В стенах своего маленького кабинета, с закрытой дверью и отчаянно холодным и пасмурным лондонским днем за окном, Лора особенно остро ощущала его физическое присутствие. Высокий, крепкий, мускулистый, он словно источал оптимизм и уверенность в себе. Он был так близко, что Лора даже почувствовала запах того же самого одеколона, которым Джерри пользовался и прежде. Она почти физически ощутила его шелковистые волосы под своими пальцами. Но почувствовав, как что-то начинает трепетать у нее внутри, быстро поднялась и отошла к окну, пока он набирал номер.

— Ну что, будем продолжать? — спросил он, когда, так и не дозвонившись, положил трубку.

Обернувшись, Лора заметила, что он смотрит на нее как-то странно. Но как? С сожалением?.. Или, возможно, со страстным желанием, если бы она простерла свое воображение до таких границ. Глупое воображение, больное воображение. Она быстро опустила глаза.

— Да, — ответила она, сделав успокаивающий вздох и подняв голову. — Я должна воспользоваться тем, что ты здесь… — Румянец вдруг залил ее щеки. — Ты понимаешь, что я имею в виду, — торопливо добавила она.

— Разумеется, — пробормотал он в ответ.

Опять ее воображение разыгралось. Была ли в его тоне тень сожаления или ей опять мерещится то, него нет? Неужели она все еще надеется на невозможное? Нужно выбросить это из головы, решила она, подходя к столу и беря бумаги, которые собиралась просмотреть вместе с ним. Он обручен с другой, он давно уже любил другую. Для нее в его сердце больше не было места.

До конца рабочего дня они успели решить несколько сложных вопросов. Темп обсуждения был так велик, что Лора почувствовала себя изможденной. Джералд совсем загонял ее. Ну что же, подумала она, ему, должно быть, не терпится наладить дела в ее компании, чтобы как можно быстрее расстаться с ней. Хотя, если Мэри-Лу будет здесь работать, как он может совершенно уйти из ее жизни? Эта мысль озадачила ее.

— Если Мэри-Лу когда-нибудь наконец появится, как долго она останется у нас? Ведь ее цель — помочь распространению нашей продукции. А когда дело потом само пойдет, она что, собирается уйти?

Спрашивая об этом, она медленно наливала в чашку кофе. Что ее действительно интересовало, так это то, когда они намерены пожениться. Ведь Джерри наверняка не захочет, чтобы его жена работала.

— Время покажет, — был уклончивый ответ.

Лора почувствовала себя обманутой в своих ожиданиях, когда протягивала ему чашку кофе. Ей не надо было спрашивать, сколько сахара он кладет, предпочитает ли он кофе со сливками, с молоком или черный. Все это она издавна помнила. Горячий, крепкий и черный, очень похожий на его настроение сейчас.

— Мне бы хотелось все-таки знать, — мягко настаивала она, надеясь, что не выглядит слишком назойливой.

— А зачем?

— Да просто потому, — сказала она, начиная терять терпение, — что я хочу знать, на что мне рассчитывать. Если она такая необыкновенная и совершит здесь чудо…

— Это я совершаю чудеса, Лора. Помни об этом. — Джералд облокотился о стол и отхлебнул кофе с видимым удовлетворением.

— Да, уж об этом ты никому не позволишь забыть, — усаживаясь в старое кожаное отцовское кресло, пробормотала она.

— Тут все не столь плохо, как могло бы быть, — сказал он. — Потребуется не так уж много времени, чтобы все перетряхнуть.

— Компанию, ты имеешь в виду? — рассеянно спросила она, бросив искоса взгляд на часы. Было около шести, все сотрудники уже разошлись, и она тоже собиралась домой. Она уезжала за город на уик-энд, и нужно было собраться. На нее свалилось так много всякого за эту неделю, что она была совершенно обессиленна. Ей хотелось мира и покоя, ей нужно было время, чтобы восстановить свои силы. Тем более что следующая неделя с ним обещала быть такой же эмоционально истощающей.

— Да, компанию, — сказал он. — И послушай-ка, Лора, перестань смотреть на часы. Ты что, всегда так спешишь убежать с работы? Тебя кто-нибудь ждет?

