Эдвард Саид

Культура и империализм

Завоевание земли — большей частью оно сводится к тому, чтобы отнять землю у людей, которые имеют другой цвет кожи или носы более плоские, чем у нас, — цель не очень-то хорошая, если поближе к ней присмотреться. Искупает ее только идея, идея, на которую она опирается, — не сентиментальное притворство, но идея. И бескорыстная вера в идею — нечто такое, перед чем вы можете преклоняться и приносить жертвы.

Джозеф Конрад [Джозеф Конрад (Юзеф Теодор Конрад Коженевский; 1857–1924) — английский новеллист и автор коротких рассказов. Родился в Российской империи, жил во Франции и Великобритании. Начинал свою карьеру в торговом флоте. Служил на кораблях, ходивших вдоль берегов Индийского океана и по реке Конго (здесь и далее комментарии написаны переводчиком и редакторами текста, если не обозначено другое).]. Сердце тьмы [«Сердце тьмы» — повесть Джозефа Конрада, написанная от лица моряка Чарльза Марлоу и повествующая о путешествии в Центральную Африку (бельгийские колонии вдоль реки Конго до 1962 г.). В центре внимания произведения — жестокость представителя компании по торговле слоновой костью, Куртца, а также размышления автора о темных сторонах человеческого существа. Во многом вдохновила Ф. Ф. Копполу на создание фильма «Апокалипсис сегодня».]

Экбалю Ахмаду [Экбаль Ахмад (1933–1999) — пакистанский политолог, антивоенный активист и исследователь. Саид считал его одним из своих «наставников… в интеллектуальных трудах, в политике и в делах личных». В 1999 году, после кончины Ахмада, Саид опубликовал некролог в газете «Гардиан». См. подробнее: Said E. Eqbal Ahmad. The Guardian, https://www.theguardian.com/news/1999/may/14/guardianobituaries1.]

Предисловие

Завершив редактуру русскоязычной версии книги «Ориентализм», я получил сообщение от моего однокурсника, куратора Музея современного искусства «Гараж» Ярослава Воловода. Он привлек меня к этой работе, когда сроки сдачи объемной рукописи уже поджимали. Несмотря на столь сложные первоначальные вводные, я всегда буду благодарен ему за возможность поработать с текстами Эдварда Саида, по праву ставшими классикой гуманитарной науки, и за поддержку в процессе работы.

В своем сообщении Ярослав указал мне на рецензию, посвященную книге Тимоти Бреннана «Места разума: жизнь Эдварда Саида» (Places of Mind: A Life of Edward Said), изданной накануне. Бреннан, учившийся у Саида в Колумбийском университете, составил подробную биографию своего преподавателя, проанализировав его путь, полный противоречий и критики, превративший его в икону интеллектуального сопротивления третьего мира. Уже с первых страниц этого биографического очерка автор показывает нам тот разрыв, который существует между реальной фигурой человека, публичного интеллектуала, открыто выступающего со своими взглядами в эпоху мировой турбулентности, и образом, созданным критиками и сторонниками, обожателями и ненавистниками. Важное место в работе Бреннана занимают не столько эпизоды жизни Саида, рассказы о написании его трудов (и «Ориентализм» далеко не ключевой в этом списке) или тщательно задокументированная реакция на эти произведения, но вопрос критики — особой позиции исследователя, отмежевывающейся от эстетической тоски художника. Позиция исследователя — создание высказывания и усиление силы собственного слова. Бреннан последовательно обрисовывает перед читателем образ мысли Саида, дополняя повествование многочисленными его цитатами. «Я не художник», — вспоминает Бреннан слова Саида, сказанные в ходе частной беседы после выхода книги «Мир, Текст и Критика» (The World, the Text and the Critic) в 1983 году, и тут же бросает вызов этому высказыванию, указывая, что на деле Саид действительно был художником, раскрывая его образы пианиста, публициста, автора художественных произведений. Позиция исследователя требовала внутренней борьбы, обуздания собственного художественного порыва. Но именно язык — способность создавать столь яркое, полное смысла высказывание — сделал Саида публичным интеллектуалом, человеком, изменившим взгляд на взаимодействие с аудиторией.

