Кофейня в Бичез располагалась от ее дома в десяти минутах ходьбы. Без двадцати семь, устав крутиться перед зеркалом и сомневаться то в своей прическе, то в наряде, она положила в миску Мики кругляш колбасы, взяла сумочку и, чтобы не являться на встречу раньше назначенного времени, прогулочным шагом направилась в противоположную кофейне сторону.

Надо успокоиться, сказала она себе. Надо вести себя как подобает взрослой ни от кого не зависящей женщине. Не хватало только опять влюбиться. Нет! Только не это!

Алан делал вид, что с увлечением читает газету. Было всего пять минут восьмого, а ему казалось, что Энн опаздывает уже на целый час. Каждая последующая секунда ожидания отдавалась в его висках набатом, газетные строчки прыгали перед глазами, будто умышленно дразня, а тревога в душе разрасталась с необыкновенной скоростью.

Болван, мысленно ругал он себя. Суетишься как несдержанный подросток! Это просто смешно, нелепо! Не исключено, что она вообще не придет, — и что тогда? Расплачешься прямо здесь, в этой чертовой кофейне? Локти станешь кусать?

Энн пришла. Он увидел ее боковым зрением, но взгляд от газеты не оторвал.

— Алан, — произнесла она, подойдя к его столику.

Он вскинул голову с таким видом, словно, зачитавшись, вообще забыл о том, что кого-то ждет.

— Энн! Очень рад вновь вас видеть. — Он небрежно взглянул на часы, улыбнулся, положил газету на стол, поднялся и помог Энн сесть. — Читаю последние новости. Так увлекся, что даже не заметил, как вы вошли.

— Что интересного пишут? Я за весь сегодняшний день газет в руки не брала и телевизор не включала. Была слишком занята.

Грациозным движением Энн положила на свободный стул сумочку и посмотрела на Алана так, будто и впрямь жаждала узнать, что произошло за сегодняшний день в Канаде и во всем мире.

Он, полминуты назад мысленно похваливший себя за то, что так блестяще разыграл перед ней всецело поглощенного чтением человека, теперь почувствовал, что загнан в тупик. В его мозгу не засело ни единой строчки из газеты, в которую он с таким сосредоточенным видом пялился, а отвечать что-то надо было, при этом не выставив себя полным идиотом.

Ему на ум пришла идея пересказать содержание выпуска дневных новостей — он посмотрел их, когда вернулся из галереи. Но все его мысли сводились сейчас к тому, что с распущенными волосами Энн смотрится гораздо сексуальнее, и, как он ни напрягал память, вспомнить, о чем рассказывали в новостях, не мог.

Когда темные брови Энн недоуменно поползли вверх и она явно собралась что-то сказать, Алан как можно непринужденнее произнес:

— Давайте лучше поговорим о вас. Может, расскажете мне о своей работе?

Энн прищурилась, изучающе посмотрела ему в глаза и хитро улыбнулась.

— Вы обо мне знаете уже многое: и то, что я работаю в галерее, и то, что иллюстрирую книги. Мне же о вас не известно ровным счетом ничего. Может, вы сначала расскажете, чем занимаетесь?

В этот момент к ним подошел официант — парнишка с веселыми синими глазами и юношеским румянцем на гладких щеках. Алан заказал чашечку кофе, а Энн — горячий шоколад.

— Что ж, с удовольствием расскажу вам о себе, — произнес Алан, когда официант удалился. — В Торонто я недавно, переехал сюда из Детройта в марте. И стал совладельцем фирмы одного моего университетского друга. Мы разрабатываем, продаем и устанавливаем системы безопасности.

Лицо Энн приняло серьезное выражение. Она о чем-то задумалась и чуть склонила голову набок.

— Системы безопасности… То есть системы контроля доступа к той или иной информации, сигнализации, видеонаблюдения, я правильно понимаю?

— Абсолютно. — Алан качнул головой, выражая крайнее удивление. — Обычно женщины ничего не смыслят в подобных вещах.

— Я тоже не особенно в них разбираюсь, знаю лишь в общем, что они собой представляют, — с подкупающей искренностью ответила Энн.