Лора холодно посмотрела на него. Да, он знал, как вонзить нож в ее сердце и жестоко повернуть его в ране.

— Если бы и так, я не стала бы обсуждать это с тобой. Достаточно того, что я уезжаю за город.

Джерри неодобрительно нахмурился.

— Очень мудрое решение — устроить себе спокойный уик-энд, когда в компании хаос и разор!

Господи, он что, собирается теперь работать весь уик-энд, впервые показавшись тут за всю неделю? Лора оглядела свой маленький чистый кабинет, который Шерил аккуратно прибрала перед уходом.

— Я не вижу никакого хаоса, — процедила она, относя кофейные чашки в раковину, чтобы вымыть их.

— Сарказм тебе не поможет, Лора. Ты прогоришь, если не станешь работать со мной, чтобы все тут переделать.

Лора обернулась к нему, пылая гневом от несправедливого упрека. Она всю неделю работала, не щадя себя, и именно из-за этого была теперь просто истощена.

— Я не разгуливала по Барселоне всю эту неделю и не отлеживалась в постели с гриппом, как некая «бедняжка». Я вкалывала всю неделю здесь, спасая этот тонущий корабль. А если ты считаешь, что я ничего не сделала, чтобы помочь себе, то можешь уйти и оставить меня наедине с разорением, которое ты вечно мне предрекаешь.

Она была так зла, что ногти вонзились в ладони, когда она в гневе сжала кулаки. При каждой возможности он злил, унижал ее. Это было нестерпимо, и она не могла больше это выносить.

Еще больше помрачнев, Джерри подошел к ней и схватил за плечи.

— Я там не разгуливал, Лора, — прорычал он. — Это была трудная неделя, а будет еще труднее. И сейчас не время для уик-эндов за городом.

Его руки больно сжали ей плечи. Ну почему он всегда так сердит был с нею, так зол и язвителен? Лора отпрянула и, схватив полотенце, принялась вытирать чашки, отвернувшись от него.

— Иди домой, Джерри, — проговорила она сквозь зубы. — Кто-то теплый и желанный ждет тебя там. Желаю хорошо провести уик-энд.

— Мы должны быть здесь, — проскрежетал он у нее за спиной. — Здесь тысяча дел, с которыми надо разобраться. У меня есть и другие клиенты и…

— Нет, — твердо возразила она, по-прежнему стоя к нему спиной. — Не так уж это необходимо — сверхурочные, вечная спешка. — По правде говоря, она была сейчас так взвинчена, что не могла бы и часу провести рядом с ним. Ей нужно было побыть в одиночестве, как-то прийти в себя за этот уик-энд. — Я должна ехать на выходные к себе в Ремингтон-хауз, — продолжала она. — Я езжу туда раз в месяц присмотреть за домом. — Она осеклась. Его ведь это не интересует, если только не затрагивает его собственный график.

— А что ты делаешь там весь уик-энд? Уединяешься со своим последним любовником? — спросил он спокойным ровным голосом.

Лора резко обернулась к нему, задетая этими словами. Все в ней дрожало от гнева и обиды. Будь она выше и посильнее, врезала бы ему в челюсть за такое оскорбление.

— А это уж вовсе не твое дело, Джерри, — взорвалась она. — Даже если с двадцатью любовниками, это тебя не касается. Меня возмущает, что ты все время лезешь в мою личную жизнь. Меня не интересуют твои интимные дела, так что оставь и меня в покое.

Он шагнул к ней и снова схватил ее за плечи и прошептал сдавленно:

— Если бы я мог… оставить в покое твою личную жизнь.

Его губы приникли к ее губам с такой неотразимой, требовательной силой, что она почувствовала головокружение. Джерри опустил ее руки по сторонам и придерживал их, чтобы она не могла высвободиться, но ей бы все равно это не удалось. Она не могла даже пошевелиться. Словно загипнотизированная она замерла, ощущая, как усиливается головокружение, и спрашивая себя, когда же все это кончится. Столько лет она пыталась забыть его, однако, видно, все усилия были тщетны.

