Глава 3

Скипетр времен года

Какое-то время я пробыла в полузабытьи: то спала, то приходила в себя. Перед глазами плыли смутные сны, смешиваясь с реальностью, и я не понимала, что происходило во сне, а что наяву. Мне снилась моя семья: Итан, мама и отчим Люк. Они жили своей жизнью, но без меня, постепенно забывая, кто я и что я вообще когда-либо существовала. В сознании мелькали силуэты и голоса: Тяосин просила поскорее прийти в себя, потому что ей было скучно; Роуэн оправдывался перед королевой Мэб, что понятия не имеет, почему простой гриб так на меня повлиял; другой голос сказал ей, что я могу никогда не очнуться. Иногда мне снилось, что Эш был в комнате: стоял в углу или у моей кровати и смотрел на меня яркими серебристыми глазами. В своем бреду я слышала, как он шептал, что ему жаль.

— До чего хрупкие существа эти люди! — пробормотал кто-то однажды ночью, когда я то приходила в себя, то погружалась в сон. — Один крошечный кусочек пляши-язык-развяжи, и они уже в коме. До чего жалкое зрелище! — фыркнул некто. — Ходят слухи, эта влюбилась в принца Эша. Интересно, что Мэб сделает с ней, когда она очнется. Она не особо довольна тем, что Летняя девчонка крутит шуры-муры с ее любимым сыном.

— Да уж, определенно не время играть в Спящую красавицу, — добавил другой голос, — особенно когда на носу Обмен и все такое. — Говоривший хмыкнул. — А проснется, так Мэб может убить ее за принесенные беспокойства. Как ни крути, будет интересно! — Смех утих, и я погрузилась во тьму.

Прошла целая вечность. Мимо скользили чьи-то голоса, ничего важного. Тяосин то и дело тыкала меня в ребра, царапая острыми когтями до крови, но боль будто не принадлежала мне. Перед глазами мелькали сцены из моей семьи: мама стоит на крыльце и объясняет полицейскому, что нет у нее никакой пропавшей дочери; Итан играет в моей комнате, которая теперь стала рабочим кабинетом, перекрашенная и переоборудованная, все мои личные вещи раздали.

Когда я смотрела на сводного брата, в груди возникала тупая пульсация: в другой жизни это могло быть горько и печально, но сейчас я не чувствовала ничего и наблюдала за ним с отстраненным любопытством. Он разговаривал со знакомым мне плюшевым кроликом, и я нахмурилась. Разве этого кролика не порвали на части?..

— Они забыли тебя, — пробормотал голос во мраке. Глубокий знакомый голос. Я повернулась и увидела Машину: свернув тросы-крылья за спиной, он смотрел на меня с легкой улыбкой на губах, его серебристые волосы светились в темноте.

Я нахмурилась.

— Тебя здесь нет, — пробурчала я, сопротивляясь видению. — Я убила тебя, ты ненастоящий.

— Нет, любовь моя, — Машина покачал головой, волосы его мягко колыхнулись. — Ты убила меня, но я все еще с тобой. Теперь я всегда буду с тобой. Этого не избежать. Мы единое целое.

Я поежилась, дрожа.

— Уходи! — сказала я, отступая во мрак. Железный Король пристально наблюдал, но не последовал за мной. — Тебя здесь нет, — повторяла я. — Это просто сон, ты умер! Оставь меня в покое!

Развернувшись, я рванула в темноту, пока мягкое сияние Железного Короля не растворилось в пустоте.


Прошла еще одна вечность, а может, всего несколько секунд. В путанице и темноте я почувствовала чье-то присутствие рядом.

«Мама? — подумала я, почувствовав себя снова маленькой девочкой. А может, это Тяосин пришла побеспокоить меня в очередной раз. — Уходите! — велела я им, погружаясь обратно в сон. — Не хочу вас видеть! Никого не хочу видеть. Оставьте меня одну!»

— Меган, — прошептал до боли знакомый голос, вытаскивая меня из пустоты. Я сразу узнала его, но так же поняла, что это всего лишь плод моего отчаянного воображения, поскольку владелец этого голоса не стал бы сидеть у моей кровати и разговаривать со мной.

«Эш?»

— Проснись, — прошептал он, его глубокий голос прорезал слои тьмы. — Не делай этого. Ты должна поскорее выбраться, иначе пропадешь и исчезнешь навсегда. Борись. Вернись к нам.

Мне не хотелось просыпаться. В реальном мире меня не ждало ничего, кроме боли. А во сне я ничего не чувствовала. Здесь мне не нужно было сталкиваться с презрением Эша, горящим в его глазах. Тьма стала моим убежищем. Я отстранилась от его голоса, погрузившись в умиротворяющую тьму. И сквозь сновидения и бред я услышала тихое рыдание.

— Пожалуйста… — Чья-то рука, настоящая и крепкая, взяла мою ладонь, возвращая меня к реальности. — Знаю, что ты обо мне думаешь, но… — Голос оборвался, Эш прерывисто вздохнул. — Не уходи, — прошептал он. — Меган, не уходи. Вернись ко мне.