— Откуда же вы об этом знаете? — поинтересовался Алан.

Энн пожала плечами, и ее округлая полная грудь, обтянутая изумрудной тканью платья, соблазнительно поднялась и опустилась.

— Наверное, из книг. Мне приходится много и внимательно читать. Художник-иллюстратор, работая над тем или иным литературным произведением, обязан уловить и удержать в памяти множество разных вещей. Например, во что одеваются, какие носят прически герои произведения, как выглядят их комнаты, офисы, улицы, на которых они живут. Я должна знать, что представляет собой кабинет судебного медика в провинции, наряд герцогини, проживавшей в Париже в начале прошлого века, костюм шотландского горца.

Внимая каждому слову Энн, Алан ловил себя на мысли, что готов слушать ее бесконечно. Слушать и любоваться ею. Она рассказывала о своей работе так воодушевленно, и речь лилась настолько складно, что не хотелось прерывать ее вопросами, комментариями или собственными соображениями по тому или иному поводу.

Принесли кофе и шоколад.

— Моя главная задача «вписаться» в поэзию или прозу автора, не «потеряться» на ее фоне, — продолжила говорить Энн, немного отпив из кружки. — Поэтому-то я не просто читаю полученные от издательства книги, а как будто проникаю в них, так сказать, пропускаю написанное через душу. И естественно, стараюсь узнать обо всем, о чем раньше не имела представления. Таким вот образом, наверное, я узнала однажды и о том, что такое системы безопасности.

Она улыбнулась — так открыто, искренне и обаятельно, что у Алана дух захватило.

Фантастическое создание, думал он, глядя в ее проницательные глаза. Теперь я понимаю, почему мне сразу показалось, что она видит мир ярче и многограннее других людей. Художник-иллюстратор… Фантастика!..

— Я влюблена в свою работу, — сказала Энн, устремив взгляд куда-то в пространство и улыбаясь уголками рта.

Последовала непродолжительная пауза, за время которой в голове Алана промелькнуло с десяток мыслей. Он хотел многословно и во всех подробностях рассказать Энн о том, как она поразила его с первого мгновения их знакомства. И о том, с каким трепетом он ждал их сегодняшней встречи. Ему не терпелось узнать, есть ли у нее муж или бойфренд и почему на предложение встретиться сегодня вечером она все же ответила согласием.

Но ни о чем подобном он, разумеется, не заговорил. Спросил о другом:

— А работать экскурсоводом вам тоже нравится?

Энн, до сих пор смотревшая куда-то перед собой, словно очнувшись от своего минутного душевного уединения, вскинула голову и внимательно взглянула Алану в глаза.

— Нравится ли мне работать экскурсоводом? Конечно, нравится. Заниматься делом, к которому у меня не лежит душа, я, наверное, не смогла бы. Я привыкла получать от работы удовлетворение, по-моему, только в этом случае человек способен ощущать себя самодостаточным.

— Полностью с вами согласен. — Алан сделал глоток кофе, не сводя со своей чудесной собеседницы глаз.

— В Галерее Онтарио я подрабатываю со студенческих лет, прихожу в нее как к себе домой, — сказала Энн. — Три года назад, когда заказов на оформление книг я получала не так много, проводила гораздо больше экскурсий.

— Я счастлив, что в ту субботу решил посетить галерею, — медленно и несколько понизив голос, признался Алан. — И что попал именно на вашу экскурсию.

Энн бросила на него быстрый пытливый и, как показалось Алану, испуганный взгляд и тут же, повернув голову в сторону, погрузилась в какие-то раздумья.

Чего она испугалась и чего хотела узнать, Алан не понял. Не имел он и малейшего понятия о том, кого она хотела в нем видеть. Друга? Приятеля? Собеседника на один вечер?

Один вечер… От этой мысли ему сделалось не по себе, и он решил, что должен любым способом добиться от нее согласия еще на одну встречу. Неожиданно его посетила блестящая идея.

— А портретов вы случайно не пишете? — спросил Алан, сделав очередной глоток кофе.

