Дети Нарышкиной

Вторая жена, Наталья Нарышкина, родила Тишайшему троих детей, но выжили двое — Наталья и Петр. Зато какие они были крепкие! Не очень верилось двору, что у сорокадвухлетнего, по тогдашним меркам старого, часто болевшего Царя могли родиться такие здоровые и сильные дети. Так что сплетня приписывала рождение нарышкинских детей одному из влиятельнейших бояр, великану Стрешневу. Он опекал и заботился о Петре с раннего детства. И впоследствии, став Царем, Петр весело приставал к Стрешневу: «Ну, погляди, Тихон, на Мусина-Пушкина (это был незаконный сын Царя Алексея Михайловича), он хоть знает, что он царский сын, а вот чей сын я?!»

На самом деле Петр, рожденный Нарышкиной, как и Царевна Софья, рожденная Милославской, конечно же, были детьми Царя Алексея Михайловича. Но не легендарного Тишайшего, а подлинного Царя Алексея Михайловича, безумного в гневе и ярости. И оба унаследовали и его гнев, и его ярость.

Рождение разрушителей древнего порядка

Софья родилась 17 сентября 1657 года в царском дворце в Кремле.

Петр родился 30 мая 1672 года там же. В отличие от рождения Царевен появление на свет Царевичей праздновали шумно и торжественно. В парадной Грановитой (ее фасад украшен граненым камнем) палате Кремля, под сводами с библейскими фресками был накрыт праздничный стол. На столе стояло традиционное угощение: гигантская коврижка с царским гербом, окруженная белоснежными, изваянными из сахара символами Силы, Святости и Верности — орлом, лебедем и голубем. Рядом с коврижкой возвышались вылепленные из сахара башни Кремля и гигантская сахарная голова в два пуда весом — похожая на бескрайнее государство и такая же недвижная.

Все знатнейшие бояре сидели в тот день за длинным праздничным столом. Но сама роженица — Царица Наталья, — как было положено женщине на Руси, любовалась на торжество через потайное решетчатое окно.

Петру было всего четыре года, когда 29 января 1676 года умер его отец.

Битва семей

После смерти Тишайшего началось ожидаемое: двоебрачие Царя породило битву семей царских жен. Бояре Милославские — родственники первой жены Алексея Михайловича — сразились с худородными Нарышкиными. Хотя вначале никакой борьбы не было. На престол по праву старшинства вступил сын Милославской Федор, слабый здоровьем, окруженный врачами и ворожеями, заменявшими в трудных случаях врачей…

Нарышкины затаились — они верили, что Федор долго не протянет. Милославские также это понимали и поспешили выступить первыми. По повелению нового Царя Федора в ссылку был отправлен главный советчик покойного Тишайшего — умнейший Артамон Матвеев. Не простили тому, кто привел Нарышкину в царскую постель. Все места в правительстве заняли родственники и сторонники Милославских.

Но будущее было туманным. Во главе рода Милославских стояли люди немолодые — бояре Иван Богданович и Иван Михайлович. Вступивший на престол пятнадцатилетний Федор часто болел, его малолетний брат Иван был слабоумен.

И именно тогда произошло невероятное — рядом с Царем Федором в Боярской думе появилась женщина.

Рожденная для монастыря

Это была сестра Царя Федора — Царевна Софья.

Вольтер, в XVIII веке изучавший историю Петра, наделил ее «прекрасной наружностью». Так подсказало воображение галантному французу. Но современники описывали ее совсем иначе, вот как говорил о Царевне историк Василий Ключевский: «…тучная и некрасивая полудевица с большой неуклюжей головой, с грубым лицом, широкой и короткой талией…» Дипломат де Невилль, встречавший Царевну в 1689 году, когда ей исполнилось 32 года, в своих записках о Московии уточнял: «…насколько ее талия коротка, широка и груба, настолько же ум ее тонок, проницателен и искусен». Она заменила красоту умом, честолюбием и волей.