Всхлипнув, я открыла глаза.

В комнате было темно и пусто. Волшебный свет проникал в окно, обволакивая все синими и серебристыми цветами. Как обычно, воздух был морозный.

«Значит, это был сон, — подумала я, когда туман, так долго круживший в моей голове, наконец рассеялся, оставив меня с осознанием ужасающей реальности. — Всего лишь сон».

Меня охватило чувство, что меня предали. Я зря выбралась из прекрасной темноты. Так вот что такое разбитое сердце. Возможно ли умереть от такой боли? Я всегда думала, что девчонки в школе чересчур драматизировали: расставшись с парнями, они рыдали неделями напролет. Мне казалось, они поднимали шум из ничего. Но тогда я не была влюблена.

Что мне теперь делать? Эш меня презирал. Все, что он говорил и делал, было лишь для того, чтобы привести меня к королеве. Обманщик, использовал меня в своих целях.

А самым печальным было то, что я любила его.

«Хватит! — сказала я, когда слезы снова предательски подступили. — Перестань! Эш этого не заслуживает. Ничего не заслуживает. Бездушный фейри, игравший с тобой на каждом шагу, а ты попалась, как идиотка!» Я сделала глубокий вдох, сдерживая слезы, мечтая, чтобы они замерзли во мне и заморозили меня изнутри целиком: все чувства и воспоминания — все, что делало меня слабой. Потому что если играть в Неблагом Дворе, то нужно стать холодной, как сам лед. Нет, не лед. Стать твердой, как железо. «Больше ничто не причинит мне боль, — подумала я, когда слезы высохли, а чувства превратились в засохший ком. — Я тоже умею играть жестко».

Я откинула одеяла и выпрямилась, морозный воздух покалывал кожу. Пусть заморозит меня, плевать. На голове царил полный беспорядок, волосы запутались и потускнели, одежда на мне была мятая и отвратная. Я сняла ее и потопала в ванную — единственное теплое место во всем Дворе; затем надела джинсы, черный топ с бретельками через шею и длинное черное пальто. Когда я заканчивала шнуровать черные ботинки, в комнату вошла Тяосин.

Она заморгала, очевидно изумленная, что я уже на ногах, и расплылась в широкой улыбке, сверкая в лунном свете клыками.

— Ты встала! — воскликнула она, запрыгивая на кровать. — Очнулась! Боже, какое облегчение! Мэб ужасно сердилась и капризничала с тех пор, как ты слегла. Она боялась, ты будешь спать вечно! И тогда ей пришлось бы объяснять твое состояние Благим дворянам, когда придут на Обмен.

Я нахмурилась, и на мгновение во мне вспыхнула крошечная искра надежды.

— Что за Обмен? — поинтересовалась я. Они пришли за мной? Неужели Оберон наконец послал кого-нибудь спасти меня из этой адской дыры?

Тяосин, в своей бесхитростной манере, казалось, прекрасно понимала, о чем я думала.

— Не переживай, полукровка, — фыркнула она, глядя на меня прищуренными глазами, — они не за тобой, а чтобы передать Скипетр времен года. Лето наконец-то закончилось, Зима близко.

Я почувствовала укол разочарования, но подавила его. Никакой слабости. Ничего не показывай. Пожав плечами, я небрежно спросила:

— А что такое Скипетр времен года?

Тяосин зевнула и устроилась поудобнее на моей кровати.

— Это волшебный талисман, который Дворы передают друг другу при смене времен года, — ответила она, теребя нитку на одеяле. — Шесть месяцев в году его хранит Оберон, когда весна и лето в самом разгаре, а зима слабеет. А потом, в осеннее равноденствие, его передают королеве Мэб, чтобы обозначить смену власти между Дворами. Летние Дворяне скоро прибудут, и мы устроим грандиозный бал, чтобы отпраздновать начало зимы. Все в Тир-на-Ног приглашены, бал будет длиться четыре дня. — Она усмехнулась и подпрыгнула, ее дреды парили в воздухе. — Хорошо, что ты сейчас проснулась, полукровка. Такую вечеринку ты не захочешь пропустить!

— Лорд Оберон и Титания тоже будут?

— Лорд Острые Ушки? — фыркнула Тяосин. — Он слишком важная персона, чтобы водиться с Неблагими отродьями. Нет, Оберон и его злючка королевишна Титания останутся в Аркадии, там им комфортнее. Так даже лучше, эти двое сорвиголов могут испортить всю вечеринку.

Значит, я буду сама по себе. Меня устраивает.


Летний Двор прибыл под музыку и в окружении множества цветов, что открыто противоречило обычаям Зимы, которые я уже начинала ненавидеть. Я стояла по щиколотку в снегу, подняв воротник пальто против встречного ветра, и наблюдала, как Неблагие фейри топтались в саду. Мероприятие должно было пройти на улице, в саду, полном льда и замороженных статуй. В воздухе парили блуждающие огоньки и свечи, окутывая все кругом бесконечными сумерками. Почему Зимние фейри не могут хоть раз провести бал на поверхности, наверху на свежем воздухе? Я до боли скучала по солнечному свету.