— Твои добрые слова дороже сокровища, — улыбнулась бабушка Мари. — Нам кажется, будто мы платим за все серебром и золотом, а на самом деле истинная ценность нашей жизни — это слова. Они связывают нас через время и пространство, выражают нашу радость и тревоги. Я надеюсь, ты будешь хранить мое письмецо у сердца, поднимаясь по ступеням Королевской академии. Пусть напоминает тебе, откуда ты пришла и какое перед тобой будущее.

«Целый год до бала». В сердце Алианы зазвенела надежда. Сколько она помнила, никого из их мест не отбирали в Королевскую академию, а все же Алиана твердо решила попытаться.

Холодное оконное стекло окружали деревянные панели, как на всех стенах. Но вот эта дощечка отличалась от других. Алиана толкнула ее кончиком пальца, и панель сдвинулась, открыв узкую выемку. Это был бабушкин тайник, и Алиана гордилась, что бабушка поделилась с ней секретом. Старая женщина любила прятать секреты у всех на глазах. Она даже на ковриках вышивала одну-две строчки любимой сказки, а поверх зашивала картинкой. Для разлученных небом влюбленных она выбрала строку: «Пусть ты далеко, ты всегда в моем сердце». А на коврике с королевой Нацуми Алиана видела: «Моя мечта велика, но решимость больше». Алиана гадала, что вышьет бабушка Мари для нее — хотя ее обыденную жизнь вряд ли стоило запечатлевать на ковре.

В нише за панелью лежал маленький коврик, которого бабушка даже Алиане не показывала — всегда подхватывала и прятала в ящик, если девочка подходила поближе, поэтому Алиана думала, что, может быть, это ее подарок на праздник Конца Года. Но на этот раз там оказалась еще и круглая жестяная коробочка.

— Ну-ка, не подглядывай. Знаю, как тебе не терпится посмотреть этот коврик, — поддразнила бабушка. — Сегодня мы откроем эту жестянку. Один старатель очень щедро заплатил мне за починку заплечного мешка.

Алиана достала коробочку и открыла ее на вышивальном столике. Коробка была до краев полна рисовыми хлебцами, золотистыми и круглыми. Бабушка взяла один себе, и Алиана невольно заметила, что руки у нее дрожат сильнее обычного.

— Давай-ка полакомимся.

Хрусткие поджаристые хлебцы были солеными, как слезы, которых Алиана никогда не выплакивала при бабушке. Но соленый вкус успокаивал, напоминал о сладости проведенных с бабушкой вечеров. А после растянутой на целый день миски жидкой каши, полученной от мачехи, — даже добавив собранные у пропасти травы, такой не насытишься, — хлебцы были настоящим лакомством. Поев, Алиана помогла бабушке с починкой рубашек в старинном стиле — таких же, как у нее, с бантом на правом боку, только ни одна из рубашек в стопке не была такой заношенной. Бабушка все чаще не могла вдеть нитку в иголку — даже в очках. Алиана, когда успевала, помогала ей, а бабушка щедро расплачивалась волшебными сказками.

— Ах, как стали ныть кости.

Старушка со вздохом опустилась на белую подушечку и принялась зашивать дыру на рукаве черной как ночь рубашки, в ткань которой были вплетены серебряные нити. Наверняка хозяин этой рубашки уже накопил немалое богатство и только забавы ради задержался на неделю-другую у пропасти, прежде чем возвратиться в столицу и поразить там друзей рассказами о невероятных приключениях. Рубашка, пожалуй, послужит им доказательством.

— Так какой же ты сегодня ждешь сказки?

Алиана оглядела чердачок. Двенадцать ковриков мерцали в лунном сиянии, манили нырнуть в вышитую картину и вынырнуть в сказке.

Мачеха несколько лет назад уговаривала бабушку распродать коврики, но тогда мягкосердечная старушка впервые уперлась. Она так твердо сказала «нет», что даже у мачехи не хватило смелости повторить просьбу. Хотя через несколько недель Алиана подслушала ее разговор с мастером Лео: «Когда старуха помрет, наживу на них целое состояние. Жду не дождусь».

Алиана не представляла себе дня без бабушкиных добрых улыбок, без ее уютного чердачка и сказок на ночь. Это как сказка с несчастливым концом — таких просто не бывает.

— Не рассказать ли про королеву Нацуми, когда она еще только сдавала первый экзамен в Королевской академии? Или про разлученных небом влюбленных? Ах, давай на сегодня отложим шитье.

Бабушка Мари оторвала Алиану от грустных мыслей. Она сдвинула в сторону стопку рубашек и повернулась в кресле, чтобы достать из шкатулки широкую льняную полосу — новый, незаконченный коврик.

— О, знаю! Расскажу тебе историю рождения королевы Нацуми.

— Конечно! — просияла Алиана.

Поспешно затянув последний узелок на рубашке, она взяла черную нить для вышивания и стала аккуратными гладкими стежками заполнять очертания блестящей прически королевы. Волосы у той, как у самой Алианы, были зачесаны назад ото лба и лежали короной. В бабушкиных рассказах о королеве Нацуми трагическое начало всегда сплеталось с величием судеб. Алиана знала их наизусть, но теплый голос сказочницы придавал этим историям особенный аромат волшебства.

