Нет ответа.

Тед постучал еще, громче.

Ответа не было.

Он распахнул дверь.

Кэсси стояла у дверей на балкон, спиной к Теду. Она переоделась в белую униформу; один локон уже выбился из-под шапочки и завился вокруг уха.

— Кэсси? — Его голос был холоден, как сталь в январский буран.

— Что? — Она не обернулась, ее голос был еще холоднее.

— Мне нужно ехать на лесопилку. Я подвезу тебя до работы, — сказал он твердо и начал закрывать дверь.

— Тебе не нужно на лесопилку, и я в любом случае собиралась идти пешком.

— Ты не пойдешь пешком. Вот так.

— Тед, прекрати. — Кэсси повернулась к Теду. Заплаканные глаза покраснели, тушь растеклась по щекам, оставляя темные полосы. — Наверное, Мария заставила тебя прийти сюда. Я знаю, что ты не хочешь везти меня. Я пойду пешком, а ты можешь убираться к черту. Или отправляйся туда, где собираются большие взрослые мужчины, когда мы, дети, идем на работу.

— Не будь дурой! — взорвался он.

— Я не дура! — Ее глаза сверкнули. — Это ты дурак. Солнце исчезнет с неба, а ты и не заметишь.

— Кэсси, я не стану спорить с тобой. Просто собирайся и спускайся вниз — я отвезу тебя на работу, нравится это тебе или нет. — Он погрозил ей пальцем. — Кстати, мама вовсе не заставляла меня приходить сюда.

— Я не верю тебе. Ты вежлив со мной только потому, что боишься своей семьи, — отрезала она. — Тебе наплевать на меня. Тебе наплевать на всех, кроме себя.

— Правильно. Только будь готова к восьми пятнадцати. — Тед хлопнул дверью так, что зазвенели стекла.

— Когда рак свистнет! — заорала Кэсси через дверь.

Ровно в четверть девятого Тед вышел из семейного офиса, расположенного над гаражом, и спустился в гостиную. За последний час он все равно ничего не сделал. Он сидел, положив ноги на стол и наслаждаясь тем, как восхитительное чувство гнева завладевает его телом и душой.

Он даже не подозревал, как приятно бывает сердиться, пока не начал анализировать, почему ему хочется порвать что-нибудь в клочья, бросить стеклянное пресс-папье в стену, отшлепать эту рыжую ходячую неприятность, которую он сам же привел в свой дом.

Он был рассержен почти так же сильно, как в тот день, когда это проклятое ружье убило его брата. Он вспомнил о том, как им было хорошо вместе, как они вместе набивали шишки, как смеялись вместе, и странное дело: вместо гнева умиротворение накрыло его, как теплое одеяло. Затем в его мыслях снова возникла Кэсси, и он разозлился. Как человек может быть спокоен в одну секунду и так зол в другую? Он слишком долго не испытывал никаких чувств и не мог сразу в этом разобраться.

Кэсси в комнате не было.

— Где она? — спросил он отца, который спрятался за газетой, притворившись, что читает. Тед заметил, что отец держал газету вверх ногами.

— Кто? — невинно спросил Боб.

— Где Кэсси? Я говорил ей, что отвезу ее на работу, — сказал Тед упрямо.

— Наверное, она тебя не услышала. Зато все в доме слышали, как ты хлопаешь дверью и орешь ей что-то насчет «не быть дурой». Ты это сказал? Я не очень хорошо расслышал. — Боб кашлянул, чтобы скрыть смешок.

— Да, я сказал именно это. Я не считаю ее дурой. Но она — самая невыносимая женщина, которую я встречал, — возмутился Тед. — Наверное, она все еще дуется в своей комнате, я должен пойти и забрать ее.

Мэгги и Мария вышли из кухни, вытирая руки о фартуки.

— Ищешь свою жену? — спросила тетя Теда. — Возможно, ты найдешь ее в полумиле от города. Она, ушла почти сразу после того, как ты хлопнул дверью и практически перебил все окна в доме.

— Черт побери! — прорычал Тед, но его мать понимала, что он не обращается ни к ней, ни к тете. Он выбежал из дома, прыгнул в машину и рванул с места так, что гравий полетел из-под колес. Тед вдавил педаль газа в пол, чуть сбросил газ, дернул за рычаг, переключая передачу; он повторял процедуру до тех пор, пока его машина не помчалась по проселку, ведущему к Мейсвиллу.