К сожалению, тогда, на стыке 2021-го и 2022-го, мне не удалось ознакомиться с книгой Бреннана. С тех пор, участвуя в студенческих мероприятиях, а также обсуждениях различных текстов, мне не раз доводилось слышать разные высказывания о смыслах «Ориентализма» и о взглядах Саида, рассказы, которые вызывали если не удивление, то по меньшей мере вопросы. В какой-то момент я стал задумываться — как люди выстраивают подобные конструкции? Каким образом смыслы оригинального текста трансформируются так значительно, переплетаясь с собственными интонациями разных людей? Слушая очередное подобное выступление, обвиняющее Саида в непонимании объекта его исследовательского интереса, я решился заполучить книгу Бреннана, чтобы увидеть автора и его произведения, используя две оптики: во-первых, в контексте эпохи их создания; во-вторых, с точки зрения собственных авторских интенций. Продираясь сквозь весьма пестрое повествование, наполненное личными именами и сменой географических локаций, можно достаточно быстро осознать всю сложность работы с текстами, созданными Саидом, которая вполне сознательно нивелируется читателем, не знакомым, прежде всего, с теоретическими воззрениями автора, а также с контекстом работы над тем или иным произведением. Безусловно, из этого незнания, дополненного подчас острословиями и противоречиями оригинальных текстов, и появляется то множество смыслов, размытых идей, обвинений, зачастую выстроенных по одним и тем же схемам. В свое время, в одной лекции по философии мне довелось услышать фразу: «Нет сложного или легкого чтения, есть особая перспектива чтения». Именно «перспектива», интертекстуальные взаимодействия формируют читательское восприятие. Взгляд читателя всегда оказывается под влиянием его опыта, текстов, формирующих пространство вокруг него. В случае с таким комплексным и многомерным текстом, как «Культура и империализм», этот фактор может иметь решающее значение.

Первое издание «Культуры и империализма» увидело свет в 1993 году и рассматривалось читателями и критиками как продолжение «Ориентализма». Обратимся к небольшой предыстории. После выхода «Ориентализма» в 1978 году на Саида обрушилось большое количество рецензий, связанных с этой публикацией. Востоковеды, арабские марксисты, американские медиа и «мозговые центры» — все они представляли свои списки претензий к созданному труду, обвиняли автора в постмодернистском бегстве от реальности, непонимании специфики работы академической субдисциплины, а также чрезмерной увлеченности текстуальностью. Никто из них не задавался вопросом о теории репрезентации, формировавшейся Саидом и в его прежних трудах, или критике постмодернистского видения, созданной исследователем. Впрочем, Саид сам активно отвечал своим оппонентам, дополнив «Ориентализм» двумя изданиями — «Палестинский вопрос» и «Освещение ислама: как медиа и эксперты определяют наше видение остальной части мира», — которые используют актуальные политические вопросы (переговоры по статусу Палестины и захват американских заложников в Иране) для иллюстрации ключевого тезиса «Ориентализма», помещая в центр внимания работу средств массовой информации.

В 1983 году вышла книга, которая считается одним из знаковых произведений исследователя, — «Мир, Текст и Критика». Эта коллекция эссе была обращена прежде всего к университетскому преподавателю как своеобразная «книга для учителя». Саид, используя разные методы литературного анализа, рассматривает произведения ряда крупнейших литераторов и исследователей, в частности Раймона Шваба, Эрнеста Ренана, Луи Массиньона, уже упомянутых в «Ориентализме». Параллельно он подробно описывает собственный взгляд на работу в стенах университета, вернее, на сложную связку отношений между университетом и властью. Саид верил в необходимость избегать политической агитации в рамках преподавания, в необходимость защитить критическое высказывание от превращения в инструмент пропаганды и давления. Чем больше автор сталкивался с американскими СМИ, тем больше он осознавал необходимость аргументирования своей позиции. Саид считал, что доверие публики понятию «научный» было чрезмерно. Это понятие использовала администрация президента Рональда Рейгана для конструирования идеи «воинствующего кейнсианства», которое обезличивало простого гражданина, лишало его воли перед лицом вездесущего экономического механизма. Автор решительно отвергал превращение гуманитарных и социальных наук в «бесценностный функционализм», подчиненный логике управления и добивающийся самоутверждения. Работая над этим произведением, Саид обратился к идеям Вальтера Беньямина и Теодора Адорно, к работам которых прежде он прибегал значительно реже.

Параллельно с этой книгой, что значимо для понимания теоретической базы «Культуры и империализма», Саид задумал работу, сталкивающую между собой мысли двух философов-марксистов, Антонио Грамши и Георга (Дьёрдья) Лукача, считающихся ключевыми авторами так называемого западного марксизма. Если для первого важнейшим элементом размышлений была география, то для второго — история и понятие времени. В основе собственного произведения Саида должна была лежать аллюзия на работу Перри Андерсона «Компоненты национальной культуры», повествующая о влиянии на послевоенную Британию иммигрантов-интеллектуалов. Вероятно, Саид задумывал работу, призванную показать формирование связки политики и интеллектуальной жизни в послевоенных США, в которых идеи континентальной Европы сталкивались с восприятием правых политических движений и групп иммигрантов, сторонников истеблишмента (например, Айн Рэнд и Генри Киссинджера). В любом случае исследователь осознал, что ему не удастся завершить работу над этим произведением, и сократил собственные разработки дискуссии между Грамши и Лукачем до раздела в работе «Мир, Текст и Критика». К слову, эти разработки создавались им как материал для учебных семинаров. В последующие годы именно эти разработки стали ключевым элементом теоретической базы работы «Культура и империализм». Влияние обоих авторов на его творчество оставалось значительным и в дальнейшем (несмотря на открытую критику марксизма).