Но сестра явно не поняла ее. Одри не пыталась добиться внимания этого мужчины.

— Я сделаю это не для него, а для себя. Я так отчаянно хотела сделать что-то значительное в своей жизни, поэтому убедила себя в том, что цель оправдывает средства.

Впервые за две недели Одри улыбалась, приняв решение.

— Я собираюсь сделать то, что должна была делать всегда. Я буду самой собой.

Когда на следующий день Одри поговорила с мистером Берком на эту тему, он согласился с ней. Пусть это будет не интервью, но материал должен иметь несомненный успех.

Всю следующую неделю Одри провела, согнувшись над своим ноутбуком. Если бы она печатала не на компьютере, то тогда вся ее комната была бы заполнена тысячами скомканных листов. Слова в ее нынешней истории никак не хотели складываться во что-то читабельное. Словно в них не хватало магической силы, чтобы передать ее чувства.

А может быть, слова и не могут этого сделать? Может, ей стоит начать действовать?

* * *

— Ты читал этот номер «Даллас сегодня»? — Джон сунул Марку под нос журнал.

Марк ел холодный суп из консервной банки и смотрел последние новости. Было уже десять, и он только вернулся из конюшни.

Сколько пройдет недель или месяцев, прежде чем он сможет забыть Одри? В каждой комнате своего дома он видел ее. Он просыпался среди ночи в холодном поту, скучая по ней, по ее теплому, нежному телу, ее прикосновениям, и потом не мог снова заснуть. Марк часами лежал без сна и вспоминал любовь, которую он видел в ее глазах, тепло ее поцелуев. Как она могла так притворяться и настолько естественно изображать страсть?

Он должен найти себе другую женщину. Возможно, тогда он сможет забыть об Одри.

Настроение у него было препаршивое. Он придирался к работникам и вкалывал до позднего вечера каждый день. Марк понимал, что ему необходимо увидеться с матерью. Но неделя проходила за неделей, и от одной мысли об этом живот сводило судорогой.

Он отбросил журнал, даже не взглянув на него:

— Ну и насколько все плохо?

— Ты сам должен это прочитать, — Джон вложил журнал Марку в руки.

И почему он так наивно решил, что у Одри есть хоть какие-то принципы?

Марк заставил себя открыть глаза и прочитать заголовок:

«Большие братья извлекают пользу из репортерских ошибок».

— Что за ерунда? О чем это, Джон?

Джон лишь улыбнулся:

— Читай.

«Это статья является доказательством грубой ошибки журналиста.

Чтобы получить сведения о звезде родео, живущей в уединении, я нанялась домохозяйкой к нему на ранчо.

Я думала, что встречу легенду, напишу статью и уеду в лучах заката домой. Но Марк Мэлоун оказался кем-то большим, чем просто красивым ковбоем, обладающим огромным количеством золотых кубков.

В течение двух недель у меня была привилегия узнать настоящего Одинокого ковбоя. Это благородный, щедрый человек, который преодолел немало жизненных невзгод, когда любые другие мужчины давно бы опустили руки. Но я попала в его дом обманом и сожалею о том, что не оправдала доверие этого человека.

В знак своей искренности я буду помогать в сборе денег для Общества Больших братьев и сестер Америки — организации, которой Марк Мэлоун помогает вот уже много лет.

Сбор средств состоится в следующую субботу, и я лично буду присутствовать там. Приглашаются все желающие…»

Далее в статье упоминалось о дате, месте и времени, где состоится это действо.

Марк сидел, не говоря ни слова, ненавидя себя за то, что первое, что пришло ему в голову, — это Одри в мокрой футболке с затвердевшими от холодной воды сосками. Ему снова придется принять холодный душ.

— Черт побери, она славно это все спланировала, — произнес он наконец. Но ей не удастся обмануть меня во второй раз.

— Обмануть? Одри пытается извиниться перед тобой.

— Она, скорее всего, надеется, что я расслаблюсь и она сможет написать еще одну статью.

— Ты действительно дурак, если так думаешь. Прямо перед приездом Кита Одри рассказала Хелен, что не будет писать эту статью, даже если лишится работы.