По обычаю Софья, как все дочери Царя, должна была закончить жизнь в монастыре. Замуж за августейших иностранных особ русских Царевен не выдавали — нельзя было менять веру. В родной стране им не находилось достойной пары — не могли же они вступать в брак с кем-то из своих рабов. Как писал Григорий Котошихин, «…государства своего за князей и за бояр замуж выдавати их не повелось, потому что князи и бояре их есть холопи. И то поставлено в вечный позор, ежели за раба выдать госпожу. А иных государств за королевичей и за князей давати не повелось для того, что не одной веры и веры своей оставить не захотят, то ставят своей вере в поругание». Так что монастырь ждал Царевну. Впрочем, как справедливо отмечал историк Семевский, «никакой монастырь не мог быть скромнее и благочестивее царских теремов». Здесь, в окружении женщин-прислужниц, в молитвах, постах, в чтении церковных книг и рукоделии шли молодые годы Царевен. Как тени, проходили они по жизни, обреченные на безбрачие.

Но Софья не согласилась с этим — Царевна мечтала о другом.

Ей повезло — отец захотел перемен.

Глава 2

Первая феминистская революция

Затворницы

С изумлением описывали иностранцы быт московских Цариц и Царевен. Подданные не смели видеть лиц своих повелительниц. Царицы и Царевны ездили в каретах с плотно завешенными окнами, обычно очень рано утром или поздно вечером. Они проводили жизнь в своих покоях в кругу знатнейших боярынь, и ни один мужчина, за исключением слуг, не мог их видеть или говорить с ними. Когда Царице случалось выходить из кареты, подданные падали ниц на землю. Если ей приходилось пройти пешком, слуги несли суконные полы, заслоняя ими Государыню. Когда Царица Мария Милославская заболела, в комнате плотно завесили все окна, чтобы доктор не видел пациентку. Однако врачу нужно было измерить ее пульс, и для этого руку больной окутали тонкой материей, чтобы медик не коснулся священного тела…

Но уже в царствование Алексея Михайловича начали наступать новые порядки. Царица Наталья при первом своем выезде несколько раз открыла окно кареты. В страхе и восторге увидели подданные лицо своей Государыни. Более того, вскоре она поехала в открытой карете вместе с Царем. Тогда стало понятно, что за смелыми подвигами новой Царицы стоял сам Государь… Уже справляя свои именины, Царица принимала все боярство, и мужчины могли свободно лицезреть ее, пока она раздавала им именинные пироги.

Опасная любовь

По-новому относился Царь и к дочери Софье. Уже в детстве пытливыми вопросами она завоевала у отца право учиться. В отличие от хилых царских сыновей некрасивая крепкая девочка имела жесткий мужской характер. Это нравилось отцу. Царь разрешил небывалое — мужчина стал учителем Царевны.

Знаменитый проповедник, богослов и поэт монах Симеон Полоцкий был приглашен учить ее братьев и в придачу получил способнейшую ученицу. В десять лет она знала русскую грамоту и свободно говорила на главном международном языке — латыни. У Полоцкого, блестящего оратора, вернувшего на Русь искусство проповедничества, Софья училась выступать.

Полоцкий ввел при дворе «декламации». Его ученики соревновались в очень полезном для будущей карьеры занятии — произносили перед Государем славившие его речи. Поощрялись речи рифмованные. И здесь Софья была на высоте. Так она познакомилась со стихосложением и главное — с ораторским искусством. Она познала радость — покорять людей словом.

Дальше — больше. Полоцкий познакомил двор с театром. Он написал три пьесы, и их представили перед царской семьей. При дворе появились театр и даже… балет! Патриарх Иоасаф негодовал. Царя успокоили — в любезной царскому сердцу Византии был театр, и Тишайший грозно объяснил это Патриарху…

Софья написала пьесу и даже сама в ней сыграла. В ней проснулось главное качество политика — природное лицедейство.

И все это время она запоем читала книги. Поражали ее знания, но еще больше — ум. Впоследствии современники отмечали — «мужского ума исполнена девица».