В конце IV — начале III в. до н. э. ученый и поэт Филит Косский составил глоссарий, из которого сохранились лишь крошечные фрагменты. Его название переводилось как «Редкие слова в произвольном порядке», что как будто предполагает случайное размещение записей, но из него же следует, что автор признавал существование определенного порядка, который он решил игнорировать. Тем не менее среди других возможных переводов этого названия мы находим «Разнообразные глоссы» и «Нерегулярные глоссы», то есть предполагается, что «нерегулярными» были сами слова, а не их расположение, так как глоссарий охватывал диалектную лексику [Myrto Hatzimichali, 'Encyclopaedism in the Alexandrian Library', in Jason König and Greg Woolf, eds., Encyclopaedism from Antiquity to the Renaissance (Cambridge, Cambridge University Press, 2013), p. 76.]. Впрочем, решающим обстоятельством, позволяющим предпочесть одно из толкований, может быть то, что Филит жил в Александрии и был учителем Птолемея II Филадельфа (308/9–246 гг. до н. э.) — мальчика, которому предстояло стать царем Египта. Глоссарий Филита мог быть неупорядоченным, фрагментарным или диалектным, или же он мог быть назван «беспорядочным», поскольку не был выстроен по алфавиту. Хотя вполне возможно и даже вероятно то, что Филиту был хорошо известен алфавитный порядок. Одному из его более поздних учеников, грамматику Зенодоту, который примерно в 285 г. до н. э. стал первым библиотекарем Великой (или Царской) Александрийской библиотеки, он был известен наверняка.

Александрийская библиотека была основана около 300 г. до н. э. и процветала при Птолемее I (ок. 367–283/2 гг. до н. э.), отце ученика Филита, Птолемея II. Птолемей I был заядлым коллекционером: он не только просил книги у иностранных правителей, но и требовал, чтобы каждый путешественник, прибывающий в Александрию по суше или по морю, временно сдавал все свои книги, чтобы с них можно было сделать списки для его библиотеки. Его страсть была так велика, что многие подозревали, будто владельцу возвращались именно копии, а оригиналы оставались в библиотеке. Хранились ли в библиотеке оригиналы или копии, сколько свитков в конечном счете она насчитывала, никто не знает, но, по некоторым оценкам, до полумиллиона. (Следует отметить, что свитки не отличаются компактностью; кроме того, для записи текста, который теперь уместился бы в одном печатном томе, требовалось множество свитков.)

Размещение беспрецедентного количества рукописей в одном хранилище обусловило потребность в систематизации. Сегодня ученые полагают, что специалисты в любой области могут запоминать до нескольких сотен предметов, относящихся к их специальности. Как только это число превышено, возникает необходимость в подсказках. Расположению свитков в Александрийской библиотеке посвящено много исследований, но важно отметить, что о нем ничего не известно наверняка. Какая-то информация у нас имеется, но гораздо больше выдвигается предположений, призванных восполнить пробелы; все предположения строятся на основе немногих сохранившихся фрагментов и косвенных данных.

