Егор Чекрыгин
Перевернуть мир! «Попаданец» против Бронзовой Орды
ГЛАВА 1
Когда-нибудь за все хорошее приходит расплата.
В последнее время, да чего уж там говорить, — последние несколько лет мне везло просто-таки до неприличия. Так долго везло и настолько неприлично, что я начал воспринимать это как некую норму.
Но Духи, Боги или Судьба — существа ревнивые и весьма жестоко наказывают тех, кто осмеливается воспринимать их блага как нечто само собой разумеющееся.
Другие меня не понимали. Нет, сочувствовали, конечно, но за всеми их подбадриваниями и похлопываниями по плечу читалось удивленное: «Подумаешь! С кем не бывает».
Вот разве только щенки, ставшие к тому времени уже вполне здоровенными псами, были солидарны со мной. Но даже в их тоскливо смотрящих на меня глазах читался неприкрытый упрек: «Как же ты мог допустить такое?»
Ну еще и Осакат не постеснялась высказать этот упрек мне прямо в глаза: «Как же так, Дебил? Ты же вон Мнау'гхо дырку в голове сделал и всех плохих духов оттуда выгнал, а потом обратно ее заделал, так что будто бы и не было ничего. Аиотеека вон своего ручного от сильной раны излечил, да так, что тот того самого Мнгу'гхо чуть не убил. А Тишку, жену свою, уберечь не смог? Что ж ты за человек-то такой?!»
А вот такой вот я. Одно слово, мошенник и самозванец. Обнаглевший от безнаказанности дебил, вообразивший себя крутым шаманом. Доктор, блин, недоделанный! Все знания почерпнул из просмотра медицинских сериалов. А все умения… Да откуда им взяться, этим умениям? Пэтэушник несчастный, горшечник, и то недоученный. А вообразил себя.
Да еще и эта дурочка. Даже словом мне не обмолвилась. После тяжелых родов пару часиков отлежалась, раздуваясь от гордости и счастья, покормила нашего вполне такого здоровенького малыша и чуть ли не сразу попыталась вскочить и бежать ужин готовить. Как же, это ведь ее долг первобытной жены! И даже не пискнула мне про боли, слабость и непрекращающееся кровотечение. Пока сознание не потеряла от слабости и едва лицом в костер не рухнула.
А потом сутки метания в горячке и смерть.
Вот тут-то меня и накрыло. Конкретно. Я ведь ее иной раз и за человека-то не считал!
Нет, ну конечно, за человека. С овцой там или черепашкой я бы спать не стал. Но вот человеком, равным себе, признать не мог. Дикарка-с ведь Куда ей до меня? Всему из себя такому умному и талантливому.
Ну да чего уж там говорить? Отнюдь не семи пядей во лбу, честно сказать, была женушка, и даже на фоне остальных дикарей особо умной не казалась.
Зато удобная и покорная. Как раз то, что мне, дураку самовлюбленному, и надо. Чтобы бегали вокруг меня на цыпочках, глядели огромными от восхищения голубыми глазами да пылинки сдували.
За все уже, почитай, два года нашего «брака» и слова мне поперек не сказала. И даже то, что я ее гордое дикарское имя Тинкш'итат в собачью «Тишку» переделал, приняла с удивительной покорностью, словно так и надо было.
Зато всегда кормила вкусно, обстирывала, обшивала и ни на что никогда не жаловалась. Ну, разве что иногда, взглядом там испуганно-тоскливым или понуро опущенной головой.
Но разве ж она ровня мне, мегапродвинутому человеку аж XXI века?! Умеющему считать до нескольких тысяч (а то и до целого мильёна), читать-писать, и особенно врать.
Вот-вот, врать особенно, потому что в счете и разных там точных науках, типа физики или химии, я, прямо скажем, для жителя XXI века был откровенно слабоват. Второй десяток лет тут живу, а ни пороха пока еще не изобрел, ни велосипеда.
Всех достижений отлил колокол. Да и тот по меркам не то что XXI, но даже и века XV колокольчик, а не колокол, да вон еще колесо «изобрел».
И хрен бы я чего изобрел-отлил, если бы не помощь местных специалистов, сумевших воплотить в каменно-бронзовом веке идеи, стыренные мной из века XXI, да еще и самостоятельно доведших их до рабочего состояния.
Что там ни говори, а прогрессор из меня такой же, как и медик Только здоровых лечить либо за счет других свои идеи воплощать. А сам — ничтожество сплошное. Вот разве что врать умею хорошо. И продолжаю врать, даже сейчас. И не столько Осакат, сколько самому себе.
— Понимаешь, сестренка. Так уж жизнь устроена. Когда долго везет, ну в смысле, когда Духи сильно помогают, рано или поздно они за это плату потребовать могут.
— И ты с ними жизнью Тишки расплатился? — аж задохнулась она от возмущения. — Это потому, что Тишка тощая и некрасивая была? Завел себе толстую и решил, что…
— Дура ты, сестренка, — оборвал я ее, сильно обидевшись за Тишку. — Она у меня очень красивая была. Просто вы пока такой красоты ценить еще не научились. А в другом мире такие, как Тишка, первыми красавицами считаются.