Тед заметил Кэсси уже на окраине города, в полумиле от клиники. Он затормозил так, что завизжали тормоза; за машиной остался десятиметровый черный след. Она не успела обернуться, как он выбрался из автомобиля и уже стоял перед ней.

— Я же сказал тебе, что отвезу тебя на работу! — заорал он.

— А я сказала, чтобы ты не беспокоился! — заорала она в ответ. — А теперь прыгай в свою новенькую тачку и поезжай обратно в офис, который устроил твой папочка, чтобы ты был при деле. Занимайся тем, что делают маленькие богатые мальчики, а я должна идти на настоящую работу.

Тед открыл дверцу, достал из-под сиденья веревку и направился к ней. Кэсси увидела, что у него в руках, и побежала. Она была невысокого роста, но росла в деревне и могла бы обогнать быка. Может, когда она окажется в клинике, то будет выглядеть, как будто на нее снизошел гнев Божий, но уж румянец на ее щеках будет точно.

Веревка раскрутилась в воздухе, словно лассо, и заарканила Кэсси, прижав ее руки к бокам. Не успела она сделать еще шаг, подумать о чем-нибудь или даже выругаться, как он трижды опутал ее веревкой и завязал узел. Тед взвалил ее на плечо, не обращая внимания на то, что она больно лягала его. Он открыл дверцу с пассажирской стороны и плюхнул Кэсси на переднее сиденье так, что у нее перехватило дыхание.

— Ты… ты… — Кэсси задыхалась. Она не могла подобрать для него подходящего эпитета.

— Я сказал, что отвезу тебя, — тихо произнес он. — Хочешь поспорить?

Она решила не удостаивать его ответом и мысленно прокляла тот день, когда увидела его в забегаловке на автобусной станции.

Через несколько минут он остановил машину у входа в клинику, не спеша обошел пикап, медленно открыл дверцу с пассажирской стороны и вытащил Кэсси так, словно она была не женщиной, а мешком с картошкой.

— Сейчас же опусти меня на землю и развяжи, — предупредила его она.

— Я отпущу тебя в клинике, я тебе это уже говорил, — парировал Тед.

Так он и сделал. В присутствии медсестры, глаза которой расширились до размеров блюдца. В присутствии доктора Брока, который не мог скрыть ухмылку. В присутствии злобной покупательницы из магазина одежды, которая никак не ожидала увидеть Кэсси в таком унизительном положении.

Тед развязал ее, держа за руки, чтобы она не дала ему пощечину, и поцеловал; этот поцелуй потряс ее сердце, ум и тело.

— Доброго тебе дня, Кэсси, — сказал он как ни в чем не бывало, как будто не сделал ничего особенного.

С веревкой на плече Тед вышел из клиники, насвистывая; Кэсси смотрела ему вслед; от возмущения она не могла вымолвить ни слова.

Глава 7

До того как Тед вернулся домой, Кэсси помогла Марии с ужином и уединилась в своей спальне с толстым любовным романом. Она услышала, как он вернулся, — его низкий голос доносился снизу и проникал сквозь дверь ее спальни. Мария сказала, чтобы он разогрел ужин в микроволновке; Кэсси надеялась, что жареная курица будет слишком жесткой, а комки в подливке — такими крупными, что он ими подавится. И что Мария подаст ему все это на красной салфетке.

Медсестра в клинике весь день хихикала по поводу того, как этот идиот связал ее и привез на работу. Воспоминания об этом были почти так же невыносимы, как и само случившееся.

Теперь весь Мейсвилл знал, что у них была типичная ссора молодоженов и что Тед победил.

Для нее это было хуже всего… то, что Тед победил. И что он поцеловал ее так, как будто это все меняло, и ушел, насвистывая. Черт побери, все отнюдь не было прекрасно, и она никогда, никогда не простит его за это унижение, даже если он пошлет извиняться целый хор ангелочков. Она будет страшно рада, когда пройдут пять месяцев и она сможет вернуться… Внезапно Кэсси поняла, что возвращаться ей некуда.