Многие историки полагают, что работавший в библиотеке поэт и ученый Каллимах (ок. 310–240 гг. до н. э.) был автором ее каталога под названием «Таблицы» (Pinakes), который считают первым в мире библиотечным каталогом [Слово «таблицы» вплоть до XVIII в., а иногда и позже использовалось для обозначения множества типов краткого изложения или обзора сведений, организованных различными способами. Сегодня для многих из них имеются специальные термины и названия, например «оглавление», таблица умножения (таблица Пифагора), Периодическая таблица (таблица Менделеева); а родовое понятие «таблица» используется для сводок статистического материала, расположенного в столбцах (сюда относятся, например, таблицы результатов спортивных состязаний). Тем не менее в более ранние периоды, описанные в этой книге, под таблицами могло подразумеваться что угодно из перечисленного выше, а также указатели, конкордансы, каталоги или описи, диаграммы или комбинации из нескольких подобных элементов.]. Но это предположение вызывает много вопросов и нуждается в уточнении. Каллимах не работал в библиотеке в том смысле, что он там не служил; он был членом Мусейона — общества служителей муз, учреждения, в которое входили выдающиеся ученые, имевшие доступ к свиткам. И Каллимах мог быть, но мог и не быть автором «Таблиц»: его имя могли связать с каталогом просто в силу его известности. Настоящим библиотекарем был Зенодот, ученик Филита. Он тоже может иметь (или не иметь) какое-то отношение к «Таблицам» или к расположению свитков на библиотечных полках [Daly, Contributions, p. 22–5, и Rudolf Blum, Kallimachos: The Alexandrian Library and the Origins of Bibliography, trs. Hans H. Wellisch (Madison, University of Wisconsin Press, 1991), s. 226–7, благоразумно приписывают применение алфавитного порядка Зенодоту. Другие без колебаний утверждают, что Каллимах был автором Pinakes и что в них было использовано алфавитное расположение, как, например: Margaret Zeegers and Deirdre Barron, Gatekeepers of Knowledge: A Consideration of the Library, the Book and the Scholar in the Western World (Oxford, Chandos, 2010), p. 12–13; Fred Lerner, The Story of Libraries: From the Invention of Writing to the Computer Age (New York, Continuum, 2009), p. 16–17.]. Сам каталог не сохранился; наши знания о его содержании и устройстве основаны на более поздних сообщениях. Полное название каталога — «Таблицы людей, прославленных во всех областях учености, и их трудов» — намекает на то, что произведение могло быть вовсе не каталогом библиотеки, а библиографией. (Инвентарная опись библиотеки содержит сведения о том, чем владеет библиотека; каталог библиотеки — о том, что в ней хранится, и о том, как расположены эти книги. Библиография — это перечень трудов, объединенных тем или иным предметом или относящихся к определенному автору, месту или, позднее, к издателю.)

Что бы ни содержали «Таблицы», будь то список произведений, имевшихся в Александрийской библиотеке, или сочинений, которые их автор счел важными, вполне вероятно, что записи были сгруппированы в первую очередь по жанру: поэзия, разделенная на эпическую, лирическую, трагическую и комическую; история; философия, которая также включала натурфилософию, или то, что сегодня мы называем естествознанием; медицина; право и, наконец, смешанные группы. После такой первичной классификации, насколько можно судить по сохранившемуся фрагменту «Таблиц» III в., свитки, относящиеся к каждому из жанров, располагались в алфавитном порядке (по первой букве): авторы, чьи имена начинались с А, в одном разделе, те, чьи имена начались с Б, в следующем. Хотя сегодня мы не представляем себе алфавитное расположение как что-то, что может соблюдаться лишь отчасти — записи либо находятся в алфавитном порядке, либо нет, — исторически алфавитный порядок развивался постепенно.

В Александрийской библиотеке, по-видимому, алфавитный порядок распространялся только на начальную букву, а все последующие не принимались во внимание при составлении списка. Лишь в Средние века при расположении по алфавиту начали принимать во внимание вторые, а затем и третьи буквы слова. С тех пор, например, Аристотель уже не мог стоять прежде Алкесты, а Демосфен — после Диониса. Начиная с IX–X вв. списки составлялись на основе двух первых букв, без учета третьей: например, допускалась последовательность «Катон — Кальпурния — Катулл». После того как алфавитный принцип распространился на третью букву, приемлемыми могли считаться последовательности: «Кальпурния — Катулл — Катон» или «Кальпурния — Катон — Катулл». Лишь спустя еще несколько веков стал нормой абсолютный алфавитный порядок, учитывающий все буквы слова, в результате чего единственно возможной в алфавитном списке стала последовательность «Кальпурния — Катон — Катулл».

