— Мам, — Джим коснулся ее запястья. Она медленно подняла голову, словно это неожиданное прикосновение напугало ее.

— Извините, извините, очень приятно, — она схватила Мэри за руку, которая, упав, уже повисла, как пластиковый пакет на дереве, и чмокнула ее в щеку. — Я Джульетт, и я знаю, что Джеймс уже успел наговорить вам про меня всяких ужасов. — Ее улыбка была слишком слабой, чтобы быть искренней.

Пока они сидели, изучая меню, а Джим отвечал на какие-то вопросы про клинику, Мэри пыталась как-то упорядочить свои впечатления от них обоих при помощи полусырых идей, которые, как она понимала, просто не успели развиться до сколько-нибудь определенных ожиданий. Джульетт была хрупкой, тихой и изящной, особенно по сравнению со своим большим и громким, как жизнь, мужем.

— В любом случае, сынок, приятно видеть тебя наконец с подружкой. Мы-то уж начинали думать, что тут что-то не то. — Должно быть, Мэри выпучила глаза, потому что Ричард успокаивающе похлопал ее по плечу. — Шутка, шутка! Но он уже давненько не приводил никого в дом. Джульетт, когда это было в последний раз? Джеймсу как раз тогда стукнуло двадцать, верно? А как теперь поживает Иви? Наверняка у нее все отлично. Она всегда была такой успешной. — Мэри заметила, как у Ричарда вспыхнули глаза. — Ты знаешь о ней что-нибудь?

Мэри смотрела на свою салфетку. Она знала, что у Джима было не так уж много реально серьезных бывших (что само по себе было странно, учитывая, каким он был сокровищем), но она могла себе их вообразить. Блондинки с ногами, наверняка породистые, как скаковые лошади.

— Нет, ничего. Это все было уже так давно, с тех пор все… изменилось. И в любом случае для меня теперь существует только одна женщина. — Он протянул руку и стиснул сжатую ладонь Мэри.

— Рад слышать, — сказал Ричард, наполняя вином бокалы. Джим уже выпил больше остальных. — Мэри, Джим говорил, вы занимаетесь отельным бизнесом? Это такой способ сказать, что вы работаете на ресепшен? — Его смех разнесся по всему залу. Никто его не поддержал.

— Отец! — Мэри видела, что Джим готов сцепиться с ним, но считала, что лучше бы ему не связываться; попытки возражать на подобные замечания только укрепляют снобизм. Богатым только того и надо — неужели они всерьез думают, что мы не понимаем их шуток?

— Вообще-то, я начинала на уборке, — вступила Мэри. — Потом дослужилась до работы на ресепшен, а теперь я организую приемы. Это отель «Стормонт», в Белфасте — может, вы слышали?

— Нет, не припоминаю. Но вот Джеймс расхваливал его на все лады. — Ричард казался слегка смущенным. Мэри внутренне одобрительно похлопала себя по спине. Она справится — один предрассудок за другим.

— Ну, это неудивительно. Хотя, если честно, он действительно милый. Содержится в порядке. У нас часто играют свадьбы. — Мэри надеялась, что упоминание о свадьбах может вовлечь Джульетт в разговор. Она не то чтобы скучала, но явно витала где-то еще. Смотрела куда-то вдаль, скользила пальцами по ножке бокала, вращая его содержимое.

— Очень мило. Очень мило. А чем вы еще занимаетесь — помимо работы?

— Мэри художник, — Джеймс положил руку ей на бедро, неприлично высоко. Мэри попыталась приподняться на стуле, надеясь, что рука опустится. — Она делает потрясающие карты, из ткани. Вы не поверите, пока не увидите сами.

— Звучит впечатляюще. — Казалось, интимный жест Джима напомнил Ричарду о его собственной жене. Он погладил ее по руке, и она взглянула на Мэри.

— Мы бы могли что-нибудь заказать. Может быть, Скай… [Скай — остров в архипелаге Внутренние Гебриды, на западе Шотландии. Но в данном случае, возможно, имелся в виду коктейль «Скай».] — пролепетала Джульетт, и Джим с Ричардом опустили взгляды на стол. Джим, прижимая палец к тарелке для хлеба, подбирал рассыпанные крошки.

— Не сейчас, дорогая, — сказал Ричард, опуская руку. Мэри попыталась поймать взгляд Джима, но он не отрывал его от зернышка овсянки, скользившего под указательным пальцем. Мэри предпочла бы даже надменные выпады Ричарда наступившей за столом тишине. Она была какой-то жутковатой. Для постороннего человека это было непостижимо.

К общему облегчению, принесли еду. Мэри удалось увести разговор от темы Ская и ассоциаций, которые она явно у всех вызывала. Они обсудили работу Джима, детей какой-то кузины, которым не нравилось начало семестра, как Мэри поняла, в частной школе. Но Гебриды нависали над ними, отбрасывая на стол какой-то отблеск, который Мэри постоянно и сознательно пыталась обходить. Когда тарелки забрали, Ричард тут же попросил счет и, несмотря на возражения Мэри, не стал даже ничего слушать об ее участии. Было очевидно — он считает, что ее карточка не пройдет.

