— Какой он у тебя сундук, Сэм! — смеётся она. — Как ты совсем!
Я смущённо улыбаюсь.
Ли хватает Бакса за уши, он злобно рычит.
Ли смеётся.
— Я ловчее тебя! Ты, увалень!
Сама Ли ходит на гимнастику, и поэтому она очень ловкая.
Но Бакс всё равно ловчее. Он ведь собака. А любая собака в десять раз ловчее самого ловкого человека. Вот, например, Ли очень любит неожиданно щёлкать Бакса по носу. Не знаю, чего уж интересного в том, чтобы щёлкать пальцем по мокрому собачьему носу, но многим людям это нравится. Ли тоже. За те доли секунды, что её рука тянется к его морде, он может отпрыгнуть по крайней мере пять раз, но, чтобы сделать ей приятное, он сдерживает рефлексы и дожидается, когда её палец коснётся кончика его носа. Я-то его, хитрюгу, знаю.
— Попался! — радостно крикнет тогда Ли, а я сделаю вид, что жутко расстроен неловкостью своего пса.
Затем она назовёт его ещё раз сундуком и угостит собачьим печеньем. Я сделаю пальцами запрещающий знак и возьму печенье сам.
— Ты чего? — удивится Ли. — Ешь собачье печенье?
— Ага. Оно вкусное. Вот попробуй!
Ли тоже берёт круглый сухарик прямо из-под носа жалобно скулящего Бакса. Пробует.
— И в самом деле вкусное. Только несолёное.
— Собакам солёное и сладкое нельзя, — объясняю я. — А сухарики вкусные, мы раньше всегда их ели. Поешь, водичкой запьёшь, и всё в порядке.
— А чего Бакс их не кушает? — спрашивает Ли.
Бакс скулит громче. Я разрешительно подмигиваю ему. Он зарывается мордой в сухари и аппетитно хрустит.
— Хороший. — Ли снова щёлкает его по носу.
Бакс не обращает внимания, не уворачивается. Пусть Ли думает, что это она у нас тут самая быстрая.
— У нас тоже раньше собака была. — Ли треплет Бакса по голове.
Ей можно. Из остальных никто не решается, разве что Ма. Да и то с опаской.
— Собака была у нас. — Ли гладит Бакса по спине. — Породы лабрадор. Только её потом машиной сшибло. А ты, Бакс, злодей! Кто в гостиной на диване валялся? Селёдка снова ругаться будет — ты ей на диван шерсти напустил, а ей убирать. А это, между прочим, исторический диван, на нём однажды сам Гагарин сидел!
Я киваю головой и стучу кулаком Баксу по голове. Я-то прекрасно сознаю, что диван — вещь историческая, только вот Баксу на это глубоко наплевать. Ему что Гагарин на диване сидел, что Маленький Мук — всё едино. Он знает, что на диване очень удобно валяться. Вот он и валяется. Я сижу в кресле, смотрю телевизор, а Бакс лежит на диване и тоже смотрит. Во всяком случае, делает вид, что смотрит.
А Селёдка — это наша домработница. Её зовут Изольда, но на Изольду она совершенно не похожа. Похожа на селёдку. Так и зовём.
— Селёдка его пылесосом! — смеётся Ли. — Всю пыль из него вычешет!
Бакс боится пылесоса. Это ужасно смешно. Почти шестидесятикилограммовая зверюга, способная перекусить дюралевую трубку толщиной в большой палец, при первых же пылесосных звуках прячется под кресло или в какую другую щель и не появляется, пока уборка не будет окончена. Как щенок. Селёдка этим пользуется и Бакса моего всячески ущемляет. По дому гоняет.
Впрочем, Бакс ей мстит. Несёт, бывало, Селёдка чай на веранду, а Бакс спрячется в кустах, а когда Селёдка проходит мимо — как выскочит! И морду ещё такую зверскую сделает, что кто угодно испугается, не только Селёдка. Селёдка взвизгнет, поднос у неё на траву упадёт, а Баксу только того и надо — быстренько все пирожные и сахар проглотит — и в сад, под деревом дрыхнуть. А Селёдка назад в дом идёт — за новыми пирожными. А обратно уже с пылесосом — чтобы Бакса отпугивать. Такая у них война.
А вообще-то мой Бакс — добрейшее существо. Недавно Ли притащила из школы белую крысу, так этот дурень её взял, да и тяпнул, думал, игрушечная. Крыса, конечно, всмятку, Ли в слёзы. А Бакс как понял, что натворил, — так чуть не рехнулся. Заскулил и под дом забился, еле я его оттуда выманил. Он потом неделю переживал — ничего не ел, а это для него пытка настоящая.
— Помнишь Селёдку? — спрашивает Ли. — Тётю Изольду? Пылесос помнишь?
При слове «пылесос» Бакс морщится и показывает зубы.
Ли покатывается от хохота.
— А ну, найди Селёдку! — говорит Ли.
