Джулия Гарвуд

Музыка теней

Кендре Гарвуд.

За ту радость и любовь, которые ты даришь нашей семье.

Ты настоящее сокровище.

Нечестивый бежит, когда никто не гонится за ним; а праведник смел, как лев.

Притчи, 28:1

Пролог

Давно это было. В год свирепых штормов, бушевавших в море, с далеких земель пришли первые орды воинов. Они спустились из-за гор на наше побережье, маршируя парами в сверкающих, словно стекло на полуденном солнце, доспехах, бряцая оружием из каленого железа. Их колонны растянулись, насколько хватало глаз. Они не задумывались о том, чьи владения нарушают, сметая все на своем пути. Шли по нашим красивым землям, забирая лошадей и еду, вытаптывая посевы, насилуя женщин и убивая мужчин. И все во имя Господа.

Они называли себя крестоносцами и искренне верили, что миссия их священна, сам папа благословил их поход. Они должны покорить неверных и силой меча заставить их распахнуть объятия Господу.

Единственный путь в земли, куда вела их вера, лежал через наш перевал. Достигнув побережья, они забрали наши корабли, чтобы переплыть море на пути к своей цели.

В те дни наша маленькая страна называлась Моншансо. Она была небогатой, но мы не роптали. Нами правил король Гренье. Он любил свою страну и хотел ее защитить. Когда захватчики вторглись в наши земли, неся смерть и разрушение, король пришел в ярость, но не позволил гневу взять верх над разумом. Король был мудрым и нашел выход.

Он решил брать пошлину за проход через наши земли. Перевал в горах был узким, и защищать его не составляло труда. Наши воины привыкли к лютым ветрам высокогорных плато. Они могли удерживать перевал месяцами. Зима была на носу.

Предводитель завоевателей был взбешен, услышав о пошлине. Ведь он и его люди свой поход считали священным. Он грозился убить всех до единого в Моншансо, не щадя ни женщин, ни детей, если их не пропустят. Король Гренье стоял перед выбором: либо он и его подданные принимают Господа, либо остаются язычниками, преграждающими путь святым воинам.

В этот судьбоносный момент наш мудрый король принял религию завоевателей. Он сказал предводителю крестоносцев, что он и его подданные тоже поборники Господа и он не преминет доказать это делом.

Он призвал людей Моншансо и огласил им свою волю с балкона королевского дворца. Предводитель крестоносцев стоял позади него.

— С этого дня наша страна будет называться Сент-Бил в честь святого покровителя королевской династии. Он защитник простых людей, — продолжал король Гренье. — Мы поставим статую в его честь на дворцовой площади, а на дверях кафедрального собора повесим иконы с его изображением, чтобы каждый посетивший наши земли, знал о его благодеяниях. Мы также обязуемся уплатить дань папе римскому в знак уважения и повиновения. Пошлина, которую я намерен взимать за проход через наши земли, пойдет на уплату дани.

Предводитель завоевателей оказался в затруднительном положении. Если он откажется платить пошлину — разумеется, золотом, — король не сможет платить дань папе. А что скажет понтифик, узнав о деянии крестоносца? Не отлучит ли он его от церкви?

Проведя ночь в раздумьях, предводитель крестоносцев решил все же заплатить пошлину. Это сыграло огромную роль в истории нашей страны. Теперь любой отряд крестоносцев, желая пройти через наши земли, платил пошлину безоговорочно.

Король остался верен своему слову. Все золото, полученное от крестоносцев, переплавляли в монеты с изображением святого Била с нимбом над головой.

Для золотых монет построили специальное хранилище, а вскоре снарядили корабль, чтобы отправить дань его святейшеству. В один прекрасный день сундуки с золотом погрузили в трюм, на пристани собралась огромная толпа, чтобы посмотреть, как судно отплывет в Рим. Вскоре после этого поползли слухи. Никто не видел, сколько золота погрузили на корабль, да и было ли оно там вообще. Некоторые послы утверждали, что до папы дошли лишь жалкие крохи. Пересуды о несметных богатствах нашего короля накатили волной и отхлынули, как морской прилив.

Вскоре в Святую землю был найден короткий путь, и крестоносцы больше не появлялись в нашем королевстве. Мы радовались наступившему затишью.

Но в покое нас не оставили. Каждый год приезжали люди в поисках легендарного золота. Однажды прибыл барон из самой Англии. До его короля дошел слух о золоте, и он послал гонца на разведку. Наш мудрый правитель позволил барону осмотреть дворец и прилегающие к нему земли, и тот отправился домой ни с чем. Золота он так и не нашел. Поскольку король Гренье был столь гостеприимен, барон предупредил его, что принц Иоанн собирается напасть на Сент-Бил. Как объяснил барон, принц Иоанн вознамерился править миром и завладеть английской короной. Барон не сомневался, что Сент-Бил вскоре присоединится к владениям Англии.