Тед сел ужинать; его тарелка стояла на красной подставке, приборы лежали на красной салфетке. «Мать знает, что я ненавижу этот цвет, — подумал он раздраженно. — Она сделала так, чтобы показать свое недовольство мной». Тед знал, чем она недовольна, но не собирался тащиться наверх и просить прощения только для того, чтобы не есть на красных салфетках.

Две недели Тед сознательно дотемна работал в офисе или в поле; ему приходилось довольствоваться разогретыми в микроволновке остатками ужина. Кэсси помогала Марии, работала в клинике и читала любовные романы в своей комнате. Прочитав семь штук подряд, она поняла, что страшно устала от хеппи-эндов; казалось, ее стошнит при виде еще одного романа. Ей хотелось смотреть телевизор в гостиной. Ей хотелось помогать Алисии заучивать латинские склонения. Ей хотелось украдкой смотреть на Теда.

Но ничто не могло заставить ее спуститься вниз, к семье — ведь она не сделала ничего плохого. Наконец Тед пришел к ней и просил прощения за ее унижение, иначе она осталась бы в своей комнате до весны, когда смогла бы подписать бумаги о разводе и стать свободной. Может быть, она подала бы на развод и на аннулирование брака просто для того, чтобы точно избавиться от него. Кэсси напоминала себе, что весна уже не за горами.

Глава 8

Это было чудесное февральское воскресенье, не жаркое и не холодное, один из тех дней, которые подходят для того, чтобы подхватить «весеннюю лихорадку». Тед был уверен, что именно это с ним и случилось. Его покойный дедушка всегда говорил, что «весенняя лихорадка» заставляет стариков думать о семенах картофеля и саженцах лука, а молодых — мечтать о любви. Лекарства от этой болезни не существует, добавлял он. Что ж, если дело в этом, подумал Тед мрачно… он переболеет этим.

По возвращении из церкви Тед и Кэсси были разлучены членами семьи; родственники как будто не видели их несколько месяцев. Эш внезапно захотел поговорить о странном шуме в двигателе своего автомобиля, а жена Эша отвела Кэсси в сторону, чтобы похвалить ее шикарный зеленый костюм и осторожно, шепотом, спросить, помирилась ли она с Тедом. Тед услышал вопрос тети — она могла шептать громче всех, но не ответ Кэсси. Он повернулся к дяде и нахмурился.

— Так что, помирился ты с Кэсси? — Эш прислонился к сверкающему радиатору своего черного пикапа, наблюдая за группками людей, болтающих между собой на лужайке у входа в церковь.

Тед оставил вопрос без внимания.

— Что случилось с твоей машиной, Эш?

— Ничего. — Эш ухмыльнулся. — Я просто хотел поговорить с тобой подальше от женщин. Но все напрасно. Несмотря ни на что, ты игнорируешь меня и Кэсси. Очень жаль, Тед. Если эта девушка тебе не нужна, ее перехватит кто-нибудь другой.

— Вот и отлично. Я не хочу ее, Эш, она мне даже не нравится.

Дядя проницательно посмотрел на него.

— Что-то подсказывает мне, Тед, что ты влюблен в нее, — наконец произнес он. — Это так?

— Влюблен в эту рыжую ведьму? — Тед засмеялся. — Было бы безопаснее влюбиться в пятифутовую гремучую змею.

Эш вздохнул:

— У нее есть характер, это точно. Поэтому мы все так любим ее. Что ж, счастливо, Тед. Мэгги приготовила окорок размером с половину этой машины и сладкого картофеля на целую армию. Можно подумать, что обедать придут не одни Уэллмены, а весь город.

— В последний раз я сбился со счета, пересчитывая Уэллменов, — сердито сказал Тед. — Их слишком много, и все не на моей стороне. Я думаю о том, чтобы отделиться, дать начало своей ветви семьи.

— В самом деле?

Эш хотел бы задать пару вопросов на этот счет, но его племянник уже уходил по направлению к автостоянке.

