Есть лишь одно, Томазо, относительно чего мы можем согласиться. Это то, что вы…

Это последняя моя просьба. Даю тебе слово. — Томазо пододвинул ему пакет с письмом.

Алесандро, хмуро отвернувшись от конверта, резко поднялся и вышел.

Шел дождь. Холодный, промозглый дождь. Но Алесандро он не смутил. В сгущающихся сумерках он вышагивал по посыпанной гравием дорожке вокруг дома. Такой же дождь шел, когда он явился к Лауре Стов в ее богом забытую берлогу. Совпадение казалось символичным.

Чертова девица, несомненно, бич его жизни. Гнев и возмущение разрывали ему грудь. Он был полностью раздавлен.

Но не по тем причинам, которые вообразил себе Томазо. К проклятому месту президента его эмоции никакого отношения не имели. Это оскорбление, которого он Томазо не простит. Тот поставил его в совершенно невыносимое положение. Как только фото Лауры Стов появится в газетах — а оно там рано или поздно появится, — его заклеймят как негодяя.

Либо из-за того, что согласен жениться на уродине за деньги.

Либо за то, что отказался от брака, потому что невеста слишком некрасива.

Спасибо, Томазо, спасибо огромное…

Но ловушка уже захлопнулась.

Напряжение Алесандро достигло предела. Следует как-то снять его. Но как? Обогнув угол здания, он заглянул через громадное окно внутрь. Там был бассейн и гимнастический зал. То, что нужно!

Быстро войдя в дверь, он с раздражением заметил, что в помещении кто-то есть. Женщина. Она стояла к нему спиной.

Он вдруг замер. Фигура у нее была восхитительная. И купальник тут ни при чем. Он закрывал большую часть спины, но того, что оставалось открытым, было вполне достаточно. Незнакомка выжимала волосы, подняв вверх руки. Жест, удлиняющий зрительно ее тело, акцентировал все его прелестные выпуклости, позволял заметить через затуманенное стекло завораживающие контуры приподнятой груди. Алесандро застыл и, не в силах противостоять своей мужской природе, с удовольствием наблюдал за ней, пока она не скрылась из виду.

Кто это может быть? Вероятно, кто-то из обслуги. Томазо — хозяин не жадный, вполне возможно, что его старший персонал пользуется гимнастическим залом и бассейном.

Алесандро пошел дальше, радуясь, что снова остался один. Пройдя через застекленную дверь, быстро сбросил одежду на кресло и нырнул в воду.

Быстро сполоснувшись, Лаура вышла из душа. Она вымоется, как следует у себя и останется там до обеда. Ей совершенно не хотелось опять встречаться с Алесандро ди Винченцо.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

За обедом напряжение чувствовалось отчетливо. Лаура удивлялась, зачем Алесандро остался — особенно после бурного разговора с Томазо. Эти двое продолжали изредка обмениваться итальянскими фразами. Что до нее, она молча ела, жалея, что не сообразила взять с собой книжку. Алесандро изредка посматривал на нее. Взгляд у него был злее, чем обычно. После обеда она поспешила ускользнуть.

На следующий день дед позвал ее к себе.

— А, мое дорогое дитя, вот и ты! — Несмотря на вчерашнюю перепалку, дед был в отличном настроении. — Ты уже так долго заточена в стенах этой виллы, так терпеливо ухаживаешь за беспомощным инвалидом! Но теперь пришло время тебе проветриться. Алесандро согласился показать тебе окрестности. Да, да — я настаиваю! Поспеши. Он ждет тебя в машине.

Несмотря на охватившее ее смятение, отказаться показалось Лауре невозможно. Последнее, чего бы ей хотелось, — отправиться на экскурсию вдвоем с Алесандро. Отсутствие энтузиазма у него тоже сразу бросалось в глаза. С отсутствующим видом он взглянул на нее и надвинул на глаза темные очки. Томазо помахал им из двери. Лаура неохотно махнула в ответ.

Мотор взвыл, машина рванула с места, разбрызгивая гравий из-под колес, и вилла осталась позади. Алесандро всегда так стартует или сегодня у него особенно плохое настроение?

