Эйна Ли
На холмах любви
От автора
Фермопилы, Балаклава, Бородино, Геттисберг — эти названия, эти бессмертные места, где происходили великие битвы, вошли в историю. Специалисты по военной тактике снова и снова воспроизводят на бумаге эти победы (или поражения — в зависимости от того, на чьей стороне их симпатии), чтобы определить планы подготовки и ведения боевых операций нападающих и обороняющихся.
Писатели-историки восхищаются тремя сотнями смелых спартанцев, защищавших горную тропу, скорбят о трагической участи шестисот обреченных из «Легких бригад» во время Крымской кампании или размышляют о решительности французов и упорстве русских, проявленном во время кровавого сражения у подмосковной деревни. Американские историки рыдают, вспоминая о кровавой бане, в которую попали сорок тысяч американцев у подножия гор в Пенсильвании. Снова и снова эти баталии воскрешаются для того, чтобы понять, как вовремя подоспевшее подкрепление, или шальная пуля, или дерзкий маневр мог бы изменить исход битвы и течение самой истории.
Эти писатели, эти охранители истины, которые пытаются восстановить события прошлых лет, считают битву при Данди в апреле 1645 года одним из величайших военных достижений в истории.
Обычно, говоря о сражении, американский историк прежде всего приводит статистику — количество убитых и раненых. Но всего-навсего один простой факт превратил эту кампанию в событие из ряда вон выходящее, в военное чудо (нельзя забывать, что речь идет о середине XVII века). Благодаря блестящей стратегии Джеймса Грэхема город, обнесенный крепостными стенами, был осажден и взят, подкрепление, шедшее на помощь врагу и превосходящее числом нападавших, благополучно обойдено — и все это проделано так, что удалось не пролить ни единой капли крови ни в войске Грэхема, ни в войске противника.
Пролог
Февраль, 1638 год
Позвякивание дверного колокольчика оторвало золотых дел мастера от работы, требующей чрезвычайного внимания; с недовольным видом он поспешно сунул драгоценный камень, огранкой которого был занят, под какие-то бумаги, громоздившиеся на его рабочем столе, и обернулся. В лавку вошли двое. Мастер ждал, что потребуют эти господа. Он уже понял — здесь пахнет выручкой.
В целом Эдинбурге не нашлось бы ни одного мужчины, ни одного мальчишки, который не узнал бы «того самого Грэхема». Джеймс Грэхем, двадцатишестилетний граф Монтроз, был главой клана Грэхемов и одним из самых богатых людей в Шотландии.
Золотых дел мастер улыбнулся, вспомнив, как славно он заработал в прошлом году, когда «тот самый Грэхем» поручил ему инкрустировать жемчугом арбалет. «Так-так, нашему славному Грэхему опять понадобилась красивая безделушка». Хозяин лавки предчувствовал, что в его сундуке скоро появится новая кучка золотых монет.
— Добрый день, милорд, — приветствовал он графа. На том был парадный костюм с круглым плоеным воротником из меклинского кружева по испанской моде, в ножнах — тонкая парадная шпага с эфесом из резного железа и инкрустацией. Мастер опустил взгляд и по травлению с чернением сразу узнал риппонские шпоры [Город Риппон славился своими шпорами, легкими и изящными.]. «Да, — подумал ювелир, — недурную прибыль они принесли тому, кто их доставил графу». Джеймс Грэхем давно привык, что на него таращат глаза уличные мальчишки, и не смутился под внимательным взглядом хозяина лавки.
— Добрый день, Иен Огилви, — обратился граф к ювелиру. — Лорд Эшли нуждается в услугах вашего искусства.
Молодой лорд Эшли, Роберт Керкленд, молча стоял рядом с другом и слушал его разговор с хозяином. Золотых дел мастер был польщен словами Джеймса. Ничего удивительного. Грэхем умеет найти ключик к каждому. Иначе не быть бы ему предводителем.
Монтроз был прирожденным воином, он мог быстро принимать решения в самых сложных обстоятельствах и распутать самое запутанное дело. Его любили, ему доверяли. Никто не знал лучше, чем Роберт, что Джеймс никогда не отступает от своих принципов. Верность, честь, щедрость — вот его девиз.