— Раньше занималась этим, — ответила Энн. — В студенческие годы на каникулах даже рисовала карандашные портреты на улице. А теперь пишу в основном маслом, но очень редко, когда выдается свободное время.

Алан прищурил один глаз, и по выражению его лица Энн сразу поняла, что сейчас он обратится к ней с просьбой написать его портрет. Она уже внутренне настроилась ответить ему категоричным отказом, но, услышав, как трогательно прозвучал его голос, дрогнула.

— Я бы с удовольствием, — пробормотала Энн растерянно. — Только вот…

Если я откажу ему сейчас, то, возможно, никогда больше не увижу, подумала она и, охваченная легкой паникой, кивнула.

— А вообще-то… я согласна.

Алан вздохнул с откровенным облегчением, как будто ждал жестокого приговора и вдруг узнал, что отделается за провинность лишь небольшим штрафом.

— Спасибо. Я очень надеялся, что вы мне не откажете.

Энн посмотрела на часы, потом в окно и, заметив надвигавшуюся тучу, озадаченно сдвинула брови.

— По-моему, собирается дождь. А я не взяла зонтик.

— Не беспокойтесь, я довезу вас до самого дома, — успокоил ее Алан.

— Спасибо, не стоит, я живу буквально в десяти минутах ходьбы отсюда, — ответила Энн, почему-то краснея.

— Если хлынет дождь, то и за десять минут вы успеете промокнуть до нитки.

— Вы правы. Наверное, нам следует попрощаться уже сейчас, пока дождь не начался. — Энн заправила за уши вьющиеся рыжие волосы и подула на лоб.

Нервничает, отметил про себя Алан. Почему, интересно? Боится, что я довезу ее до дома и нас увидит вместе ее муж или друг?

Из любопытства, смешанного с желанием позаботиться о ней, он строго посмотрел в ее выразительные глаза и спокойным, уверенным тоном произнес:

— Пожалуйста, не спорьте. Если я отпущу вас одну и вы попадете под дождь, я никогда себе этого не прощу. Я подвезу вас, и точка. Но сначала давайте договоримся, когда и где вы начнете писать мой портрет.

Продолжать спорить Энн не стала. Но прежде чем ответить, в течение некоторого времени о чем-то напряженно размышляла. Потом вздохнула и сказала.

— Завтра воскресенье. Давайте завтра и начнем. В три часа дня вас устроит?

— Вполне, — ответил Алан, обрадованный тем, что ему не придется ждать очередной встречи с ней целую неделю. — Куда мне подъехать?

Энн закусила уголок губы, и этот жест показался Алану невероятно милым.

— У меня в квартире есть мастерская, — произнесла она. — Работаю я обычно в ней. Приезжайте ко мне.

Алан представил, что входит в квартиру Энн — недоступный для посторонних глаз, построенный ее собственными руками мирок, — и его обожгло пьяняще-жгучей волной. Неожиданно те несколько часов, которые отделяли его от их завтрашней встречи и буквально пару минут назад представлялись ему сущим пустяком, превратились для него в вечность. На миг Алану показалось, что он не сможет дождаться этой встречи.

— Где вы живете?

Энн улыбнулась.

— Вы собирались во что бы то ни стало довезти меня до дому. Поехали, я покажу вам, где он находится.

Когда они вышли из кофейни, устрашающе темная туча необъятных размеров висела уже почти над их головами. Ветви деревьев, посаженных по обе стороны улицы, нещадно трепал поднявшийся ветер, в воздухе в диком танце кружили шарики тополиного пуха. Прохожие торопливо искали укрытия от приближающегося ненастья в магазинах, закусочных, кафе, ресторанчиках.

Переступив порог кофейни, Энн остановилась, осматривая небо и разбегающийся с улицы народ боязливо-восторженным взглядом.

— Пойдемте быстрее, — сказал Алан и, уверенным движением взяв ее за руку, повел к парковочной площадке.