Марк даже не задумался о надежде, которую эти слова могли вселить в него, сконцентрировавшись лишь на том, что Джон предал его:

— Так ты знал, кто она на самом деле?! Почему ты мне ничего не сказал?

— Не надо обвинять меня во всех грехах. Хелен рассказала мне об этом лишь на прошлой неделе. Она думала, что лучше не вмешиваться.

— Теперь я понимаю, как она обвела вас двоих вокруг пальца. А мне она говорила, что люб… — Марк осекся на полуслове.

— …что любит тебя. Неужели ты думаешь, что она солгала тебе?

— Такая любовь мне не нужна.

— Не все женщины такие, как твоя мать, Марк.

— Возможно.

Джон скрестил руки на груди.

— Марк, ты выжил после всех этих схваток с быками и мустангами, ломал себе кости, повредил ногу, чуть не снился. Неужели ты думаешь, что не справишься с любовью хорошей женщины?

— Любви больше нет. Ее время прошло.

Глава пятнадцатая

Мрачный маленький домишко в северной части Форт-Уорта оказался еще более убогим, чем Марк его помнил. Кит предложил ему пойти вместе, но Марк решил, что должен сделать это один.

Он остановил свой грузовик на противоположной стороне улицы и просидел в нем около часа, обдумывая то, что он собирался сделать. Марк держался за руль, словно за соломинку, моля Бога о том, чтобы он дал ему силы встретиться с матерью.

Она открыла дверь после первого звонка, словно ждала кого-то. Лицо ее было сильно накрашено, но Марк видел глубокие морщины, залегшие в уголках рта, мешки под глазами и землистую кожу. На ней был пеньюар из тонкой ткани, сквозь который просвечивало когда-то стройное, но уже слегка расплывшееся тело. Его мать по-прежнему носила большие серьги, и стрижка была такой же, как Марк помнил с детства.

— Если ты ищешь Дадли, то его здесь нет, — резко сказала она; в ее ярко накрашенных губах дымилась сигарета.

Марк глубоко вздохнул:

— Здравствуй, мама.

Она подалась вперед и, прищурившись, рассматривала его несколько секунд. Потом, достав изо рта сигарету и опершись рукой об косяк, заулыбалась, показывая желтые зубы заядлого курильщика.

— Я знала, что когда-нибудь ты приползешь назад.

Марк сжал зубы и проговорил:

— Могу я войти?

— Конечно, заходи. — Мать провела его в маленькую грязную кухню, показала рукой на стул и достала из холодильника пару бутылок пива. Она села напротив него, затушила сигарету и сказала: — Присаживайся и выпей пивка.

Марк снял шляпу и сел. Он убрал стоящее перед ним пиво и положил шляпу на стол прямо перед собой. От матери исходил запах прокисшего пива, сигарет и дешевого парфюма, и они невольно воскресили в Марке детские воспоминания. Горло стало словно наждачная бумага, и он не мог выдавить из себя ни слова.

— Ну, так что тебе нужно? Ты ведь не собираешься лишить меня денежного довольствия? Мне ведь очень нужны деньги, — сказала она, удобно устраиваясь на стуле и закуривая новую сигарету.

— Нет, ты по-прежнему будешь получать свои деньги.

— А тогда в чем дело? Кит прислал тебя сюда?

— Можно сказать и так.

— Ну, тогда можешь передать ему, чтобы он катился подальше со своей психоболтовней. Думает, что он лучше других, потому что получил там какую-то степень, — она затянулась сигаретой.

— Ты должна быть благодарна, что кто-то еще заботится о тебе. Ты хоть когда-нибудь думала о ком-то, кроме себя?

Мать вскочила со своего места, замахнувшись на него рукой:

— Не смей так разговаривать со мной, пацан! Я все еще твоя мать!

Марк вспомнил, как ее гнев заставлял его в детстве дрожать от страха, Но он научился маскировать свой испуг под маской безразличия, надеясь, что и сейчас это выглядит так же. Ни один мускул не дрогнул на его лице, Марк лишь прикрыл глаза. Ему больше не было страшно, и он даже не испытывал злости по отношению к ней, только жалость. Как Одри однажды сказала: «Что за бесцельная трата жизни!»