— Однажды, давным-давно, в самый холодный день самого холодного года у пары вельмож родилась девочка. Мать ее была королевской советницей в столице, отец служил королевским советником в купеческой гильдии.

Но Нацуми не знала, кто она такая, потому что в ту самую холодную ночь злая колдунья выкрала ее из колыбельки. Колдунья затаила ужасную злобу на отца Нацуми за то, что тот давал гильдии дурные советы, так что купцы забывали о бедняках и угождали только знатным.

Родители обыскали весь белый свет, но не сумели найти дочь — слишком сильным было проклятие колдуньи. И они оплакали свое дитя, решив, что девочка потеряна навсегда.

Но у колдуньи были другие замыслы, и умница Нацуми подрастала в диком лесу у подножия гор Сакуя, не ведая о своем благородном происхождении. Ее воспитывала злая ведьма…

Бабушка сплетала из слов целый мир, и сердце у Алианы гулко стучало. Коврики трепетали на влетающем в окошко ветерке, от которого только душнее казался летний зной. Но под сказку бабушки Мари горячий воздух превращался в ледяные ветры того дня, когда родилась королева Нацуми. Запах прокравшейся в солому плесени сменялся острым смолистым запахом вечнозеленых горных лесов. Сказка продолжалась, и Алиана чувствовала себя королевой Нацуми, украдкой выбравшейся из лачуги злой колдуньи, чтобы узнать, кто она такая.

Ковер словно вышивался сам собой. Закончив с прядями волос королевы, Алиана снова взялась за починку, и стопка рубашек так и разлеталась, пока бабушка не закончила рассказ обычным: «И с тех пор королева жила счастливо».

Рассказ сменился уютной тишиной. Бабушка затянула узелок и оторвала нитку. Волшебство сказки понемногу таяло. Вокруг снова был бабушкин чердак, а не каменный замок столичного города Окаямы.

Алиане ужасно хотелось попросить: «Еще одну сказку, всего одну!» Но бабушка устала в этот поздний час, веки ее опускались, лоб шел морщинами от непрестанной головной боли.

— Если бы нам жить в сказке! — Девочка грустно вздохнула.

Бабушка улыбнулась, складывая ковер и убирая его на полку:

— Бывает, что мы живем в сказке, а узнаём об этом много-много времени спустя. Но ты должна сама создать свою сказку, дорогая моя.

«Создать свою сказку». Бабушка Мари часто это повторяла, но Алиана-то знала правду.

— Здесь, в сухом и пыльном Нарасино, не найдешь ни единой сказки.

— Время покажет, — как всегда загадочно, ответила старая женщина. За окном ворковал хрустальный голубь, его громкий голос разносился в тихой ночи. — Кроме того, не так уж долго тебе ждать Бала селян. Никогда и ни за что не запирай двери перед доброй судьбой.

Бал селян давали каждый год во всех двадцати трех провинциях страны перед праздником Конца Года. Там двенадцатилетние подростки-простолюдины встречались с местными королевскими советниками, представлялись волшебнику или ведьме. Одно короткое заклинание — и каждый узнавал, получит ли приглашение в Королевскую академию, где учили всему на свете, от дипломатии до поклонов, приличествующих королеве или королевском советнику. И только лучшие ученики допускались к последнему экзамену, состязаясь за право служить королеве. До поместья здешнего королевского советника ехать было два часа каретой, но какой восторг хотя бы увидеть изящные здания и бальный зал! А надежда попасть к королевскому двору? Алиане такое даже не снилось.

— Но я не хочу оставлять тебя одну со всей починкой, — возразила она. — Да и мачеха меня, наверное, не отпустит.

За мачехой, ее опекуншей, оставалось последнее слово. Алиана вздохнула, не сомневаясь, что этим словом будет твердое холодное «нет».

— Ты во что бы то ни стало должна попасть на бал. Это первый шаг к твоей будущей сказке, я уверена. — Бабушка пальцем приподняла ей подбородок. — Я поговорю с Фусако.

В сердце Алианы запела надежда.

— Спасибо тебе, бабушка Мари!

— А… и я придумала, как хочу отметить свой день рождения. Это будет не хуже любой сказки. Давай как-нибудь на этой луне отправимся на твою тайную лужайку.

Мачеха никогда не отпускала Алиану одну к пропасти — только в этом она проявляла что-то похожее на материнскую заботу. Впрочем, очень может быть, мачеха просто опасалась, как бы Алиана не сбежала. Обычно за травами с ней отправлялись Рейцо или Рейна, и с обоими бывало непросто. Рейцо отказывался близко подходить к пропасти и не давал ей собрать нужные травы, а Рейна бывала слишком неосторожна. Вот на прошлую луну она отбилась от сестры и растревожила гнездо теневых змей. Пришлось Алиане потратить мешочек ценной хризантемы катори, который она собирала две полных луны и надеялась продать за целую серебряную монету, чтобы отвлечь ядовитых змей и не дать им покусать сводную сестрицу.