Она решила не выяснять, обратив все внимание на красоты открывающегося пейзажа. По дороге сюда она не слишком им любовалась. Сейчас, покинув виллу, какой бы красивой та ни была, она поняла, что получает удовольствие от прогулки. В особенности теперь, когда недолго осталось до отъезда. Ей будет не хватать Италии, призналась она себе. Но ведь можно опять сюда приехать, навестить дедушку. Может, попозже, в этом же году, когда в Вартоне будет поменьше работы.

Они выехали на автостраду, но она обращала мало внимания на дорогу, пока ей случайно не попался на глаза дорожный указатель.

— Куда мы едем? — повернула она голову к водителю.

Алесандро ответил, не потрудившись обернуться к ней:

— В Рим.

— В Рим? Слишком далеко для увеселительной прогулки!

— Вовсе нет, — заверил он.

— Но… — начала Лаура и умолкла. Какая разница, куда они едут? Она в любом случае ехать не хотела. Томазо ее вынудил. Она снова уставилась в окно.

Алесандро радовало ее молчание: оно позволяло ему думать о своем. Всю ночь он решал, есть ли другой выход из ситуации. О месте президента он уже не помышлял — сейчас добровольно отказался бы от него, лишь бы избавиться от неприятностей, свалившихся ему на голову.

Томазо поставил его в невыносимое положение. Невыносимое.

Потому что затрагивалась его личная жизнь.

Он не даст так поступить с собой. Не позволит чернить себя как человека, готового жениться ради приданого или отказаться от брака, потому что невеста недостаточно хороша собой. Любой вариант совершенно неприемлем.

Разве что…

Он стиснул зубы. Это «разве что» тоже совершенно невозможно. Только сумасшедший может на такое надеяться. Он хмуро гнал машину вперед. Все равно других вариантов нет.

— Где мы?

Лаура огляделась по сторонам. Они свернули с автострады и остановились у громадного здания, окруженного обширным парком. Похоже, они попали на территорию частной резиденции. А может, это гостиница, куда он привез ее позавтракать? Она сжала губы. Завтракать с ним она не намерена. Тем более в таком помпезном месте.

Алесандро набрал в грудь воздуха. В пути он запрещал себе думать об этом моменте, но теперь отступать некуда. Других вариантов нет.

— Это косметический спа-салон, если уж на то пошло. Одно из тех мест, где женщины приводят себя в порядок. Бог знает почему, но они очень популярны. Вы записаны на весь день.

Сказав это, он осмелился поднять глаза на сидящую рядом женщину. Ее глаза буравили его насквозь. Волосы, как обычно, туго стянуты на затылке. Та же одежда, что и вчера. Грубая темно-зеленая юбка, толстые чулки, растоптанные туфли и растянутый пуловер, висящий на бесформенной фигуре.

Черт, к чему все его усилия?

— Нет.

Одно лишь слово, но в нем все отрицание мира. Она судорожно сплела пальцы.

— Я туда не пойду. Отвезите меня назад к дедушке.

Алесандро расслабил руки, сжимавшие руль. Он не позволит им вцепиться в нее, как бы ни был велик соблазн.

— Вашего деда уже нет на вилле. Он отправился на воды на восстановительный период. А до отъезда просил меня взять вас с собой в Рим. Познакомить с интересными людьми. Походить на приемы. Повеселиться.

Убрать из последнего слова сарказм ему удалось не полностью. Ее глаза прожигали его, словно раскаленные угли.

— Так хочет ваш дед. Постарайтесь отнестись к этому спокойно. Речь не о вас — о нем. И вы сделаете это. Сделаете, поверьте.

Он выдержал паузу. Лаура смотрела на него, как Медуза Горгона, способная обратить любого в камень.

Нет, — снова сказала она. Алесандро ощутил, как пальцы сами собой начинают сжимать руль. Огромным усилием воли он опять заставил их распрямиться.

В случае положительного ответа можете считать, что выплатили мне выданный вам заем. Тот, который заставил вас сюда приехать.

Вы не говорили, что это заем. — Он заметил мольбу в ее глазах. И решил не поддаваться. У него единственная цель сейчас — затолкать ее в находящиеся перед ними двери.

