— Не подходи! — Отпрянул. Повернулся. Смотрел с ненавистью.
За что? Почему? Это из-за слов в адрес Джерада?
— Стивен…
— Об этом! Вот об этом! Искал, называется, батарейки для пульта! — Рэтбоун открыл ладонь, а там — прозрачный пакетик с блестящим белым веществом. Я сразу узнала Neon Cloud. — Только не говори, что это не твое.
Наркотики. В моем доме. В моей спальне.
— Это… не мое. — Растерялась и быстро моргала. Говорила правду.
— Не лги! Черт побери, не лги мне! Смешно! — Он приблизился, и я испуганно попятилась. — Дрянь, — прохрипел, обдувая мое лицо сладко-мятным дыханием. Теперь в его глазах пылал огонь, а брови были сильно сведены на переносице. — И про наставника из центра ты лгала?
— Я сдержала обещание. Я бросила и больше не употребляю, — тихий, твердый голос. Если бурно спорить, он окончательно выйдет из себя. — Прошу, верь. Не знаю, откуда это. Может, старая заначка.
Я попыталась обнять Стивена за голые плечи. Мне нечего скрывать. У него нет причин мне не верить. Но Стив отпрянул и рассмеялся:
— Старая заначка! В ящике комода! Не нужно делать из меня дурака.
Пол казался неустойчивым — в любой момент упаду в бездну.
Стивен не верил мне… Он никогда не верил, что я вылечусь и мы будем счастливы. Негативный опыт с передозировкой основателя группы убил его веру. Отключил критическое мышление. Выкрутил вспыльчивость на максимум. Но в нас верила я.
Царапая словами горло, я выдавила жалкое, но полное искренности:
— Поверь мне.
— Аристель… — Стивен сел на кровать. Лучше бы он громил комнату, а не выкапывал могилу для нашей любви разочарованным тоном. — Я хотел бы поверить… Ты представить не можешь, как сильно я хочу тебе поверить.
— Так поверь, — повторила эхом.
— Аарон говорил так же, слово в слово. Он был виртуозным обманщиком. Все наркоманы хорошо врут.
Моя теория подтвердилась. Стивен готов убить нас из-за ошибок его друга. Рэтбоун говорил, что я игнорирую прошлое, но сам лелеял годами старую боль. Мы разные! Я не такая, как Аарон!
Но сил доказывать обратное не осталось. Тщетно. Ноги подкосились. Прерывисто хватая ртом воздух, я осела на пол. Слезы закапали на щеки. Это абсурдно. Не может быть правдой. Шутка? Проверка? Кошмарный сон?
— Откуда? — Стив скрестил руки на груди и подался вперед. — Хорошо, допустим. Это не твое. Откуда наркотики в комоде?
— Не знаю! — Я всплеснула руками и смотрела на его сжатые губы. Он давал мне шанс, но что я могла сказать? — Меня, наверное, подставили!
— Подставили? — Стивен вскочил и рывком поднял меня за локоть. Горячее дыхание жгло губы. На миг показалось, он засмеется: «Я пошутил, Ари! Подложил эту гадость, чтобы напугать». Но Стивен знал — с наркотиками не шутят. Поэтому буравил взглядом и выплевывал слова, приправленные сарказмом: — Кто подставил тебя, Ари? Русские шпионы? Отец? Карлос?
— Не знаю, — повторила я. Свободной рукой дотронулась до его щеки…
— Не трогай меня! — Он отпрянул, и я шмякнулась на пол.
Я ему противна. Противна человеку, который утром говорил мне о любви. Все казалось иллюзорным, и я не сразу испытала боль: когда он поднимал меня, то больно, до синяка, сдавил предплечье.
— Не унижайся. Не надо ничего говорить, — добавил без всяких эмоций. — Я не верю тебе, ясно? Хотел бы поверить, но вы — наркоманы — актеры, достойные «Оскара». Вам наркота ценнее всего на свете. Ты представить не можешь, какую боль причинила мне, Ари. Ты пила кофе с подругой, а я чуть не умер от горя, осознав, что потерял тебя. Снова проиграл наркотикам.
— Но…
— Перестань! — Он взял со стула рубашку и накинул на плечи. — Ты не скажешь ничего нового, все это я слышал от Аарона. — Быстро застегнул пуговицы. — Я оставлю тебе квартиру, деньги, что угодно. Только исчезни из моей жизни, перестань причинять мне боль. — Закончив с рубашкой, он переоделся из домашних штанов в джинсы. — Хочу запомнить тебя живой, Аристель. Когда-то я все разрушил. Сегодня разрушила ты.
Во мне что-то щелкнуло, и я осознала: он говорит всерьез. Он собирается уйти, и мне надо его задержать. Горло заболело от хриплого крика, а слезы размыли комнату. Я не помнила половину того, что делала, как уговаривала его:
— Поверь мне! Это ты делаешь мне больно! Клянусь, я чистая, давай сдам анализы, я сделаю все, я умоляю тебя… Богом клянусь…
Он сплюнул на пол рядом со мной и направился к шкафу. Сгребал с полок одежду. Рубашки, хранящие его запах. Брюки, которые я неумело, но старательно гладила. Футболки, в них я спала. Его вещи стали нашими, и сейчас он забирал их. А я наблюдала.