Истина пронзила его мозг словно молния. Это не его вина, Одри была права. Он был просто маленьким мальчиком, которого мать избивала каждый день и который однажды решил, что с него хватит. В десять лет он не мог предвидеть ужасных последствий своего поступка.

Все эти годы он был уверен, что если станет умнее или сильнее и будет больше работать, тогда его родители снова станут нормальными и будут любить его и Кита. И если бы он не рассказал отцу об изменах матери, то они так и остались бы нормальной семьей. Но теперь Марк видел, что это не так.

Он словно шел по жизни, неся на плечах по тяжелому седлу, а теперь, наконец-то, их сбросил. Теперь он свободен и прошлое потеряло власть над ним.

Не заметив никакой реакции с его стороны, мать в недоумении уставилась на него.

— Дадли придет сюда с минуты на минуту! Тебе лучше убраться отсюда.

— Я пришел сюда, чтобы попросить тебя об одолжении. К тебе могут прийти репортеры и начнут задавать обо мне вопросы. Я хочу, чтобы ты с ними не разговаривала на эту тему.

Ее глаза расширились от удивления.

— Репортеры? Ну, я даже не знаю, — притворно протянула она. — А что, если они сделают мне предложение, от которого я не смогу отказаться?

Марк понял намек.

— Сколько?

— Пара тысяч долларов будут очень кстати, — улыбнулась мать.

Марк достал из бумажника пару стодолларовых бумажек:

— Вот тебе для начала, а на остальную сумму ты получишь чек от моего управляющего. Если они предложат больше, я удвою сумму.

Ухмыльнувшись, мать погасила сигарету.

— Думаешь, ты можешь получить все что угодно, когда стал таким крутым и знаменитым?

Марк грустно улыбнулся. Как же он ошибался все эти годы! И насчет Одри он тоже ошибался.

— То, что я хочу, не продается за деньги. — Он поднялся, взял свою шляпу и вышел.

Одри окунула пальцы в бассейн с холодной водой, и по позвоночнику прошла дрожь. Она стояла на краю бассейна в купальнике. Присутствие отца и Миранды, пришедших, чтобы поддержать ее, успокаивало. Ей предстояло испытание — желающие могут с помощью бейсбольного мяча выбить девушку так, что она свалится в бассейн. Впереди три удара, за каждый — пять долларов. Но все мысли Одри были сосредоточены на том, что в мокром купальнике она будет выглядеть просто голой.

Одри очень волновалась, ладони вспотели, а сердце гулко стучало в груди. Но она не испытывала сожалений. Волнуясь, в то же время она очень гордилась собой. Несколько месяцев назад Одри и подумать не могла о том, что делала сейчас. После расставания с Марком сердце ее было разбито, но она стала сильнее и увереннее в себе.

Внезапно Одри осознала всю нелепость ситуации, в которой оказалась. Она еще не делала тест, но имела все основания подозревать, что беременна. Что ж, она захотела изменить свою жизнь, и вот цель достигнута.

Сама мысль о том, что у нее появится мальчик или девочка с каштановыми волосам и голубыми глазами, вызывала в ней трепет. Интересно, каково это, когда внутри тебя зарождается новая жизнь?

— Эй, Тоби! Это девушка из журнала. Давай подбодрим ее!

Подросток в мешковатых джинсах и бейсболке протянул ей требуемые пять долларов и получил первый бейсбольный мяч.

Одри приготовилась к атаке.

— А девушка хороша, Кайл! — ответил другой подросток.

— Настоящее сокровище!

Мальчик по имени Кайл поднял руку. Одри крепко зажмурилась.

Зачем я это делаю? Все смотрят на меня.

Она услышала громкий удар, но не упала. Мальчик промахнулся, но у него оставалось еще две попытки. Снова бросок, и снова мимо. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Подержи-ка, сынок.

