— Вот и никто не знает. А может, там как раз радиотелескоп? Или еще что… похуже.
— Что похуже?
— Папка как-то рассказывал, — Дюшка сделал шепот еще глуше, почти неразличимый стал у него шепот. — Они с начальником райпо на рыбалку поехали на Черные озера, за карасями, да заблудились там. Полдня болтались, вышли на дорогу лесную. А по карте никакой дороги и быть не должно. Ладно, потопали по дороге…
Дюшка оглянулся.
Сейчас расскажет ужасное. Я уже привык. Если Дюшка не рассказывает что-то ужасное в конце истории, то и слушать неинтересно.
— Вот они идут по этой дороге, идут, и вдруг папка замечает такую ерунду: дорога вроде песчаная, а следов на ней не остается.
— Как это?
— Не то чтобы совсем не остается, а не держится след. Секунду-другую на песке еще отпечатывается, а потом раз — и нету. И гладко все.
Дюшка развел руками, точно разглаживая невидимую песчаную дорогу.
— Но это еще не все, — продолжал он. — Идут они идут, и вдруг раз — в глазах у папки раздвоилось все, ничего не видит, только слышит — бух, бух, бух вокруг — звуки такие глухие. Папка на землю повалился, за голову держится и лежит, глаза закрыл, по сторонам посмотреть боится. А рядом дядька этот из райпо визжит. И гудит все, точно под землей поезда куда-то едут. Потом стихло.
Дюшка вздохнул.
— Папка сел — глядит — а вокруг птицы валяются дохлые. Это они с таким звуком с неба падали. И дымятся эти птицы все. И у другана его башка тоже дымится. Они всю рыбу бросили, все удочки бросили, все бросили и побежали, побежали.
— А дальше?
— Поблуждали потом день еще почти, да к Абросимову выбрели. Спрашивают у местных — что это было, а те им и отвечают — Соленый Бор. Там много странного творится, так что лучше вам забыть про это и никому не рассказывать.
— И все?
— Начальник райпо пить бросил, — сказал Дюшка. — А через полгода облысел совсем.
— Но твой папка-то не облысел, — напомнил я. — И не бросил.
— У него голова чесаться стала, — сказал Дюшка. — И по ночам чужим голосом разговаривает.
Я хотел сказать, отчего его папка по ночам дурным голосом разговаривает, а с утра в аптеке боярку покупает, но не стал уже. Кому понравится, когда его родителей ругают?
— Я это все к тому, что Соленый Бор это никакой не радиотелескоп, а наоборот. Там, может, космическое оружие испытывают. Или лазеры. Или мазеры. Понятно, что для пришельцев это важный объект — им он угрожает даже на орбите. А их разведчики должны вывести Соленый Бор из строя — чтобы он их корабли не сбил.
И немного помолчав, добавил:
— Любой ценой.
Я не знал, что сказать.
— Вот эти разведчики тут и появились, — Дюшка кивнул в сторону города. — А в лесу за Сендегой зона высадки. Я же говорю, в журнале читал, что так места посадок частенько выглядят — круги на полях, выжжено все. И теперь они к Соленому Бору подбираются помаленьку.
— Погоди, — остановил я. — В твоей книжке ведь все наоборот было. Там пришельцы вселялись исключительно во взрослых.
Дюшка усмехнулся с превосходством.
— Понятно же, что в книге, как на самом деле, не стали бы писать. Ты почитай «Науку и жизнь», там про мозги хорошо объясняют. Что мозг ребенка гораздо лучше поддается воздействию, чем мозг взрослого. Это проще. И удобнее — никто на детей внимания не обратит… А потом…
Он зловеще сощурился.
— Когда часы пробьют полночь…
Дюшка пошевелил пальцами.
— Кстати, а название какое? — перебил я. — Название у этой книжки есть?
Спросил я, потому что начал подозревать — историю эту Дюшка выдумал. Наверное, так часто бывает — те, кто книжек много читает, рано или поздно начинают сами небылицы сочинять. Вот и Дюшка заразился. Небыличником стал.
— Название я не запомнил, — ответил Дюшка. — Забыл…
Ну вот, врет. Дюшка все запоминает, а уж у такой книжки и название и автора он непременно бы помнил. Он помнит все названия, и авторов помнит отлично. Вот я если книжку читаю, я, как автора зовут, не замечаю, а Дюшка нет, он даже всякую ерунду изучает, что на последней странице — где напечатано, какой шрифт.
— То есть не забыл, — поправился Дюшка. — Там его совсем не было.
— Как это?
— Повесть эта печаталась в каком-то сборнике, а страницу с названием и страницу с содержанием, как нарочно, вырвали. Так что так и не узнал. Хотел потом в других библиотеках найти, да не получилось — книжку запретили.
— А почему запретили-то? — не понял я.
— Ясно почему. Там же правда все. То есть настоящий случай описан. Автор эту историю узнал — и книжку написал. Запретили, конечно. Оно и понятно, там полгорода в дурдом после этого угодило. Смотри! Смотри!