— Ага! — обличительно тыкнула в меня пальцем неугомонная Осакат, которая тоже, видать, сильно скорбела по подруге. И по привычке вымещала эту скорбь на мне, обвиняя во всех грехах. — А мы-то все гадали, почему ты такую жену себе выбрал. А ты еще тогда знал про расплату и специально такую себе жену выбрал, которая в загробном мире шибко красивой покажется! А старуху эту свою толстую для этого мира себе приберег!
— Будто меня спрашивал кто, — продолжал я устало оправдываться, чисто по привычке. — Так уж получается, что Духи не спрашивают. Они либо дают, не спрашивая. Либо так же, не спрашивая и не торгуясь, берут. Кого угодно могли забрать. Ее, Лга'нхи, тебя, меня. Нам в последнее время везло сильно. И в Вал'аклаве у нас все получилось. И от аиотееков дважды отбились. И с Леокаем у нас все путем стало. Вот они плату и взяли. Помнишь, когда вы с Витьком только начинали у меня учиться, я вас о таком предупреждал, когда объяснял, почему нельзя колдовством злоупотреблять?
Память у нее была хорошая, и про такое мое предупреждение она помнила. Так что доводов возразить мне она не нашла, а лишь только вскочила, плюнула и, повелительно бросив: «Вели своей Этой мне ребенка отдать», — убежала в стойбище.
А я так и остался сидеть на холме и бессмысленно пялился в пустую степь. Пустая степь — это хорошо. Там нет людей, которым вечно от тебя что-то надо. Нет забот, которые на тебя все эти люди вываливают. Благодать! Ветер колышет траву точно так же, как делал это год, два или тысячу лет назад. А в этой траве течет бесконечный круговорот жизни, без нервотрепки, истерик и мелких суетных проблем. Рождаются, растут, приносят потомство и умирают разные там кузнечики, суслики, сурки и кролики.
Кажется, я начинаю понимать тех соплеменников, что готовы в случае увечья или болезни уйти в степь и умирать там в одиночестве. Тут действительно покой и благодать. Смотришь на эти холмы, эту траву и небо и приобщаешься к вечности задолго до того, как успеешь навечно откинуть копыта. И твой переход из одного мира в другой, становится почти незаметным, ибо слишком ничтожен он и мелок по сравнению с бесконечностью этой вечной степи.
Да, конкретно меня накрыло, раз уж о Таком задумываться начал. А ведь это далеко не первая смерть, что я тут видел. Даже собственными руками, уже больше двух десятков раз, пришлось обрывать жизни неизлечимо больных пациентов, среди которых были и мои хорошие приятели.
Или вон Лга'нхи, дважды его с того света вытаскивал, а перед этим, считай, что и попрощаться успевал, настолько плох он был. А ведь даже сейчас, когда у нас есть целое племя и семьи у каждого, он, наверное, самый близкий мне тут человек. А что уж говорить про «раньше», когда на всем свете только мы двое и были «люди», а весь остальной мир, «не люди», был против нас?
А сколько смертей я видел на поле боя? И друзей и врагов. И даже собственная смерть уж как минимум раз хватала меня за глотку своими костлявыми пальцами. Вон, шрамы на груди и ребра под ними до сих пор к перемене погоды ноют.
Да уж, думал, ко всему привык. А вот Тишкина смерть меня подкосила. Будто от собственного тела кусок отрезали. А ведь я ее особо-то и не замечал, загруженный решением очередных грандиозных задач. Одно слово, сволочь!
Как-то все это несправедливо, неправильно, глупо. В бою, там понятно. Там дерутся, яростно, остервенело и беспощадно. Убиваешь ты, убивают тебя, и в состоянии дикого стресса даже смерть друзей оставляет тебя равнодушным. А тут… Тишка была такая довольная, такая гордая собой, просто светилась от искреннего неподдельного Счастья. Как же, при ее-то внешности, да родила Самому Великому Шаману Дебилу сына! И вдруг все это оборвалось.
А местные только руками разводят. Ну что тут такого? Баба при родах померла… Эка невидаль! На то они и бабы, чтобы рожать и помирать от этого. Судьба у них такая! Мужики погибают на войне и на охоте, потому как род кормить надо и защищать. А бабы мрут при родах, потому как это их долг и забота, рожать, чтобы род не прервался, не иссяк. Это правильно. Это нормально.
Так чего же, спрашивается, кукситься и несколько дней подряд сидеть на холме за лагерем из-за такой фигни? Надо быстренько новую жену завести. Только нормальную, не тощую, узкобедрую и безгрудую уродину, какой та была, а солидную толстую деваху с необъятной жопой и арбузными сиськами, которая детишек как из пушки будет выстреливать. Такую не то что родами, такую и ломом убивать умаешься.