А что происходит сейчас с ним? — подумала она. И, словно во внезапном озарении, поняла. Нет никакой страсти, никакого чувства к ней. Просто еще одна проверка ее на стойкость. Он давал ей возможность доказать, было ли правдой ее замечание насчет любовников, которое она бросила ему. Будь у нее их так много, она, возможно, отдалась бы и ему. А почему бы и нет, если сделала это так охотно много лет назад?

Любовь, ненависть, ярость — все это кипело в ее сердце, доводя до бешенства. Лора отпрянула от него с глазами такими же холодными и бесчувственными, как и те, что смотрели на нее сейчас.

— Ты правильно сделал, что придержал меня за руки, Джералд Костес, — прошипела она побелевшими губами. — Иначе у тебя остались бы весьма заметные царапины на физиономии и тебе было бы трудно объяснить это своей любовнице.

Он смело выдержал ее взгляд. Затем отпустил ее и поднял руки, показывая, что она свободна. Этим жестом он словно провоцировал ее. Сможет она выполнить свою угрозу или нет?

— Ты этого не стоишь, — с презрением бросила она, сжав кулаки.

— Как и ты, дорогая, — сказал он, опуская руки.

— Тогда зачем все это, объясни? Зачем ты все время стараешься причинить мне боль? Зачем целуешь меня? Чтоб наказать еще больше?

Его глаза сверкнули холодным блеском, а в уголках рта вдруг проявилась какая-то странная горечь.

— Я поцеловал тебя, как и в первый раз, чтобы избавиться от своих призраков, Лора. Беда в том, что ты сделалась навязчивым призраком, который надо прогнать. Иногда мне хочется полностью подчинить тебя. Возможно, тогда я был бы в состоянии устроить свою жизнь и не видеть твое лицо, твое тело всякий раз, когда лежу с другой женщиной!

И бросив на нее последний безумный взгляд, он повернулся и вышел, захлопнув за собой дверь кабинета. Оставшись одна, Лора почувствовала, как вся буквально дрожит от жестокости его слов. Их значение медленно и болезненно проникало в ее разгоряченный мозг. Он хотел большего, чем поцелуй, чтобы изгладить из памяти их прошлое. Он хотел от нее полной покорности, подчинения, повиновения, и только в этом случае его жажда мести могла утолиться вполне.

О Боже, что она затеяла! И что же теперь делать, чтобы избежать того ужасного наказания, которому он хочет подвергнуть ее? Она не выдержит этого, не сможет жить с этой разрывающей душу мукой. Но он сказал «возможно»… И возможно, он передумает.

Обхватив себя руками, чтобы остановить сотрясавшую ее дрожь, Лора до боли закусила нижнюю губу. Ужасно было то, что она хорошо знала Джералда Костеса. Если ему засела в голову какая-то идея, он ни за что не откажется от нее. Но она не позволит ему сломать себя. Она должна быть сильной, и она будет сильной. Она не даст ему победить. Никогда!

4

Да, устроил он мне головную боль, нечего сказать. Голова ее горела, когда она выехала на шоссе, жалея, что покидает город, где было теплее, на весь уик-энд. Хлопья снега залепили ветровое стекло, и она включила «дворники». Оставалось утешаться лишь тем, что, приехав в Ремингтон-хауз, она сразу же включит центральное отопление. Это и предотвратит замерзание водопроводных труб, и будет ей терапией, решила она. Заняв себя домом, она избавится от того смятения, в которое поверг ее Джералд. С утра до вечера она будет мыть и чистить, скрести и протирать и ни за что на свете не позволит себе думать о нем.

Озабоченная стремлением спасти водопроводные трубы, Лора вошла в свой старый дом в викторианском стиле, стоявший на окраине деревни. В нем было страшно холодно, и она непроизвольно содрогнулась, дотронувшись до трубы центрального отопления в кухне. Потом прошла по комнатам, включая повсюду свет, который, по крайней мере, создавал иллюзию тепла.

Съежившись от холода, Лора постояла в просторной гостиной. Всякий раз, как только оставалась здесь одна, она словно бы видела призрак Джералда, стоящий в углу комнаты с неподвижным бледным лицом. Видела его таким, каким он был в тот вечер на ее дне рождения, после того как отец торжественно объявил о помолвке.