В юности Энн обожала гулять с ребятами за ручку, В пору влюбленности именно так они повсюду ходили с Рейнолдом. Потом эта милая деталь исчезла из их отношений, и Энн почти забыла, как любила, когда ее маленькую, словно у ребенка, руку бережно сжимает в своей широкой ладони мужчина.

Жест Алана — столь незамысловатый и столь смелый — произвел на нее такое сильное впечатление, что она чуть не заплакала. В то мгновение, когда его сильные длинные пальцы сомкнулись вокруг ее кисти, когда тепло их соприкоснувшихся ладоней смешалось, она вдруг ясно осознала, что в течение всей недели, прошедшей с момента расставания с Рейнолдом, вернее, в течение последней пары лет нуждалась острее всего именно в этом. В мужской поддержке, силе и заботе.

Постижение этой простой истины так поразило ее, что ни прорезавший мрачное небо зигзаг молнии, ни внезапно наступившее затишье не произвели на нее ни малейшего впечатления. Очнулась Энн, лишь когда Алан отпустил ее руку и шагнул к новенькому серебристо-серому «феррари», чтобы открыть дверцы.

— Скорее забирайтесь в машину. Сейчас хлынет ливень, — произнес он, прикасаясь к ее локтю и легонько подталкивая к автомобилю.

Не успела Энн объяснить, как проехать к ее дому, а Алан завести двигатель, по лобовому стеклу «феррари» забарабанили первые крупные капли дождя и все вокруг наполнилось величественно-устрашающим гулом, переросшим за несколько минут в оглушительный треск. Секунда, другая — и дождь превратился в сплошную мутно-серую водяную стену, а очередная вспышка молнии озарила все вокруг стальным сиянием.

— Вы куда-нибудь торопитесь? — спросил Алан, и его тихий голос прозвучал по сравнению с ревом разбушевавшейся стихии на редкость успокаивающе.

Энн покачала головой.

— Тогда, может, переждем грозу здесь, на парковочной площадке?

— Да, думаю, так будет лучше, — ответила Энн еле слышно.

Алан заглушил мотор.

— Вам страшно? — глядя на ее побледневшее лицо, с трогательной заботой спросил он.

Энн сама не понимала, страшно ей или нет. Грозы она боялась с детства, но сейчас испытывала нечто противоположное страху, что-то похожее на то чувство, когда стоишь в метре от тигра и твердо знаешь, что опасаться нечего, потому что зверь в клетке.

На вопрос Алана она так и не ответила, лишь выразительно на него посмотрела и повела плечом. Он понял этот жест по-своему — кивнул и опять взял ее за руку.

Она замерла, затаила дыхание, но спустя мгновение, словно придя в тепло с трескучего мороза и согревшись, расслабилась. И почувствовала себя так комфортно и уютно, что откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.

Так они просидели минут с десять, пока ливень не превратился в мелкий дождик, гром не стих, а мрачная туча не разделилась на несколько посветлевших облаков.

Смешно, но Энн не обрадовалась уходу грозы. Она с удовольствием просидела бы в этой машине и час, и два, и три. Лишь бы вдвоем с Аланом, и только если бы ее рука все эти три часа лежала в его теплой ладони.

— Вот уже и солнышко выглянуло, — с улыбкой заметил Алан, когда сквозь разошедшиеся облака на землю устремился поток желтых солнечных лучей. — Теперь можно отправляться домой.

Он осторожно высвободил руку Энн и опять завел двигатель.

5

Примерно таким Алан и представлял себе жилище Энн — не похожим ни на один другой дом, в котором ему когда-либо доводилось бывать.

Любой человек, даже самый невежественный и несообразительный, окажись он случайно в квартире Энн, сразу понял бы, что здесь живет представитель мира искусства, личность творческая и неординарная.

Войдя в прихожую, Алан почувствовал себя человеком, совершившим путешествие в позапрошлый век. Столик на трех ножках из дерева с резной столешницей, этажерка из сосны с двумя ящичками в основании и замысловатой отделкой, два дубовых кресла в стиле Хеплуайта с мягкими сиденьями, бронзовые светильники на обитой светлым штофом стене… Он рассматривал все это как экспонаты в музее.

