Старпом что-то шепчет минеру, и тот тоже спускается вниз. Наверх поднимается командир.

— О, не спится, тащ командир?

— Да что тут суета какая-то происходит: тем прибыть, тем убыть, то плывем, то стоим… Уснешь тут!

Командир свешивается вниз рядом со старпомом.

— О, так мы добычу захватили? Грабим уже?

— Так это наши рыбаки, тащ командир!

— Которые дерзко нарушают запрет на посещение района? — кричит командир вниз.

— Да вот рыба забывает у вас спрашивать про запреты районов! — не менее дерзко отвечают снизу.

— А могла бы!

— Ага! А ты кто такой?

— А я командир подводной лодки!

— А до того кто был?

— Старпом! Он и сейчас тут. А ты?

— А я — капитан рыболовного траулера!

— Тоже ничего! А принцессы-то у вас есть на борту?

— Какие принцессы?

— Желательно — прекрасные!

— А скока хошь! У нас в кого ни плюнь — все прекрасныя принцессы! Особенно как рыбу надо тралить или порядок наводить!

Боцманская команда внизу уже наладила веревочную грузовую переправу, и сначала на траулер пошли мешки, а потом аккуратно укутанная трехлитровая банка. Банку передали капитану.

— А это что? — показал он наверх на банку. — То, что я думаю?

— Нет, это святая вода из колодца Марии! Прямо из Назарета!

— Так я и думал!

— За рулем не пить! — предупредил командир.

— Ну что вы, что вы! Только попробуем! А пить — нет, не будем!

Два мешка рыбы перекочевали на лодку, следом прибрали концы.

— Ну, отчаливай потихоньку! — махнул командир рукой. — Только в корму мне не иди — в винты засосет еще! Серега, давай, трогай потихоньку.

— Центральный, мостику!

— Есть центральный!

— Левая вперед двадцать, правая вперед десять!

— Есть левая вперед двадцать, правая вперед десять! Работают левая вперед двадцать, правая вперед десять! Прошу разрешения третьей боевой смене завтракать!

— Завтрак третьей боевой смене разрешаю! Обе вперед двадцать!

Коротко рявкнув на прощание рыбаку «Тифоном» (рыбак пискнул в ответ какой-то своей сиренкой), лодка, медленно набирая ход, двинулась дальше в туман — занимать следующий свой полигон.

— А я думал, скучно будет, — уселся на мостике старпом. — А ты гляди, уже и вахта к концу подошла незаметно. Да, минер?

— И не впустую! Ухи теперь хоть свеженькой навернем на обед!

— А с чего ты взял, что это на всех? Может это я для нас с командиром по мешку выпросил, а?

— Ага. «Не верю», как говаривал, бывало, один мой старый знакомый.

— А вы знакомы со Станиславским?

— Наполовину.

— Это как?

— Ну я с ним — да, а он со мной — нет.

— Боцман, ты опять куришь, что ли? Сколько можно уже травить мой молодой организм пассивным курением? А? Молчишь? А где бутерброд, который ты от командира нам нес, кстати? Сожрал уже?

— Не, забыл про него. И не вам, а минеру. Где он, блин… А, вот! Помялся немного…

Снизу высунулась на мостик рука, в которой было что-то бесформенное в пакете:

— Держите там!

— С колбасой был, — минер вертит комок в руках, — и сыр вон… по пакету размазан.

— Дай сюда. — Старпом развернул пакет и выбросил его содержимое за борт. — Тебе, владыка морей Посейдон, приношу я эту жертву!

Пакетик старпом убрал в карман.

— Вот у Посейдона-то радости сейчас будет! — острит минер. — Такой лакомый кусочек: и спиртовой батон тебе, и плавленый сыр из банки со штампом семьдесят второго года, и колбаса «Друг человека»! Представляю, какой там пир сейчас закатят на дне морском!

— А я не про бутерброд, может, а про тебя. Бутерброд — так, прикормка, а сейчас мы с боцманом тебя за борт выкинем.

— Мостик, штурману!

— Есть штурман!

— Для своевременного занятия полигона рекомендую курс триста десять и скорость двенадцать узлов.

— Курс триста десять утверждаю, скорость двенадцать отставить, считай на восемь, пока туман не растает!

— А что там с туманом?

— Клубится уже — сейчас осядет.

А туман и правда уже начал оседать. Похандрив, природа, видимо, подумала: ну и ладно, ну и пусть дальше не ждут от меня милостей, а берут их собственными руками. И начала выкатывать на горизонте солнышко, расцвечивать туман поверху заревом, собирать его в тугие комки и топить в море. День обещал быть погожим.