— Это было напечатано мелким шрифтом. Целая страница. Вся сумма должна быть выплачена по моему требованию.

В памяти Лауры всплыло полученное послание. Письмо… чек… и что-то мелкими буквами по-итальянски…

В ней закипала бессильная ненависть. Переполняла ее. Ловушка захлопнулась. И она ничего не может сделать — только покориться.

Я не могу, не могу! Ситуация была невыносимой.

Но ей придется пройти через это. Отключиться. Оцепенеть. Превратиться в лунатика.

Медленно, словно мученица, идущая на казнь, она вышла из машины. Томазо не представляет, насколько жестоко поступает с ней. Наверняка он старался угодить ей — и какого рода выбрал подарок!

Ее дед с бабушкой — по матери — не оплошали бы так. Хотя однажды и случилось нечто подобное. Горькое, унизительное воспоминание пронзило ее.

Ей было восемнадцать, и дедушка с бабушкой, как редкое исключение, приняли приглашение на бал местного масштаба и взяли ее с собой. Бабушка потратила массу времени, подбирая ей вечернее платье — первое в ее жизни, — отвезла ее к парикмахерше, работавшей в соседнем городке, помогла сделать макияж.

Лаура заново ощутила жгучее унижение того отвратительнейшего вечера, сразу, еще с порога, поняв, что выглядит как чучело. Для этого даже не надо было слышать смешки других девиц, видеть пренебрежительные взгляды молодых людей….

Теперь ей уже не восемнадцать. Она взрослая и готова выполнить свои обязанности перед Вартоном.

На ватных ногах она вошла внутрь, готовая столкнуться с худшим из ночных кошмаров.

Алесандро завел мотор и отъехал от косметического салона. На что он надеется? Никакие косметические процедуры не изменят эту женщину! Ладно, что будет, то будет. В восемь тридцать он повезет ее в Рим на благотворительный прием к Кристе Беллини в гостинице «Монтефиори», где его все знают, и кошмар начнется.

Что мне делать? Что?

Нога непроизвольно нажала на газ. Ничего, он выдержит.

Будь проклята эта девица! Одни неприятности от нее. Ладно, пусть ее вины нет. Но не будь ее, ничего бы такого не случилось.

— Сюда, синьорина Стов.

С бесстрастным лицом Лаура следовала за элегантной дамой, показывающей ей, куда идти.

Бесстрастие ей пришлось хранить шесть часов подряд. Только так она могла пройти через нескончаемые, бесчисленные процедуры, которые ей назначали. Порой хотелось вскочить на ноги, страшно закричать на этих людей, объяснить им, что они напрасно теряют время, что ее просто надо оставить в покое.

Но она не стала. Поступить так было немыслимо. Грубо. Непростительно.

Кроме того, она попалась в ловушку и выбраться не могла. Можно лишь терпеть, зная, что ни новая прическа, ни манипуляции с лицом не помогут.

Лаура вспомнила, как шла в единственный магазин соседнего городка, предвкушая покупку вечернего платья. Вспомнила свою надежду. Надежду на чудо.

А затем — страшное разочарование и боль, когда стало ясно, что надежда не оправдалась.

Дедушка и бабушка все поняли, но ничего не сказали. Других попыток избежать своей судьбы Лаура не делала. Чтобы остыть, ей достаточно было мельком заглянуть в зеркало.

Я такая, какая есть. Это не преступление. Не порок. Это просто факт. И все. И нечего зря суетиться.

Сейчас она суетиться не собиралась. Вокруг пес хлопотали другие люди, и она была убеждена, что, дай она им возможность, ее осыпят утешительными словами. Ей это не нужно. Она точно знала: в действительности они могут чувствовать к ней только одно — жалость.

Когда все было кончено, Лаура, уже в дверях, замялась. Команда косметологов и стилистов выжидающе смотрела на нее.

Она знала, что следует что-нибудь сказать. Они потратили на нее много часов, заслужив хоть какое-то выражение признательности. Но сказать она сумела только одно:

— Мне очень жаль.