Она отвернулась, обхватив себя за плечи, и слезы брызнули у нее из глаз. Если бы только она могла повернуть время вспять и сделать все правильно, все по-другому! Но сколько людей на свете во все времена желали того же, однако это никому не дано. Говорят, на ошибках учатся, но она знала пока лишь то, что все еще любит Джерри и что чувство это никогда и никуда не уйдет.

Она нуждалась в чем-то согревающем, в чашке горячего какао — а потом в постель. И спать, крепко спать, чтобы изгнать мучительные думы о Джералде, которые разрывали ей грудь. Закрыв дверь гостиной, она решительно направилась в кухню, но там было так холодно и неуютно, что, перестав думать о какао, она пошла прямиком наверх, в свою спальню, еще больше сожалея, что приехала сюда.

Проснулась она в середине ночи и, как в дурмане, долго не понимала, где она. Стояла жуткая тишина. В горле у нее пересохло от жажды, лихорадочная дрожь сотрясала все тело. Она вылезла из-под теплого одеяла, чтобы напиться, и к тому времени, как добралась до ванной, поняла, что с ней происходит.

— Грипп, — слабо простонала она, щупая радиатор и с ужасом обнаружив, что он холодный, как камень.

Воды в трубах не было. Она нервно вздрогнула, когда ледяной ветер ударил голыми ветвями дерева в окно ванной, и увидела, что с улицы на наличник окна намело уже несколько дюймов снега. В отчаянии Лора поняла, что воды нет, потому что трубы уже замерзли, и что по той же причине не работает центральное отопление. Голова у нее закружилась. С утра пораньше придется вызвать водопроводчика, а потом еще добираться обратно в Лондон. Если уж и суждено ей заболеть, то лучше лежать там, в тепле и комфорте, чем здесь. Но пока все, чего она желала, — это вернуться в постель и залезть под теплое одеяло.

Вернувшись в свою холодную спальню, с головной болью и ознобом, она вдруг вспомнила о Мэри-Лу. Теперь-то она понимала, как должна была чувствовать себя та, когда заболела. Возможно, девушка была слишком слаба, чтобы позвонить ей по телефону. С этими мыслями она и укуталась одеялом…

— Джерри! — вскричала Лора. Она попыталась двинуть головой, но почувствовала, что словно в тисках. Почему она выкрикнула имя Джералда? Она не ждала его, она не нуждалась в нем…

— Лежи спокойно. На вот, выпей это.

Лора с трудом открыла глаза и тут же снова закрыла их. Комната кружилась, точно карусель, дневной свет резал глаза. Она попыталась повернуться на бок и встать с постели, но кровать покачивалась, точно лодка на волнах.

— Лора, дорогая, перестань метаться и выпей вот это.

Она почувствовала, как кто-то приподнял ее голову и поднес к губам теплый, пахнущий лимоном напиток. Лора глотнула, закашлялась и глотнула еще немного.

— Послушай, дорогая, я хочу одеть тебя и увезти отсюда.

— Я не могу, — слабо простонала она. — Слишком холодно.

— Я знаю, — прошептал голос у самого ее лица. — Потому-то я и хочу тебя отсюда увезти. Здесь нет ни отопления, ни воды…

Голос отдалился, и Лора снова погрузилась в забытье, чувствуя жар и холод, слабость и головокружение. Через некоторое время она приподняла тяжелые веки и обнаружила, что перед ней какая-то темная тень. Тень двинулась, приблизилась к ней, и, подняв взгляд, она увидела, что это был действительно Джералд.

Он стоял, наклонившись над ней. Темные волосы упали на его нахмуренный лоб, глаза были серьезны, рот сжат в тугую линию. Но это не могло быть реальностью, это просто лихорадочный бред! Она подняла руку, чтобы коснуться его щеки, чтобы разгладить тревожные морщины на лице.

— Не тревожься, Джералд, дорогой. Я присмотрю за тобой, — с трудом вымолвила она.

Он негромко рассмеялся и поцеловал ее ладонь мягким, теплым, нежным поцелуем.

— Бедняжка, тебе надо о себе позаботиться, а уж потом обо мне, — нежно прошептал он.