Завоевание началось годом позже. Когда Сент-Бил официально стал частью Англии, поиски золота возобновились. Очевидцы рассказывали, что кладоискатели не оставили камня на камне.

Но если золото и было, то оно исчезло бесследно.

Глава 1

Уэллингшир, Англия

Принцессе Габриеле едва исполнилось шесть лет, когда ей пришлось предстать перед постелью умирающей матери. Два верных стража вышагивали неторопливо, чтобы она поспевала за ними, и проводили ее в покои матери по длинному коридору. Их тяжелые ботинки гулко стучали по холодному каменному полу.

Габриелу в последнее время то и дело звали к постели умирающей матери.

Габриела смотрела на камушек в руке, который нашла. Матушке он непременно понравится. Камушек был маленький, черный, с белой прожилкой зигзагом. Одна сторона — гладкая, как ладошка мамы на щеке Габриелы, другая — шершавая, как папины бакенбарды.

Каждый вечер на закате Габриела приносила маме какое-нибудь сокровище. Два дня назад поймала бабочку. Крылышки у нее были золотые, с пурпурными пятнами. Матушка сказала, что в жизни не видела такой красивой бабочки. Она поблагодарила Габриелу и попросила ее выпустить Божье создание на волю. Габриела открыла окно и выпустила бабочку.

А вчера Габриела нарвала цветов на холме за стенами замка. Запах вереска и меда окружал ее, и ей казалось, что запах этот слаще аромата маминых масел и духов. Она перевязала стебли цветов красивой ленточкой, но как ни старалась, узел завязать не смогла, попросту не умела этого делать. Ленточка развязалась еще до того, как она вручила маме букет.

Рядом с постелью стояла корзина, полная камней, найденных Габриелой. Их матушка очень любила. Этот камушек наверняка ей понравится.

Матушка пообещала, что еще не скоро отправится на небеса, а она всегда держала слово. И сегодня Габриела шла к ней со спокойным сердцем.

По стенам и полу метались солнечные зайчики. Если бы Габриела не была так занята камушком, она бы попыталась догнать их. Она любила играть в этом длинном коридоре. Ей нравилось скакать на одной ноге с камня на камень. Впрочем, до второго сводчатого окна она так ни разу и не добралась не упав. А окон было пять.

Иногда она кружилась так долго, что пол уходил из-под ног, стены мчались перед глазами, и она падала.

Особенно Габриеле нравилось бегать по коридору, когда отец бывал дома. Он был очень высоким, пожалуй, выше любой колонны в церкви. Отец подзывал ее к себе, а когда она подбегала, брал на руки и поднимал высоко над головой. Если они играли во дворе, Габриела протягивала руки к небу, и ей казалось, что она вот-вот достанет до облака. Отец каждый раз делал вид, будто вот-вот уронит ее. Она знала, что этого не случится, и визжала от восторга. Габриела обнимала его за шею, и он относил дочь в покои матери. Иногда он пытался петь, но голоса у него не было, и Габриела хихикала, зажимая ладошками уши, но никогда не насмехалась над отцом.

Сегодня отца дома не было. Он уехал в северную Англию, в гости к своему дяде, Моргану. Но Габриела не волновалась, мама не умрет, если папы не будет рядом.

Стивен, начальник стражи, открыл ей дверь в покои матушки и подтолкнул легонько.

— Вперед, принцесса, — поторопил он ее.

Она повернулась и сердито посмотрела на него:

— Отец велел вам называть маму принцессой Женевьевой, а меня вы должны называть леди Габриела.

— Это здесь, в Англии, вы — леди Габриела, а в Сент-Биле вы — наша принцесса. А теперь поторопитесь, вас ждет матушка.

Увидев Габриелу, мать подозвала ее. Голос у нее стал слабый, она была бледна. Сколько Габриела помнила себя, матушка не вставала с постели. Она объяснила дочери, что ноги ее не слушают, и она разучилась ходить. Но однажды она научится снова. И если случится чудо, она непременно войдет босая в ручей и вместе с дочерью будет собирать гальку.

И конечно же, потанцует с отцом.

В покоях было полно народу. Все расступились, пропустив Габриелу. Священник, отец Гартнер, шептал молитвы в алькове. Королевский лекарь, который постоянно хмурился и мучил маму своими черными пиявками, тоже был здесь. Габриела порадовалась, что сегодня мерзкие создания не пьют мамину кровь.

Рядом с постелью стояли служанки и дворецкий. Матушка отложила вышивание, прогнала слуг и подозвала Габриелу.