Тед очень внимательно обдумал слова дяди и выбросил из головы мысль о том, что он когда-нибудь полюбит Кэсси О'Малли. Это было невозможно. И непрактично. Даже если он уже женат на ней. Он настроил радио на любимую кантри-радиостацию и услышат последний хит о том, как певец женился точно на такой рыжей ведьме. Женщина в той песне промотала все, что было у певца, а остальное отдала на благотворительные цели. Жизнь с Кэсси была бы такой же, подумал Тед. Одно верно — с ней было бы не скучно. У него не было бы времени очерстветь, как это было с ним в последние семь лет. Она бы заставила его ходить по струнке до самой смерти, а потом последовала бы за ним на тот свет, где учила бы святого Петра, как управлять раем.

В следующую секунду Тед увидел, как по встречной полосе прямо на него летит автомобиль. За рулем была женщина, которая пыталась справиться с управлением, на заднем сиденье — дети. Затем он увидел, как разлетаются кусочки резины, и понял, что у нее лопнула шина. Поврежденный автомобиль стремительно приближался, и Тед круто рванул руль влево, чтобы уйти на другую полосу и дать женщине возможность проехать мимо. Но когда он выровнял свою машину, переднее левое колесо скользнуло в обочину, и он потерял управление.

Сцена разыгралась перед ним в замедленном ритме. Он крутанул руль, и женщина проехала мимо, едва не задев задний бампер его машины. Затем машина вышла из-под контроля. Тед врезался в телефонный столб, ударившись головой сначала о приборную панель, а затем о стекло. Он почувствовал боль в ноге, рука была холодной и мокрой и чертовски болела. И наступила темнота…

Мэгги напевала себе под нос, она была рада, что все устроилось. Окорок был запечен до совершенства, с корочкой из коричневого сахара и горчицы, с кусочками ананаса, и гарнир тоже был готов. Все были здесь, кроме Теда; она решила, что он заехал домой. Пойти в церковь в костюме — для мальчика это уже был подвиг… наверное, к воскресному обеду он захотел переодеться в джинсы. Если только он не забыл, что в это воскресенье обед был в ее доме…

Зазвонил телефон, Алисия взяла трубку. Секунду она слушала, внезапно выражение ее лица стало серьезным. Жестом подозвала дядю Брока и протянула ему трубку.

— Отделение «скорой помощи», — сказала она. — Несчастный случай.

— О черт, — пробормотал Брок. Выслушав медсестру, он побледнел. — Я сейчас приеду. Кэсси, Боб, Мария! Тед разбился, «скорая» везет его в больницу. Торопитесь!

Казалось, сердце Кэсси остановилось. Она не могла двинуться с места, и Брок снова крикнул, чтобы она поторопилась. Мария оцепенела. Боб вел ее под руку к машине, где их с нетерпением ждал Брок.

— Пойдем. — Боб обнял Кэсси за плечи, повел ее к машине и усадил на заднее сиденье рядом с Марией.

Брок схватил автомобильный телефон и набрал номер больницы.

— Дайте мне дежурного хирурга в отделении «скорой помощи». Это доктор Брок Уэллмен. — Он задал несколько вопросов и повернулся к брату: — Тед увернулся от встречной машины и врезался в телефонный столб. Водитель другой машины вызвал полицию по мобильному телефону, поэтому «скорая» приехала туда быстро. Но мы должны торопиться.

С сухими глазами, немая от шока, Мария крепко схватила Кэсси за руку. По щекам Кэсси текли слезы. Почему она была так холодна с Тедом? Почему, почему она не могла смирить свой нрав и отблагодарить его за все, что он для нее сделал? Тед может умереть; может быть, он уже умер. И он никогда не узнает, как она любила его… о Боже. До этой минуты она сама не знала об этом. Она положила голову на плечо Марии и заплакала о том, чему не суждено сбыться. Почему она, Кэсси, понимает все слишком поздно?

Кэсси распахнула дверцу даже раньше, чем Боб остановил машину, и побежала с Броком к автоматическим дверям отделения «скорой помощи». Коридор больницы напоминал пчелиный улей. Брок начал раздавать указания всем:

— Дайте мне рентгеновские снимки его головы, ребер, рук и ног и принесите Кэсси подписать бумаги о поступлении. Ставьте капельницу. Ему потребуется кровь, поэтому закажите две единицы. Он потерял много крови из-за этой глубокой раны на руке.