Я одобрительно киваю.
— Давай, поищи её, — просит Ли.
Бакс поднимает морду вверх и втягивает воздух. Морда его начинает дрожать и дёргаться, я просто вижу, как сквозь его мозг проносятся сотни, тысячи запахов, окружающих нас со всех сторон и нами не слышимых и не ощущаемых.
Яблоки, яблочная кора, баранина с кухни, бензин из гаража, сигареты — это Ма втайне курит, пыль, в углу сада кроличье семейство, соседи топят углём, одеколон «Арктика» — это Па, кожа дивана… Ага, так и есть. Селёдка. Рубит в кухне салат…
Бакс уже собирается выпустить наполнившие его голову запахи обратно, в мир, но вдруг там, в мешанине сотен и тысяч оттенков, он ловит то, что заставляет его задержать выдох.
Запах. Неуловимый, практически неуловимый, одна частица на миллион.
Бакс поворачивает морду ко мне, и я вижу, как шерсть у него на загривке поднимается, а глаза выкатываются. Зрачки расширены.
Такого Бакса я видел всего один раз.
…Мухи. Огромные чёрные мухи въедаются в ещё живое мясо…
Собака напрягается, готовая сорваться с места, я с трудом удерживаю её за поводок.
— Что это? — спрашивает Ли. — Что с ним?
— Не знаю, — отвечаю я. — Что-то почувствовал.
— Что?
— Всякое может быть, — говорю я. — Может быть, котяра этот…
Бакс смотрит в сторону сада и дрожит, я чувствую, как ходят под шкурой его мышцы.
Он рычит.
— Скажи. — Ли треплет меня за рукав. — Скажи, а то я буду всякую ерунду выдумывать и только напугаюсь.
Я смотрю на Ли.
— Я никому не разболтаю, — уверяет она меня. — Честное слово, никому не разболтаю…
Бакс рычит, я с трудом удерживаю его.
Но тут налетает северный ветерок, и Бакс неожиданно успокаивается. Я отпускаю ошейник.
— Я видел чёрную собаку, — сообщаю я.
— И что? Вокруг полно чёрных собак. А там под забором есть хороший подкоп, Бакс вырыл. Слушай, а может, он на собаку и рычал?
— Ты не поняла, — я усаживаю Бакса на землю. — Это не простая собака.
— Бешеная? — испуганно оглянулась Ли.
— Не бешеная… Это… другая собака… Таких собак видят перед тем, как случится что-либо нехорошее. Это как дурная примета…
— Всё-всё-всё, — замахала руками Ли. — Дальше не рассказывай! Я не люблю всякие страшилки…
Я пожал плечами.
— Это не значит, что обязательно что-то плохое случится, — сказал я. — Но когда видишь чёрную собаку — это знак. На это нельзя не обращать внимания…
— А ты откуда знаешь, что это знак? — спросила Ли.
— У нас в приюте истопник был, его Сухим звали, — ответил я. — Он всё про разные знаки знал. Всех нас учил. У него поперёк тела шрамы в несколько рядов шли…
— Откуда?
— Он говорил, что оборотень.
— Оборотней не бывает, — сказала Ли.
Я промолчал.
— Ну, хорошо, будем считать, что наш Бакс почуял оборотня, — захихикала Ли. — У меня есть серебряные серёжки, можем их переделать в пули.
— Отличная идея, — сказал я. — Но только не сейчас, сейчас слишком жарко, чтобы плавить серебряные пули.
— А что делать тогда будем? — спрашивает Ли. — В догонялки не будем играть, надоело. В прятки тоже. Может, погуляем? До озера и обратно?
Я не против погулять. Бакс же при слове «гулять» начинает приплясывать.
— Вот и отлично, — говорит Ли.
И она попыталась снова щёлкнуть Бакса по носу, но в этот раз он решил уклониться.
После чего мы направились к воротам. Ли шагала впереди, я тащился сзади, Бакс, как самая настоящая телохранительская собака, брёл за мной — прикрывал спину.
Возле ворот нас догнал на машине Па. Он затормозил и опустил стекло.
— Гулять идёте? — спросил Па.
— Ага, — ответила Ли. — К озеру спустимся. Лимонаду купим.
— Понятно… — Па почесал подбородок. — Вы там повнимательнее смотрите.
— А что?
— Кики пропал, — сказал Па. — Вчера с утра куда-то ушёл, и всё, больше нет. Мать расстроена. Плачет.
— Может, погулять пошёл, — предположила Ли.
— Он раньше никогда на ночь не задерживался.
— А может, он на чердак залез? — ещё предположила Ли.
— Чердак я прошлым летом забил, забыли, что ли?
— Он всё-таки кот… — сказала Ли.
Па покачал головой, открыл ворота и поехал в город.
— Кики пропал, — задумчиво произнесла Ли.
Бакс гавкнул, выражая сдержанную радость.
— Может, ещё отыщется, — предположил я.
Так и началась вся эта история.