— Подойди, дитя мое, посиди со мной, — велела она. Габриела подбежала к матери, забралась на постель и протянула ей камень.

— О, какой красивый, — прошептала мать, взяла камень и стала его рассматривать. — Самый красивый из всех, которые ты мне принесла.

— Матушка, ты всегда так говоришь. У тебя каждый камень самый красивый.

Мать жестом попросила дочь сесть поближе. Габриела придвинулась и сказала:

— Ты не можешь сегодня умереть. Ты обещала, помнишь?

— Помню.

— Но отец рассердится, так что даже не думай.

— Наклонись ближе, Габриела, — сказала мать. — Мне надо прошептать тебе кое-что на ушко.

По блеску в глазах матери Габриела поняла, что та решила поиграть с ней.

— Это секрет?

Толпа придвинулась. Каждому хотелось услышать, что же она скажет дочери.

Габриела оглядела помещение:

— Мама, зачем здесь все эти люди?

Матушка поцеловала ее в щеку.

— Они думают, что я знаю, где спрятаны несметные сокровища, и надеются, что я скажу тебе, где именно.

Габриела хихикнула. Ей нравилась эта игра.

— А ты скажешь?

— Не сегодня, — ответила она.

— Не сегодня, — повторила Габриела так, чтобы все ее слышали.

Мать с трудом села. Дворецкий кинулся к постели и подложил ей под спину подушки. Лекарь поспешил сказать, что цвет лица у королевы стал лучше.

— Мне действительно лучше, — сказала королева. — А теперь оставьте нас, — приказала она, голос ее звучал все громче и громче. — Я хочу остаться наедине с дочерью.

Все покинули покои, лишь две служанки остались у дверей, чтобы, если понадобится, выполнить любую просьбу хозяйки.

— Тебе правда стало лучше, и ты расскажешь мне сказку? — спросила Габриела.

— Да. Какую сказку ты хочешь услышать?

— Про принцессу, — ответила Габриела радостно.

Мама не удивилась. Ее дочь всегда просила рассказать одну и ту же сказку.

— В далекой стране Сент-Бил жила-была принцесса, — начала мама. — Жила она в белоснежном замке на вершине горы. Ее дядя, король, очень любил принцессу, и она была счастлива.

Когда мама замолчала, Габриела нетерпеливо поерзала.

— А принцесса — это ты, да, мам?

— Ты же знаешь, что я. И что это сказка о том, как мы познакомились с папой.

— Знаю, но могу слушать об этом снова и снова.

Мама продолжала:

— Когда принцесса достигла совершеннолетия, ее родители заключили сделку с Джеффри, бароном из Уэллингшира. Принцессе суждено было выйти за него замуж и жить с ним в Англии.

Она знала, что дочь обожает все, что связано со свадебной церемонией, платьями, музыкой, и не упустила ни единой детали. Габриела хлопала в ладоши и радостно кричала, когда мама рассказывала о празднике, особенно когда дело дошло до свадебного торта и медовых пряников. К концу повествования голос мамы стал тише, речь замедлилась. Она утомилась. Девочка, как всегда, взяла с нее обещание не умирать сегодня.

— Обещаю. А теперь твоя очередь рассказать мне сказку, как я учила тебя.

— Как ты учила меня? И как твоя мама учила тебя?

Мама улыбнулась:

— Ты запомнишь ее и будешь рассказывать своим дочерям, чтобы они не забывали о своих корнях и о Сент-Биле.

Габриела приняла торжественный вид, закрыла глаза и сосредоточилась. Это было ее наследством, и мама заверила ее, что однажды она поймет, что все это значит. Она положила руки на колени и открыла глаза. Мама ободряюще улыбнулась ей, и девочка начала:

— Давно это было. В год свирепых штормов, бушевавших в море…

Глава 2

В Англии царили распри. Барон Косуолд из Аксхолма, ближайший советник короля Иоанна, [Иоанн Безземельный, король Англии из династии Плантагенетов, правил с 1199 по 1216 г.] и барон Перси из Уорка, которого король называл своим другом, враждовали последние десять лет, пытаясь уничтожить друг друга. Каждый хотел быть богаче другого, обладать большей властью и влиянием. Быть ближе к королю. Они спорили по любому поводу, и каждый желал заполучить принцессу Габриелу в жены. Они готовы были вцепиться друг другу в глотку при упоминании ее имени.

Короля забавляло их соперничество, и он не упускал случая натравить их друг на друга. Он знал об их страсти к дочери барона Джеффри, Габриеле, но не собирался отдавать ее ни тому ни другому. Но подразнить был не прочь.