Дюшка указывал пальцем.
Да я и сам видел, слепой этого бы не увидел.
— Это эпицентр! — восхищенно произнес Дюшка. — Ну что, будешь теперь спорить?!
Глава 4
Девушка с ножом и братом
— Она хотела купить «Яву»!
Я выглянул из зелени. Дюшка, кто еще. С утра мне вручили топор и отправили вырубать черемуху. Само дерево уже давно спилили, но вокруг пня разросся трехметровый куст, а теперь его поверху жрала тля. Выглядело ужасно, велели мне вырубать.
— Она хотела купить «Яву»!
Дюшка был взволнован. Не то что взволнован, а взорван как-то. Волосы в разные стороны, глаза безумные и красные, точно у костра сидел всю ночь, руки исцарапаны, видимо, хорошенько побродил по терновым кустам.
— Она хотела купить «Яву»! Представляешь?!
Я сразу догадался, кто пытался купить «Яву». Она. Девушка с ножом и с братом.
— Я как увидел, чуть не провалился!
Дюшка принялся рассказывать про это выдающееся событие. У нас сам начальник товарной базы себе «Яву» купить не может, а, уж кажется, человек не бедный, а тут девчонка в драном свитере…
— Я гулял. То есть за хлебом послали, но его не было. Смотрю — опять они. Только теперь куртка на девчонке, а не на пацане. Они что-то ели, но я не увидел издали…
— Ты следил, что ли?
— Я?! — возмутился Дюшка. — Что мне, делать нечего? Нет, я гулял, а они опять попались. Нам по дороге было. А что, мне на другую улицу переходить?
Я пожал плечами.
— Они как-то медленно шагали, — рассказывал Дюшка. — И прямо по центру улицы, хорошо, что машин не попалось. Мне или обгонять…
— Или в кусты, — перебил я.
— Там акации много. Но это неважно. Они возле «Хозтоваров» остановились, посовещались и внутрь заглянули. А мне как раз…
Дюшке как раз давно требовался клин для педали, и он зашел в магазин. Пацан и девчонка купили что-то там для рыбалки, леску и крючки, а потом увидели «Яву». Стояли смотрели, как будто там не «Ява», а космолет продавался. А потом девчонка раз — и на мотоцикл уселась.
— Что? — не поверил я.
— Да! — Дюшка выпучил глаза. — Взяла — и села!
Садиться на «Яву» не позволял себе в нашем городе никто. Из пацанов точно. Хотя многие рассказывали, как они запрыгивали на мотоцикл, а некоторые похвалялись, что им удавалось дернуть заводягу. Конечно же, это было неправдой. В «Хозтоварах» работали такие свирепые продавщицы, что даже подойти к «Яве» слишком близко мало кто осмеливался. Вроде бы один парень из-за линии рискнул, но немедленно получил по шее и был вытолкан на улицу.
А тут… Да еще девчонка…
— Знаешь, что самое странное? — спросил Дюшка.
— Что?
— Продавщицы не орали.
— Как?
— Так. Ты же знаешь, какие они дурновые. А тут…
Дюшка с уважением помотал головой.
— Там продавщица такая, с фиолетовыми волосами, самая злобная которая. Так вот, она подошла к мотику и спросила — просто так сидят или покупать собираются? А эта девчонка в полный серьез брякнула, что покупать. И деньги достала!
Так. Деньги. «Ява» стоит тысячу с лишним. Я таких денег и в глаза не видел, вот, наверное, Кот да, у них «Жигули».
— Я сам все видел, — с гордостью сообщил Дюшка. — Пацан этот снял рюкзак и достал вот такую пачку!
Дюшка показал пальцами, какой толщины.
— Эта продавщица аж позеленела! А пацан деньги ей вручил! И они давай с девчонкой «Яву» выкатывать!
Дюшка рассмеялся так счастливо, словно это он вручал в «Хозтоварах» пачку денег и выкатывал мотоцикл.
— Тут продавщица в себя пришла!
Понятно. Мотоцикл с восемнадцати лет покупать можно, хотя ездить с шестнадцати разрешают.
— Деньги пацану вернула и стала уговаривать девчонку с мотоцикла слезть. Не орала на нее, руками не размахивала, а уговаривала! Девушка, вам лучше слезть, вам ведь нет восемнадцати. Пожалуйста, мы не имеем права продать вам мотоцикл, приходите, пожалуйста, с родителями…
Дюшка хлопнул по коленям.
— Первый раз такое видел, — сказал он. — Первый раз… Я потом все-таки решил клин купить, дайте говорю клин за пятнадцать копеек — так она на меня как заорет!
— А деньги куда? — зачем-то спросил я.
Что-то я не верил. Одно дело — горсть мятых рублевок, другое дело — тысяча.
— Деньги он обратно в рюкзак бросил. Но это еще не все, эта Анна…
— Кто? — перебил я.
— Анна. Девчонка эта.
— Ее Анной зовут?
— Ну да, — кивнул Дюшка. — Я услышал, что пацан ее называл Аней. Анна, значит.