Заметив его восхищение, Энн заулыбалась.

— Нравится? — полюбопытствовала она.

— Еще бы! — воскликнул Алан. — Мне доводилось бывать в домах представителей различных профессий, людей среднего достатка и немыслимых богачей, но ни в одном я не видел ничего подобного, честное слово! Вы не перестаете меня удивлять, Энн.

Алан перевел взгляд на хозяйку дома и только сейчас обратил внимание, как по-детски невинно и то же время соблазнительно смотрится она в своем изумрудном платье. На ее распущенных волосах блестели капли дождя.

Энн провела рукой по резной столешнице и, дабы скрыть свое смущение, сказала:

— Собирание старинной мебели, оформление интерьеров — одно из моих страстных увлечений. Я покупаю вещь только в том случае, если она по-настоящему западает мне в душу. Тогда и ухаживаешь за ней с удовольствием.

— М-да… — Алан обвел еще одним внимательным взглядом музейно-домашнюю обстановку прихожей. — Такая мебель наверняка требует особого ухода.

— Конечно! — воскликнула Энн. — Во-первых, сразу после покупки каждый предмет мебели должен тщательно осмотреть специалист и, если надо, отреставрировать… — Она резко замолчала, опять смутившись. — Я так долго держу вас у двери! Простите. Чаю будете?

Алан не хотел чаю, но жаждал узнать об Энн как можно больше. Побывать в ее гостиной, в кухне, узнать, какой сорт чая она любит, из каких чашек его пьет. Ему казалось, что за эти удовольствия он готов отдать что угодно.

— От чая я, пожалуй, не откажусь.

— Проходите в гостиную. — Энн рукой указала, куда следует идти, а сама направилась к небольшому коридорчику, очевидно соединяющему прихожую с кухней.

Вид гостиной произвел на Алана столь же сильное впечатление, как и прихожая. Усевшись на одно из кресел с изогнутыми подлокотниками и резными деревянными ножками, он с пытливостью познающего мир ребенка окинул взглядом комнату.

Шкафчик-кабинет с обилием ящичков и росписью, чайный столик со столешницей сложной формы и саблевидными ножками на латунных колесиках, комод с лицевой частью выпуклой формы, напольные вазы с живыми цветами, гравюры в белых паспарту. На странном предмете — короткой палке с прикрепленным к ней щитком, отделанным деревянными украшениями, — его взгляд остановился.

В эту минуту в гостиную с подносом в руках вошла Энн.

— Рассмотрели мои богатства? — с простодушной улыбкой спросила она, опуская поднос на столик.

— Рассмотрел, — ответил Алан, не сводя глаз со щитка на палке. — Но никак не могу понять, что это за штуковина.

Энн подкатила столик к той части дивана, рядом с которой в кресле сидел Алан.

— Эта штуковина называется каминным экраном, — пояснила она. — Принадлежал он вместе с комодом и кабинетом еще моей прапрабабушке. У меня камина нет, но экран мне очень дорог и прекрасно смотрится в этой комнате просто как дополнение к интерьеру. Согласны? — Она села на диван.

— Полностью, — ответил Алан.

— Угощайтесь. — Энн составила фарфоровые чашки на блюдцах, сахарницу и вазочку с конфетами на стол, а поднос убрала.

— Спасибо. — Алан сделал глоток благоухавшего земляникой чая. — А для чего используются эти каминные экраны?

— Сейчас ни для чего, — ответила Энн. — А в те времена, когда люди еще не знали ни газа, ни электричества и часто располагались у камина, каминные экраны защищали глаза от яркого света, а лицо — от воздействия высокой температуры. — Она улыбнулась. — Особенно важную роль эти экраны играли для женщин, ведь составной частью косметики в ту пору был воск.

Представив, как расплавленная тушь стекает с ресниц великосветской красавицы, Алан усмехнулся.

— Вы удивительное создание, Энн, — неожиданно для себя произнес он. — Живете очень интересной жизнью. Я общаюсь с вами всего второй день, а уже узнал массу нового.