— Кэсси, уходи отсюда. Подожди в приемной с Бобом и Марией. Мария не должна это видеть. — Он проводил ее за двустворчатые двери и снова стал командовать. Кэсси успела оглянуться и увидеть Теда, окровавленного, лежащего без сознания на каталке; в это время вбежала бригада травматологов.

Она споткнулась и полетела прямо на Боба. Она упала в обморок — Боб успел подхватить ее.

Когда Кэсси пришла в себя, она лежала на диване, обитом винилом, вокруг нее собралась вся семья Уэллменов; они выглядели обеспокоенными. Она боролась с туманом в голове… Мария плакала… почему?

«Тед! — закричал голос в ее голове. — Он умер! Он разбил машину и умер, Мария только что узнала об этом…»

…Кэсси снова стала погружаться в темноту, но медсестра мягко потрепала ее по щеке.

— Миссис Уэллмен, пожалуйста, дышите глубоко.

Кэсси повиновалась, поняв, что медсестра назвала миссис Уэллмен ее. Не Марию.

Медсестра и Боб помогли ей сесть в кресло; она зарыдала, закрыв лицо руками. Мария обняла ее за плечи.

— Не плачь, иначе тебе станет хуже, Кэсси. Врачи позаботятся о Теде, — сказала она мягко.

— Но, Мария, он уже умер. — Кэсси зарыдала еще громче.

— Нет, дитя мое. Он не умер, и он не умрет. Он пострадал, но он поправится.

— Я злилась на него, — причитала Кэсси. — Я не знала…

— Я знаю, что вы поссорились, Кэсси. Когда он поправится, вы сможете помириться, — убежденно сказала Мария.

Кэсси удивилась ее спокойствию, но затем вспомнила, что пришлось испытать Марии. Казалось, ничто не может пошатнуть ее веру в то, что Бог не отнимет ее единственного сына.

Кэсси перестала плакать так же внезапно, как и начала. Когда ей стало лучше, он встала и заходила по комнате. Настроение ежесекундно изменялось, колеблясь, словно маятник, от гнева до печали. В одну минуту она была готова упасть на колени и молить Бога сохранить Теду жизнь; в следующую — злилась на себя за то, что всегда была такой эгоисткой, нетерпеливой и сердитой с ним. И даже не могла вспомнить почему. Сейчас все это было не важно.

Расхаживая по холлу, она вспоминала Теда, каким он был в той забегаловке при автобусной станции, Теда, целующего ее на свадьбе, Теда лицом к лицу с ней, когда они спорили о том, что должна делать и какой должна быть «настоящая жена». Когда она дошла до конца холла и повернула обратно, мысленному взору представилось его израненное, переломанное тело, и ее ошеломили чувства, которые она даже не могла определить.

Кэсси хотела, чтобы он жил, жил, чтобы у нее был шанс полюбить его. Эта жизнь была так сложна и так несправедлива! Она поняла, что, несмотря на различия между ними, они подходили друг другу, и она надеялась, что они смогут начать все сначала…

Она восстала против холодного рока, который сначала сразил Джона, а теперь его брата, и заплакала.

Сквозь слезы Кэсси увидела вспышку яркого, горячего розового цвета — это цвели кусты под окнами больничного коридора. Бабушка называла их огненными кустами, они были предвестниками весны — первые живые существа, раскрашивающие мир после зимы. Кэсси не хотела, чтобы они цвели. Ее мир внезапно снова наполнился смертью… серой смертью, как самый зимний холодный день.

Она вышла наружу глотнуть свежего воздуха и обломила расцветающую веточку «огненного куста». Ей хотелось оборвать каждый блестящий цветок и… Кэсси снова вспомнила свою бабушку, как она заботилась о тех, кто нуждался в помощи. Она не спорила с Богом, а делала то, что нужно было сделать. Она бы точно знала, что нужно делать в такой ситуации.

Кэсси подумала еще минуту, затем пошла обратно — утешать Марию.

После двух томительных часов ожидания Брок распахнул двери в приемную.

— Тед выкарабкается, — сказал он устало. — У него сломаны правая рука и левая нога. Страшное сотрясение мозга и шестнадцать швов на лбу. — Слезы потекли по его щекам, и его голос дрогнул. — Боже мой, в какой-то момент я подумал, что мы потеряли его, Боб. — Он подошел к брату и крепко обнял его.