Одри открыла глаза и застыла, словно мраморная статуя. У нее перехватило дыхание. Он пришел. Черная шляпа, белая рубашка и обтягивающие джинсы. Он выглядел словно герой из ее давних девичьих грез.

— Я пожертвую пять тысяч долларов за поцелуй этой женщины.

Теперь он превратился в ее мучителя.

Парень повернулся и посмотрел на Одри, удивленно подняв брови. Потом пригляделся к Марку:

— Минутку. Так вы — Одинокий ковбой! Можно взять у вас автограф?

Отец и Миранда бросились к Марку, чтобы он не отвлекал внимание публики от Одри, которая и так пережила достаточно унижений. Миранда ударила Марка кулаком в грудь, а отец предупреждающе повысил голос. Марк лишь стоял и смотрел на Одри. Подростки зашумели, и вокруг них начала собираться толпа, желающая знать, по какому поводу вся эта суета.

Начался хаос.

Одри словно переместилась в какую-то телевизионную студию, где проходило шоу, но без сценария. Поняв, что с нее достаточно, Одри засунула пальцы в рот и громко свистнула.

Тотчас наступило молчание.

Одри посмотрела на Марка и спрыгнула с бортика бассейна. Если ему хочется еще немного помучить ее, то пусть он это сделает.

— Давайте посмотрим на пять тысяч.

Марк достал из бумажника пачку денег и положил на стол.

— А теперь обещанный поцелуй.

Одри улыбнулась. Что он делает? Хотя, какая разница! Она обняла его за шею и поцеловала. Марк начал целовать ее в ответ, но потом оторвался, удивленно глядя на Одри.

Ну конечно, он не ожидал такой ее реакции здесь, на многолюдной площади. Он ведь думает, что она осталась такой же робкой и стеснительной, какой была. Но Одри изменилась.

— Разве ты не хочешь, чтобы я тебя поцеловала?

Марк сузил глаза, а потом, улыбнувшись, притянул к себе и крепко поцеловал. Одри затрепетала, ее тело обдало жаром под его чувственным штурмом. Его губы были теплыми и твердыми, Одри упивалась этим поцелуем, словно глотком холодной воды в знойный день.

Она открыла глаза, когда Марк подхватил ее на руки.

— Что ты делаешь? — прошипела она.

— На сегодня с тебя достаточно благотворительности. — Марк направился к выходу, неся Одри на руках.

— Поставь меня на землю, — Одри пыталась вырваться из его объятий, но он крепко держал ее.

— Можешь кричать, сколько хочешь. Ты совсем не тяжелая!

— А я и не говорила, что я тяжелая. Просто, я никуда с тобой не пойду, — продолжала отбиваться Одри.

Марк только крепче прижал ее к себе и, прищурившись, сказал:

— Еще как пойдешь. И перестань вырываться!

Одри успокоилась. Тепло, исходящее от его тела, возбуждало ее. Ей захотелось провести по его мускулистым рукам, обнять за плечи, но она заставила себя взглянуть на Марка:

— А куда мы поедем?

Марк бросил взгляд на ее грудь:

— Тебе лучше одеться, а то я не отвечаю за свои действия.

Одри с благодарностью взяла из рук Марка свою футболку, которую он подхватил с кресла около бассейна, и накинула ее на плечи.

Марк остановился и повернулся к публике:

— А теперь улыбайся и помаши рукой папе. Скажи, что с тобой все в порядке и ты увидишься с ним позже.

— Но куда мы едем?

— Просто делай то, что я тебе говорю!

И Одри подчинилась. Отец улыбнулся на прощанье.

Марк быстро посадил ее в ожидающий на улице лимузин, сел напротив нее, и шофер поехал. Марк беспокойно ерзал на сиденье, проводил рукой по волосам и старался не смотреть на нее.

Его волосы заметно отросли, а под глазами залегли темные круги, но он был чисто выбрит, и от него пахло все тем же мускусным одеколоном.

Одри нервно сглотнула:

— Ну? Так чего ты хочешь?

Марк повернулся к ней, и на мгновенье Одри показалось, что она увидела вспышку страсти в его глазах, но тут же это видение исчезло. Чего еще ему было хотеть? Одри подняла руки и начала просовывать голову в футболку.