Он снова поднес теплое питье к ее губам, и она выпила, радуясь, что он здесь. И вдруг почувствовала, что ее снова клонит в забытье, но боролась с этим, боясь, что он исчезнет, когда она проснется еще раз.

Но по прошествии какого-то времени, снова открыв глаза, она увидела его, стоящим на коленях перед камином и… Как странно, что в этом старинном викторианском камине горел огонь. Она подумала, что, должно быть, по-прежнему спит или бредит. Или же у нее галлюцинации?

— Я не очень хорошо умею справляться с такими вещами, — услышала она его голос несколько минут спустя, — но попытаюсь помыть тебя.

Она лежала, как тряпичная кукла, пока он мыл ей лицо, шею, плечи теплой водой, легкими нежными прикосновениями к ее пылающей коже. Ощущение было утонченное и блаженное, особенно когда он проводил по грудям своей теплой намыленной рукой. Она позволила ему такие интимные вещи только потому, что это был всего лишь сон, прекрасный сон. Джерри касался ее, укладывал поудобнее, мыл ее мягкой теплой водой, и ей хотелось, чтобы это никогда не кончалось, это чувство спокойствия, умиротворенности, ощущения надежности и безопасности. Вода?.. Но ее ведь не было: трубы замерзли. Да, это был сон.

— Тут нет воды, — пролепетала она.

— Это растопленный снег, — сказал он так тихо, словно боясь обеспокоить ее. — Ароматизированный твоими духами. Ты когда-нибудь мылась снегом?

Лора слабо улыбнулась.

— Никогда. Но это чудесно, — прошептала она.

— А теперь постарайся повернуться. Я вымою тебе спину.

Он помог ей повернуться, и она легла на бок, наполовину зарывшись в подушку лицом.

— Джерри, я же совсем не одета, — дрожащим голосом пробормотала она, вдруг поняв, что лежит обнаженная, но не имея сил что-то поделать с этим.

— Я же не могу мыть тебя в ночной рубашке, верно? И кроме того, она у тебя вся мокрая от пота.

— Я больна? — простонала она.

— Теперь тебе лучше, — успокоил он.

Вытерев ее насухо, он помог ей надеть чистую ночную рубашку — одну из тех, что, должно быть, нашел в шкафу. Рубашка была старая, но очень мягкая и удобная. Он взял с кровати теплое одеяло, укутал ее и перенес в кресло у огня. Оказавшись вне кровати, Лора поняла, что Джерри не сон, а реальность, и эта реальность была смущающей и тревожной.

— Джерри, как ты здесь оказался? — спросила она, глядя, как он меняет простыни на ее двуспальной кровати.

— Это сейчас неважно, Лора, — сказал он, не глядя на нее. — Я вот хочу устроить тебя получше.

— У меня грипп?

— Да, и довольно опасный. Более тяжелый, чем у… — Он остановился на полуслове, но, как плохо ни соображала Лора сейчас, она поняла смысл неоконченной фразы: более тяжелый, чем у Мэри-Лу.

Она повернула свое бледное лицо к пылающему огню в камине. Что было бы с ней, если бы Джерри не приехал? Это и в самом деле был не сон. Он был здесь, он ухаживал за ней и был так заботлив и добр. Она покачала отяжелевшей головой, пытаясь вспомнить, что же тут происходило. Неужели он без всякой иронии называл ее «дорогая», неужели он и в самом деле мыл ее разгоряченную кожу растопленным снегом?

— У меня… у меня был бред?

— У тебя был страшный жар. — Джералд подошел и встал над ней. — Однако ты уже выздоравливаешь.

— Спасибо, Джерри, — прошептала она и попыталась улыбнуться.

Он ничего не сказал, даже не улыбнулся, а просто поднял ее с кресла, и она вцепилась в него, прильнув головой к его шее и вдыхая его запах. Это заполнило ее воспоминаниями о прошлом, когда прикосновение к нему было радостью, всегда ей доступной, когда она была с ним и телом, и душой, а будущее обещало много счастья. Она закусила губу, когда Джералд уложил ее на холодные чистые простыни и подоткнул ей одеяло. Увы, этого никогда уже не будет снова — того чувства принадлежности кому-то, кого ты любишь и кто любит тебя. Он ведь любил теперь не ее.