— Куда ты? — выдавила сдавленно.
Рэтбоун повернулся и закинул на плечо спортивную сумку.
— Уезжаю.
— Куда уезжаешь? — На языке вертелся другой вопрос: «Вернешься?»
— Мне нужно подумать.
Он убрал волнистые пряди за уши. Лицо как камень.
— Ты едешь к себе?
Шаткость разговора незнакома: как общаться с самым дорогим человеком? С тем, кто много раз спасал, помогал, верил в меня…
— Подальше отсюда.
И он, смотря четко перед собой, покинул сначала нашу спальню, а следом и нашу квартиру. Мою. «Я оставлю тебе квартиру, деньги, что угодно. Только исчезни из моей жизни, перестань причинять мне боль».
Мгновение я не могла дышать, а когда хлопнула дверь — зарыдала.
Сказкам всегда приходит конец.
Бар похож на родной техасский. Деревянная мебель, бильярдный стол, а на стене американский флаг и ковбойские шляпы. Одна и та же кантри-песня из колонок. Заело? Или время остановилось? Я пил бокал за бокалом. Чистый виски, мой давний друг. Бармен едва успевал наливать, а парочка завсегдатаев поглядывала с тревогой. Сколько-то-там-месяцев-трезвости — на хер. Ей можно сорваться, значит, мне можно тоже. Вкус алкоголя щекотал горло, туманил рассудок, согревал изнутри, а главное — помогал забыть.
Аристель предала меня. Все было зря. Она сорвалась и будет лгать дальше, я-то знаю. Оказалось, она копия Аарона. Но как искренне умоляла! Наркоманам место в кино.
— Это не мое! Клянусь всем, что у меня есть! — Ари рыдала и некрасиво хрипела.
Она не знала, куда деть руки, и тянулась ко мне, желая то ли обнять, то ли крепко вцепиться.
— Не трогай.
— Клянусь любовью к тебе!
— Ты еще на колени встань.
— Я встану!
Бедняжка. Не в силах поверить — оступилась и все разрушила. А святой Рэтбоун не простил. И как я не заметил, что она употребляет? Думал, из-за любви ко мне такая счастливая.
— Умоляю, Стивен. — Она правда опустилась на колени. Вздрагивала, с перебоями дышала. Смотрела, запрокинув голову.
Фанатка. Готова на что угодно. Уже и рот приоткрыла.
В начале карьеры, когда обрушилась прежде невиданная любовь поклонниц, мне снесло крышу. Я не трогал этих девушек, но подпитывался их энергией. Джерад говорил, они готовы на любые унижения. Но мне было неинтересно. Я исполнил мечту: пел и выступал. Фанатки — девчонки с ветром в голове. Но сегодня вернулось то забытое чувство… превосходство над кем-то. Человек — существо тщеславное. Мысль, что я для Ари по-прежнему кумир и она сделает все, чтобы я остался, окатила волной эйфории. Плохо скрывая ухмылку, я наблюдал, как Ари ползла на коленях. Голая кожа, покрасневшая от твердого пола, распахнутый халат.
Она ничего не видела, кроме Стивена Рэтбоуна. Ее руки пытались обнять мои ноги, она что-то лепетала. За минуту я уничтожил ее личность, унизил, как она предательством унизила меня. Смотреть забавно, но скучно. Мне скучно. Сейчас в Аристель — ухоженной и милой — было куда меньше достоинства, чем в проститутке из стрип-бара.
Я презрительно сплюнул и собрал вещи.
Аарон тоже плакал. Он обещал: «Принял в последний раз». Он твердил: его подставили, одурачили, заставили, а мы находили основателя группы в рвоте на полу студии. Мертвым я нашел его там же.
Пора осознать — Ари не бросит. Одной любви мало. А я не смогу пережить потерю снова. Невыносимо наблюдать, как она убивает себя. Врет. Манипулирует. Она не моя Ари, не солнечный свет. Она пустая оболочка. Мечтает о дозе, готова ради наркоты на все.
Ее лицо, искаженное отчаянием, слезы в карих глазах, просьбы поверить… Дал слабину — разозлился, попросил бармена повторить напиток. Подставить! Кому надо тебя подставлять? Ты сама себя подставила.
Бордель изменил Аристель, что ни говорил бы ее дружок-наркоман Майк. Скулы свело: я причина ее морального падения, я оставил ее одну. Но, отпуская Ари, я дал ей денег, раз она так хотела отдохнуть от родителей. Знал бы о намерениях Ари остаться в Америке, лично бы посадил на самолет до Москвы. Нет, поехал бы с ней и проследил, чтобы она вернулась к родителям. Жаль их. Раньше думал, вдруг случилось что-то… серьезное. Теперь уверен: Аристель Тешер — инфантильная избалованная девица. Сбросив с глаз пелену, я готов признать: в текущей ситуации нет ни моей вины, ни вины ее родителей. Ари разрушила свою жизнь.
Чтобы занять руки, я листал ленту. Софи Штерн опубликовала новый пост: позировала на Таймс-сквер. Я перешел в профиль Соф и полистал фото. Нормальная же. Красивая. И вопросов не задавала. Проведать ее, что ли. Помню, давно звала меня в гости.