Гроза

Белые сполохи молний полоскали воздух от края до края моря. Грома сначала не было слышно вовсе, но ночь была такой черной, а море таким бесконечным, что видно было далеко, казалось — до самого горизонта и еще чуточку дальше. И вот оно только что черное шумит внизу и чуть светлее — воздух сверху. А потом слева, будто от самой луны (вернее, того места, где она сейчас должна бы висеть) и до каждого гребня волны на много кабельтовых вперед словно яркая серия вспышек огромного фотоаппарата: на миг, потом снова, уже правее, еще — уже прямо по курсу и уходит вправо, совсем пропадая. Но ненадолго. И повторяется снова. И когда повторяется, кажется, что будто даже дышать тяжелее и не только воздух вдыхаешь, но и вот этот свет — сухой и холодный. А потом пришел и гром: сначала тихим недовольным ворчанием издалека, но чем ближе к грозе, тем громче, настойчивее и ниже, пока не начал кататься огромными валунами прямо над головами.

— Прямо ух, да? — сверил свои ощущения вахтенный штурман на мостике.

Говорить не хотелось. Тут такое вокруг, что как ты ни строй из себя героя, а все равно выглядеть будешь не страшнее комарика. И даже без фонарика.

— Ну норм так, — откашлялся старпом, — хотя бывало и поухтее, конечно.

— Прямо в грозу идем? — крикнул снизу рулевой.

— Прямее не бывает, — подтвердил штурман, — аккурат в самый ее центр!

Молнии уже стали различимы — не сполохами, а ломаными линиями молочного цвета втыкались в море и будто плясали на нем, и не слева-направо, а сразу везде спереди, куда хватало глаз.

— Того бы… — как бы подумал вслух рулевой. — Нырнуть бы, что ли, нет?

Издалека уже шумел дождь. По звуку пока еще было непонятно, лил он сплошным потоком или моросил бесконечной мелочью.

— Да что вам нырнуть бы только, а? — Старпом вздохнул. — Как кроты, чесслово, лишь бы в норку забиться.

— А чо такова-та? — не понял рулевой.

— Да ничо! Моряки же мы или где? Давайте же вон как настоящие — девятый вал, все вот это вот! Хлебанем!

— А так игрушечные будем, если нырнем? — не унимался рулевой.

— Тем более и командир добро давал, если что, — поддержал рулевого штурман.

Говорить все время уже не получалось — приходилось делать паузы на гром, потому что за ним не было слышно не то что слов, но и собственных мыслей. Усилился ветер — задул прямо из грозы холодом и сыростью.

— Угу. Проголосуйте еще, ну. И на вид мне поставьте.

Старпом наклонился к переговорному:

— КП [КП — командный пост.] один-пять, мостику.

— Есть КП один-пять.

— Антоныч, что там с запасом ВВД?

— Молотим изо всех сил. Восемьдесят процентов.

— Сколько компрессоров?

— Два больших и два маленьких.

— А еще два больших запустить можем?

— Если родина прикажет, то да. А так — не очень желательно.

— Часа два до полного запаса?

— Не меньше. А что случилось?

— Ну поднимись на минутку.

— Есть, бегу!

Было уже понятно, что дождь шел сплошным потоком — и слышно и видно, когда молнии. Еще сильнее похолодало.

— Ух ты, ничего себе тут у вас! Красота-то какая! Ребята, — вахтенный инженер-механик закурил, — да вы же как настоящие моряки прямо тут! Не то что мы там, ну! Прошу разрешения закурить!

— Во-о-о-от! — Старпом назидательно поднял палец. — Видите! Слушайтесь старших, всегда вам говорю! Ноют, Антоныч, про погрузиться, трусишки зайки серенькие!

— Ну, при восьмидесяти процентах можно, что. Командирская группа полная. Так что смотрите сами, но я бы — не-е-е-ет, что вы! Это же ух у вас тут! А у нас там что? Сухо, тепло, светло и уютно: тьфу, а не боевой корабль! А тут-то вон оно: красота и буйство во всей своей силе! Я такое только в телевизоре и видел. А вам везет, да. Не то что нам. Ну так я пошел, ладно, а то как там без меня крейсер, сами понимаете. Да и зябко у вас тут как-то.

— А где мой вахтенный офицер? Не видал там? А то я как послал его отсеки осмотреть, так он уже до Гренландии дошел небось!

— Сейчас взбодрим его, не смейте сомневаться! Как штык будет!

— Антоныч! — крикнул уже в рубочный люк рулевой. — А это не опасно? Гроза же!

— Не ссы! Мы же резиновые!

Пока еще не сильно, но уже заметно и настойчиво начало качать: лодка сначала зарывалась носом в волну, потом медленно взбиралась на нее и ухала снова вниз. Если бы не огромный размер корабля, то было бы уже весело и внутри его.

— А что у вас тут? — Наверх выскочил вахтенный офицер. — Я же уходил — нормально все было!

— А ты еще через два дня вернулся бы, так глядишь и к пирсу уже швартовались бы! Где был-то, а? С ужина пробу снимал?

— Да как? Когда бы? Все отсеки толком обойти не успел, ВИМ [ВИМ — вахтенный инженер-механик.] кричит: потеряли вы меня! Так а что мы, погружаться будем?

— Еще один!

— Мы уж как только ни намекали, — вздохнул штурман, — но, видимо, нет! Будем как настоящие моряки!