О красоте Габриелы ходили легенды по всей стране. Она выросла в графстве Уэллингшир, неподалеку от королевского дворца, вела уединенный образ жизни, а достигнув совершеннолетия, была представлена ко двору. В сопровождении отца, барона Джеффри из Уэллингшира, Габриела была удостоена аудиенции короля. Встреча длилась не более десяти минут, но этого оказалось достаточно, чтобы король Иоанн был пленен ее красотой.

Иоанн славился своим распутством. Соблазнять жен или дочерей своих баронов было для него делом обычным.

Впрочем, Габриелу он не трогал, поскольку ее отец был одним из самых влиятельных и могущественных баронов Англии.

Иоанну и без того хватало распрей под боком. Очередная проблема была ему не нужна. На него нападали со всех сторон, хотя он был уверен, что его вины в том не было. Разногласия с папой Иннокентием III в последнее время лишь усугубились. Поскольку Иоанн отказывался признать назначение папой Стивена Ленгтона епископом Кентерберийским, папа наложил на Англию интердикт. [Отлучение от церкви.] Все службы были отменены, за исключением крещений и исповедей. Но поскольку епископы и священники разбежались, скрываясь от гнева Иоанна, то и эти две службы посетить было практически невозможно.

Отлучение буквально взбесило Иоанна, и он конфисковал все церковные земли и имущество.

Реакция папы была суровой. Он отлучил от церкви и самого Иоанна, лишив его права на престол и правление страной. Он не только отлучил от церкви и без того черную душу Иоанна, чье место в аду, но и освободил его подданных от присяги на верность сюзерену. Теперь бароны больше не обязаны были ему подчиняться.

Из достоверных источников Иоанн знал, что король Франции претендует на английский престол и некоторые бароны подбивают его на вторжение. И хотя король Иоанн был уверен в своих силах и способностях защитить трон, это могло отнять много сил и средств.

Были у короля и другие проблемы. Восстания в Уэльсе и Шотландии становились все более организованными. Король Шотландии, Уильям, его не беспокоил. Он уже присягнул на верность Иоанну. Головной болью короля были горцы. Король Уильям заверял его, что держит кланы в узде, но вожди не слушали никого, кроме старейшин клана.

Чем дальше на север, тем сильнее свирепствовали кланы. Междоусобиц было столько, что за всеми и не уследишь.

Лишь один шотландский вождь, уже преклонного возраста, не представлял угрозы и пользовался заслуженным уважением: Алан Монро. Он был кроток нравом, что для вождя шотландского клана дело неслыханное. Он не роптал, не собирался расширять владения. Возможно, именно поэтому завоевал уважение и любовь.

Чтобы усмирить некоторых ретивых баронов, король Иоанн прислушался к совету шотландского короля и назначил свадьбу леди Габриелы с Аланом Монро. И хотя нужды в том не было, он увеличил ее приданое крупным наделом земли в Северном нагорье. Долина, которую он намеревался подарить молодоженам, называлась Финнис-Флэт. Дом вождя Монро находился в ее юго-восточном конце.

Помолвка на какое-то время успокоит мятежных шотландских баронов, и королю Уильяму не придется подавлять очередной мятеж. Беда в том, что, испытывая симпатии к своим северным собратьям, к восстанию могут присоединиться жители шотландских предгорий.

Когда Алану Монро предложили взять в жены Габриелу, тот с радостью согласился. Он надеялся, что с протекцией короля Иоанна соседние кланы перестанут претендовать на Финнис-Флэт и на его земле наступит долгожданный мир.

Против помолвки возражали только двое: Перси и Косуолд, но с их мнением Иоанн не считался.

Отец Габриелы, Джеффри, также одобрил помолвку. Ему очень хотелось, чтобы дочь осталась в Англии и вышла замуж за настоящего английского барона, дабы он мог навещать ее и внуков, тем не менее он понимал, что Габриела не будет в безопасности до тех пор, пока Иоанн сидит на троне. Барон Джеффри видел, какие похотливые взгляды король бросает на Габриелу. От дальнего родственника, вождя Бьюкенена, он слышал, что шотландский барон, будущий муж Габриелы, человек достойный и не обидит его дочь. Что в устах Бьюкенена было высшей похвалой, поскольку шотландцы никого не жаловали, кроме членов своего клана. Барон Джеффри и вождь Бьюкенен приходились друг другу родственниками по линии жены барона, однако вождь терпеть не мог отца Габриелы, поскольку ненавидел все связанное с Англией, хотя по иронии судьбы сам взял в жены английскую леди.

С благословения короля Иоанна и с согласия барона Джеффри назначили дату свадьбы. Единственным человеком, чьего мнения не спросили и кого поставили в известность в последнюю очередь, была сама принцесса Габриела.