Внезапно Марк остановил ее.

— Я думала, ты хочешь, чтобы я оделась?

Он, не отрываясь, смотрел на ее грудь:

— Я передумал.

Марк вырвал футболку из ее рук, взял Одри за запястья и прижал к сиденью. На нее давил вес его тела, дыхание его было прерывистым, как и у нее. Одри взглянула в его прекрасные синие глаза, стараясь сохранить хладнокровие, чтобы он не догадался, что она охвачена желанием.

— Послушай, я признаю, что солгала тебе, но я не раскрыла твои тайны на страницах журнала, а принесла публичные извинения. Что тебе еще нужно? Разве этого не достаточно?

— Не совсем, дорогая, — Марк начал целовать ее, и целовал до тех пор, пока она не застонала.

Ей хотелось освободить руки, чтобы она могла обнять его, провести рукой по его волосам. Скоро ее желание исполнилось, но Марк освободил лишь одну руку. Свободной рукой он отвел в сторону волосы с ее плеча и, сняв бретельку купальника, начал ласкать ее грудь.

Если он хотел наказать ее, то достиг своей цели.

— Отпусти меня.

Марк проигнорировал ее слова, целуя Одри в шею.

Она уперлась свободной рукой ему в плечо:

— Пожалуйста, не делай этого.

— Почему нет? — пробормотал он. — Разве ты не сказала мне правду тогда ночью на поле?

Одри чуть не сказала «да», но вовремя остановилась. Он говорил серьезно или продолжал играть с ней в эту жестокую игру? Может быть, лучше, если он подумает, что она сказала неправду? В данной ситуации у него уже было несколько преимуществ — ее ложь и его сила. Почему она должна предоставить ему еще одно? Кроме того, Одри совсем не нуждалась в жалости.

Марк глубоко вздохнул. Одри показалось, что она увидела на его лице разочарование. Он медленно отпустил ее.

Одри выпрямилась на сиденье, вернув бретельку купальника на место, и набросила на себя футболку.

— Чего ты хочешь?

Марк положил руку на спинку сиденья и, улыбнувшись, сказал:

— Еще одну игру с большими ставками, дорогая.

Его потрясающая улыбка всегда действовала на Одри магически, и в этот раз она совершенно забыла об осторожности. Высокие ставки? На мгновенье ей послышался звон свадебных колоколов.

Если бы только это было на самом деле!

Марк был так красив, что у Одри все переворачивалась внутри при одном на него взгляде. Но разве такой мужчина может принадлежать ей? У него были лимузины, частные самолеты, прекрасные женщины, а у нее — подержанная машина, полная фигура и сомнительный успех в работе.

Одри оставалось лишь одно: просто ждать решения своей судьбы, сохраняя при этом достоинство.

Она посмотрела в тонированное окно.

— Хорошо, давай покончим с этим раз и навсегда.

Марк взял ее за подбородок, чтобы она посмотрела на него. Его глаза больше не улыбались, в них горел огонь:

— Пройдет еще немало времени, пока мы закончим.

Неожиданно Марк опустил стекло между пассажирским и водительским отсеками. Шофер повернулся к нему:

— Да, сэр.

— Где здесь лежат карты?

— В правом отделении, сэр.

— Спасибо.

Пока поднималось стекло, Одри одолевали мысли: что он собирается делать? Неужели он хочет сыграть в покер прямо сейчас?

Марк нагнулся к ней, чтобы достать карты из отделения, Одри отскочила от него, прикрываясь футболкой, словно щитом. Если бы она была сейчас одета, то не чувствовала бы себя такой беззащитной.

— Одна партия, — Марк перетасовал карты. — Ты подрежешь, а я сдам. Обычный пятикарточный покер, ничего особенного. Победитель получает все. — Он положил колоду между ними. — Подрезай.

Для Одри эта колода была русской рулеткой.

— Но у меня с собой нет денег. На что мы будем играть?

— Ставки будут очень высоки, — Марк снова улыбнулся, — я же говорил тебе, дорогая.