Джим вытащил ее на улицу так быстро, что Мэри даже не успела зайти в туалет.

На улице было шумно. Духовой оркестр играл перед восторженной толпой. Им трудно было расслышать друг друга в этом гаме.

— Итак?.. — спросил Джим по дороге домой. — Ты выжила?

— С трудом.

— Ты отлично держалась. И, знаешь, извини за то, что отец говорил насчет твоей работы и всего этого.

— Джеймс, я этого не стыжусь. Или ты считаешь, что я должна?

— Господи, нет, конечно! С чего ты вообще такое взяла?

— Ну, для начала, с того, что я не Иви. Я работаю в отеле, меня вряд ли можно назвать «успешной».

Имя Иви прозвучало всего-то — раза два, да? И тем не менее Мэри знала, что, кем бы она ни была, какой бы породой и степенями ни обладала, именно ее Уитнеллы действительно хотели видеть своей невесткой.

— Я не хотел быть с Иви. И никогда не буду — ясно? Я хочу быть с тобой. И только с тобой.

Отпустив руку Мэри, Джим прижал ее к себе. Она почувствовала запах красного вина, более спиртной, чем фруктовый, и его одеколона. Какое-то мгновение весь мир вращался вокруг их прижатых друг к другу тел, пока Мэри пыталась отделить обнимающего ее мужчину от жестоких предположений людей, вырастивших его.

Когда она стала уверена, что ее голос не задрожит, она спросила:

— А что там такое со Скаем? Почему вы все так… затихли?

Молчание.

— Эй? Что такое случилось?

Джим рассеянно смотрел куда-то за плечо Мэри, на стоящие вдалеке машины. У него был такой же отсутствующий вид, как у его матери во время ланча. Наконец он тряхнул головой и поцеловал ее в лоб.

— Давай поговорим дома.

— 8 –

2005

Короткая дорога на метро обратно домой дала Мэри возможность приглядеться к малозаметным переменам в человеке, который находился рядом с ней. Он продолжал держать ее за руку, но ей казалось, что его пожатие стало слабее. Они ехали молча, если не считать замечаний, которыми она время от времени пыталась перебить собственное ощущение неловкости. До этого момента все время, проведенное ими вместе — только вдвоем, — было исключительно прекрасным. Шутки, взрывы смеха, обмен тайными взглядами поверх чашки кофе или коктейля, напрочь затмевающими весь остальной мир. Теперь же, после одного-единственного упоминания Ская за ланчем с родителями, Мэри чувствовала, что между ними начинало появляться отчуждение.

— Прости, — проронил он, когда они вошли в квартиру.

Налив себе виски, Джим рухнул на диван. Мэри выбрала кресло напротив. Ей не показалось — он избегал смотреть ей в глаза. Ему даже не хватило любезности предложить ей тоже чего-нибудь выпить. Хотя она как раз нуждалась в выпивке. Вот оно? Она только не могла понять, зачем нужно оплачивать полет, чтобы расстаться с кем-нибудь в личном присутствии.

— Насчет мамы… Понимаешь, я должен был раньше тебе сказать. Было нечестно вываливать это на тебя вот так. Я надеялся, что она будет как-то получше. Что все будет получше. Что, может, если я снова кого-то приведу, ей придется нормально себя вести.

— Погоди — что будет получше? Я ничего не понимаю.

— Она… Вообще все.

— Тебе придется объяснить получше. — Мэри сама удивилась, как жестко прозвучал ее голос. Она прилетела сюда, пожертвовав заработком за выходные. И она не собиралась тратить время на какие-то жалкие извинения. — Ты вывалил на меня своих родителей. Я чертовски неловко себя чувствовала, пока мы обсуждали твою бывшую — прелестную Иви, — а теперь ты так и собираешься держать меня в неведении?

Джим поднял взгляд.

— Так ты хочешь узнать про Скай?

— Да.

Мэри увидела, что его взгляд снова упал. Раньше Джим всегда казался очень искренним. Но, с другой стороны, подумала она, он ни разу не вдавался ни во что более личное, чем недовольство своей профессией. А новый уровень откровенности явно вызвал заметное напряжение. Пытаясь подобрать слова, он обдирал засохшую кожицу с верхней губы.

— Там умер Сэм, — наконец выдавил Джим. — Мой брат Сэм.

— Боже мой, Джим, мне так жаль — Мэри хотелось стукнуть себя за то, что она не была с ним более терпелива. А теперь ничего не вернешь — ни слов, ни тона. Сначала сказать, потом подумать — в этом она вся. Когда-нибудь она за это расплатится.

— Ничего. Должно быть ничего. Это было очень давно — прошло уже двадцать лет. Но для мамы это, увы, не так.

Мэри уже была готова раскрыть рот, чтобы извиниться, но сумела вовремя удержаться. Последнее, чего еще не хватало, — вести себя как будто бы дело в ней. Она и так уже сумела напортачить.