Одна из косметологов прошептала что-то соседке на итальянском, та рассмеялась. Лаура содрогнулась всем телом.

Это только начало.

На секунду ей захотелось сорвать с себя новое платье и потребовать свою старую одежду. Можно взять такси, поехать в аэропорт и взять билет в Англию.

Она распрямила спину. Не станет она сбегать! В конце концов, ей придется общаться с совершенно посторонними людьми. Там не будет даже Томазо, который мог бы стать свидетелем ее позора.

Единственным знакомым, кого ей предстоит встретить, будет Алесандро ди Винченцо — а какое ей дело до него?

Никакого.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Алесандро сидел в баре гостиницы «Монте-фиори», угрюмо глядя в стакан с пивом. Пытка теперь может начаться в любую минуту. Через стеклянные двери был виден просторный коридор — гости уже начали собираться.

Он ждал свою партнершу на сегодняшний вечер.

Лауру Стов.

Дьявол!

Минуты шли. Он послал машину забрать ее из салона, так что она может появиться в любой момент. На мгновение он пожалел, что не отправился за ней сам. Теперь самое худшее уже стало бы ему известно, можно было бы дать обратный ход. Но ему пришлось задержаться на работе, и тогда он не успел бы побывать у себя и переодеться. Так что приходится ждать, пока ее привезут к нему.

Он отпил глоток. Может, позвонить в салон? Прямо сказать им, что он хочет знать…

Насколько все плохо?

Зачем? Он и так скоро узнает. Уж конечно, хуже, чем было, быть не может. Или может?

На память ему пришла жестокая присказка — поросячье рыло макияжем не украсишь…

Его единственный шанс — дать журналистам понять, что такое страшилище не только он, но и любой другой отвергнет.

Алесандро сердито отодвинул от себя бокал.

Нет, он не может так с ней поступить.

Лаура Стов упряма, недружелюбна, неуклюжа, но есть вещи, которые приличный человек не смеет себе позволить. Сейчас ему предстоит одна из них.

Я не могу сделать ее объектом шуток — или жалости. Не могу.

В состоянии ли она измениться? Посмотрим фактам в лицо. Сколько бы помады на нее ни потратили…

Поэтому — план действий такой. Лаура хочет в Англию, вот он и поможет ей туда вернуться, пока Томазо на горизонте нет. Что до него — пусть болтают, будто он отверг внучку Томазо Вейла, потому что такой тонкий знаток женской красоты не сумел примириться с ее внешностью. Пусть считают его пустым, кичливым негодяем. Поболтают и перестанут. Он как-нибудь выдержит.

Лаура Стов — нет. Она и так достаточно пережила…

Не самая легкая ей выпала жизнь.

И зная, что ее отец отказался от них с матерью, она нашла в себе силы помириться с дедом. Кроме того, нельзя не оценить ее нежелание рассматривать богатого родственника как неиссякаемый денежный мешок. А самое главное, она ничуть не виновата в затруднительном положении, в котором он сейчас находится.

Не виновата, и в своей внешности.

Нелегко терпеть свое уродство, особенно если ты женщина.

Он не станет делать ей жизнь еще тяжелее. Она этого не заслужила.

Приняв решение, он поднялся. Надо подождать на улице, перехватить ее у машины, не позволив войти. Там пока не болтаются журналисты, готовые тут же сделать шокирующие снимки и написать ядовитые, болезненные слова о ней.

Раз уж он не может больше ничего сделать для нее, так хоть защитит ее от этого. А завтра — пусть летит в Англию.

Алесандро направился к дверям — и замер. У входа спиной к нему стояла женщина в элегантном платье. Видимо, она что-то высматривала в холле гостиницы. Алесандро ощутил, что его взгляд притянуло к ней как магнитом.

Все мысли о Лауре Стов мигом вылетели из головы. Он не мог глаз оторвать от незнакомки.

Дьявол, но тут было на что посмотреть! Тело ее было совершенно. Тонкое шелковое платье, обтягивая восхитительно тонкую талию, спускалось к соблазнительной попке и заканчивалось как раз где надо, давая возможность полюбоваться очаровательными ножками, обутыми в туфельки на высоких каблуках. Пышные темные волосы волной спускались к одному плечу.

