всю округу, чтобы отыскать человека, способного предотвратить надвигающуюся трагедию.

Этим человеком был Джеймс Маклинток. Для нее есть только один вариант закончить их встречу — заручиться его согласием научить Куинни справляться с норовистой лошадью.

— Но почему? — спросила Алекс, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Она не только слишком много говорит, но и слышит только себя.

Поскольку Алекс явно не собиралась уходить, Джеймс снова сел, чтобы снять нагрузку с больной ноги. Боль усилилась как раз перед появлением Алекс. Без сомнения, это был перст судьбы. Сирена поманила ничего не подозревающего простака, и он пошел на ее зов, отворив дверь.

— Я больше не даю уроков.

Сирена пела свои песни, расставляя сети. «Держи ухо востро, Мак».

— Но ты это делал?

Джеймс вздохнул.

— Да.

— Понятно. — Алекс подняла пустой стакан. — Не возражаешь? — Он кивнул в сторону холодильника, и она встала. — У вас здесь прекрасные места, — сказала она, наполняя водой стакан. — Кругом горы.

— Алекс…

Она подошла к окну в дальнем конце кухни и исчезла из поля его зрения.

— Я всегда обожала горы, хотя теперь привыкла к городу. Думаю, лучший вариант, когда перед домом горы, а позади город. — Алекс повернулась к Джеймсу. — А сбоку океан.

У него разболелась голова. От ее слов. От жары. Он расстегнул еще одну пуговицу на джинсовой рубашке и глубоко вздохнул.

— Верно, — отозвался он, размышляя, как бы заставить Алекс понять, что он не станет учить ее дочь верховой езде.