Впрочем, даже таким образом примерно три четверти свитков Александрийской библиотеки не получилось бы расположить по алфавиту, поскольку они, скорее всего, представляли собой сборники, то есть в одном свитке содержались произведения разных авторов. В каком порядке располагались они — неизвестно. Как мы уже видели, в Греции алфавитный порядок, если и применялся, был лишь одним из множества принципов сортировки. Существовали глоссарии, или списки слов, составленные Зенодотом и Каллимахом. Глоссарий Каллимаха, называвшийся «Местные слова», по всей видимости, имел тематическую организацию; «Редкие слова» Зенодота, по некоторым сведениям, располагались по алфавиту. Глоссарий греческого языка послегомеровской эпохи, составленный учеником обоих лексикографов, почти наверняка использовал тематическую расстановку глосс [Hatzimichali, 'Encyclopaedism', in König and Woolf, Encyclopaedism from Antiquity, p. 76–7.].

Хотя мы располагаем немногочисленными и неокончательными данными о принципах организации, применявшихся в Александрийской библиотеке, сохранились документы, относящиеся к тому же региону и той же эпохе, которые свидетельствуют о том, что алфавитный принцип был уже известен; таким образом, с большей степенью вероятности можно предполагать, что в «Таблицах» Каллимаха, равно как и в Александрийской библиотеке, в некоторой форме применялось алфавитное расположение по первой букве. Подтверждение этому можно найти в собрании рукописей, известном как Оксиринхские папирусы [Эти документы, около полумиллиона папирусов, датируемых периодом с III в. до н. э. по VII в. н. э., сохранились случайно и были обнаружены в конце XIX в. примерно в 150 км к юго-западу от современного Каира. Бóльшую часть из них составляют государственные документы — налоговые реестры или судебные протоколы, а также деловые записи — счета, описи и объявления о продаже; однако встречаются и образцы частной переписки и литературных произведений. Тексты написаны на египетском, древнееврейском, арамейском, греческом, латинском и арабском языках.]. В частности, на оборотной стороне налогового реестра имеется неполный список произведений Еврипида, составленный по первым буквам в алфавитном порядке. Кроме того, сохранился алфавитный список имен купцов, по одному на каждую букву; также близ Карнака найден керамический фрагмент II в. до н. э. с перечнем греческих или римских имен, по одному на каждую букву алфавита — и тоже в алфавитном порядке. Уцелевшие налоговые документы и материалы переписи населения также содержат фрагменты списков, расположенных в алфавитном порядке по первой букве [Daly, Contributions, p. 23, 40.].

Однако наряду с этими списками существуют сотни других документов, в которых алфавитный порядок мог быть использован, но не использовался. Из трех сохранившихся от той эпохи перечней книг только один составлен по алфавиту [Там же, p. 45–50, 75.]. Аналогичная картина наблюдается в сохранившихся списках слов, или глоссариях, древнеегипетского периода: они составлены преимущественно по тематическому принципу, так что расположение слов по группам отражает иерархию мироздания: сначала небо, море и земля, затем люди, согласно их социальному положению и роду занятий, сословиям и кланам, и т. д. Другие глоссарии организованы по звуковому принципу, то есть с использованием системы, напоминающей алфавитный порядок, если не тождественной ему [Werner Hüllen, English Dictionaries, 800–1700: The Topical Tradition (Oxford, Clarendon Press, 2006), p. 30–31.].

Как бы то ни было, представление об алфавитном порядке и его применение не ограничивались Египтом. На греческих островах Кос, Калимнос и Родос, а также на материке — в районе Беотии и греческих Фив — найдены надписи, в которых эпизодически используется алфавитный порядок (подобно тому, что мы видели в Египте эпохи Птолемеев): например, в списке последователей культа Аполлона Делосского имена распределены сперва по семействам и полу, затем по возрасту и месту жительства, но внутри этих категорий они расставлены в алфавитном порядке по первой букве. Перечень морских рыб — возможно, прейскурант торговца — также был составлен по алфавиту. Надпись, высеченная на камне на Родосе столетие спустя, включает фрагмент списка книг, составленного в алфавитном порядке [Daly, Contributions, p. 20–21; Blum, Kallimachos, p. 185.].