Редкостная красотка!

Он долго стоял, глазея на нее, мечтая, чтобы она повернулась. Ему хотелось видеть ее лицо — фигура уже все ему о ней сказала, но тянуло посмотреть ей в глаза.

Кто она? Алесандро был совершенно уверен: раньше им встречаться не приходилось, иначе он не смог бы ее не заметить. И конечно, сошелся бы с красоткой как можно ближе. Хотя было в ней что-то неуловимо знакомое. Он мысленно просканировал свою обширную базу данных, разыскивая среди женщин кого-то похожего, но не сумел вспомнить никого, даже отдаленно ее напоминающего. Следовательно, она появилась на сцене недавно.

Определенно пора переходить к активным действиям…

Интерес зажегся в нем — и… на него словно опрокинули ведро холодной воды. Дьявол, о чем он думает? Сегодняшней ночью активные действия для него запрещены.

Секунду-другую он еще помедлил, не в состоянии оторвать глаз от женщины, настолько заинтересовавшей его. А та, наконец, повернула голову. Но не к нему. Сейчас она смотрела в сторону бара — и лицо ее все еще было скрыто от него.

Кто-то привлек ее внимание.

Алесандро перевел взгляд, чтобы увидеть, кто. Хорошо бы не мужчина.

Женщина уставилась на его отражение в зеркальной стене бара, и в ней же он, наконец, смог разглядеть лицо так заинтересовавшей его незнакомки.

С самого начала Лаура знала, что Алесандро — невероятно привлекательный мужчина, но прошлые впечатления бледнели перед тем, что открылось ее глазам сейчас. В вечернем костюме он выглядел бесподобно, и… как горели его глаза! В них пылало вожделение…

И Лаура понимала, почему…

Фигура его дамы было повернута к ней вполоборота, но довольно было и этого. Бывает же, что платье так удачно охватывает фигуру!

Сердце Лауры упало. Было нечто такое в его абсолютной сосредоточенности на той женщине — слегка прищуренные глаза, неподвижность повернутой головы, напряжение всего тела, — что задело в Лауре глубокие внутренние струны. Нет, она не желает быть свидетельницей этого!

Содрогнувшись, она сделала шаг вперед. И краем глаза отметила, что та женщина тоже пошевелилась. Лаура завертела головой, пытаясь увидеть ее воочию. Шагнула еще раз. И застыла. Прямо перед ней стояла та женщина. Чуть размытое отражение в блестящей металлической стене.

Но…

Лаура резко повернула голову. Да где же она? Рядом никого нет. Только высокая фигура Алесандро ли Винченцо. Но теперь воплоти и смотрит, как и она, на отраженную фигуру, а потом медленно поворачивает голову. Туда, где стоит заворожившая ее незнакомка.

Только никакой незнакомки здесь нет…

Сказать, что Лаура была потрясена, — ничего не сказать.

Алесандро видел, как она застыла, и смотрел на нее с таким же изумлением, каким были полны ее глаза.

Нет.

Это невозможно. Довольно.

Это не может быть та же женщина. Это лицо…

Оно принадлежит другой, отличавшейся от этой, как курица может отличаться от райской птицы.

Внезапно он понял, почему она стоит окаменев. Потому что не узнает себя. Изумление и недоверие, смешавшиеся на ее лице, — тому доказательство.

Он едва не рассмеялся. Дьявол, Лаура Стов не узнает себя. Да и кто бы узнал?

Куда же все делось?

Кислое лицо, глаза-буравчики, свалявшиеся волосы… Нескладная фигура в мешковатой одежде, неуклюже шлепающая в растоптанных отвратительных башмаках… Где все это?

У женщины, стоящей рядом, высокие скулы, изящной лепки нос, брови, изгибающиеся над глубокими лучащимися глазами, — все это нисколько не напоминает невзрачные черты той, другой.

Как они добились этого? Что сделали с ней? Как переделали ее — полностью, с головы до ног? Словно это совершенно другой человек. Словно от той, кем она была, ничего не осталось.