Владелец лавки с почтением взглянул на Роберта, поскольку слава этого человека летела впереди него. Роберт Керкленд был знаменитым воином. Друзья и враги прозвали его Хайлендским львом [Хайленд (англ.) — «верхние земли», гористая часть Шотландии, расположенная на севере и северо-западе страны.]: в бою он не ведал страха, а его умение владеть клинком стало притчей во языцех. В десятилетнем возрасте его отослали к Грэхемам на воспитание. Он быстро привязался к Джеймсу, который был всего лишь на пять лет старше, но уже стал графом.
Роберт и Джеймс так сдружились, что считали себя братьями. Всем было известно: если поднимешь руку на одного из них, то неизбежно придется иметь дело с другим.
— Чем могу служить, лорд Эшли? — Огилви поклонился.
Роберт Керкленд снисходительно смотрел на золотых дел мастера. Молодой человек привык повелевать и сейчас господствовал даже здесь, в этой лавчонке, несмотря на «того самого Грэхема», чье присутствие обычно вызывало почтительный шепот. В отличие от изысканно одетого Грэхема горец был одет небрежно — штаны и белая рубаха. Но носил он их так, словно это было бархатное одеяние самого короля. Ни у одного простолюдина никогда не будет такой гордой осанки, такого высокомерного взгляда, таких повелительных жестов.
— Мне нужен подарок для молодой леди, — проговорил Роберт и бросил взгляд в сторону Джеймса: не удивлен ли его друг?
«Для кого же еще, как не для молодой леди, — подумал золотых дел мастер, глядя на этого красавца. — Наверняка какой-нибудь пустячок. За то, что была благосклонна». Лавочник хитро улыбнулся.
— Думаю, у меня есть то, что вам нужно. — Иен Огилви подмигнул молодому человеку и вытащил из-под прилавка кольцо. — Оно было заказано неким не слишком молодым лордом для какой-то слишком молодой особы. Однако лорд внезапно скончался, не успев подарить колечко. Так за ним никто и не пришел. — Ювелир показал кольцо, сверкающее бриллиантами.
Роберт не притронулся к чудесной вещице. Он покачал головой:
— Мне нужно что-нибудь попроще.
— Колечко неплохо бы смотрелось на тонком пальчике мадемуазель дю Плесси, Роберт.
Керкленд поморщился:
— Это не для Дезире. Я ищу подарок ко дню рождения моей нареченной, леди Элизабет.
— Ну конечно! Я и забыл! — воскликнул Джеймс. — Сколько лет твоей будущей невесте, Роберт?
Тот вздохнул. Керкленд терпеть не мог, когда приятели поддразнивали его, но не ссориться же из-за какой-то девчонки с другом. Все знакомые Роберта знали, что он с негодованием относится к брачному договору, заключенному за него отцом. Но он не хотел позорить отца, отказываясь от этого договора. Единственное, что ему оставалось, — откладывать бракосочетание как можно дольше.
— Полагаю, маленький кинжал подойдет двенадцатилетней девочке, — заявил Роберт.
— А ты не боишься, что бедное дитя перережет себе горло этим самым кинжалом, чтобы не стать твоей женой? — пошутил Джеймс.
Роберт чуть заметно улыбнулся:
— Если она не сделает этого сама, то, возможно, за нее это сделает Дезире.
Джеймс засмеялся и хлопнул его по спине:
— Тогда я предлагаю купить какую-нибудь безделушку и для Дезире.
— Ну конечно! Ты что, предлагаешь мне покупать драгоценные камни каждой шлюхе, с которой я сплю?
— Вовсе нет! Если бы ты так поступал, ты быстро бы разорился, — насмешливо проговорил Грэхем.
Ювелир принес мешочек с драгоценными камнями, и Роберт выбрал несколько штук для рукоятки кинжала.
— Работа будет сделана через два дня, — пообещал Огилви.
— Ладно, черт с ним! — прорычал Роберт. — Я возьму еще и это проклятое кольцо! — И, швырнув мешочек с монетами на стол, он схватил сверкающий перстень.
Они уже вышли на мощенную булыжником улицу, где были привязаны их лошади, а Джеймс все еще давился от смеха. Он подошел к своему жеребцу и ласково погладил его по голове.
— Карл зовет меня ко двору, Робби. Он опасается волнений среди ковенантеров [Ковенантеры — сторонники Национального Ковенанта, соглашения, подписанного в 1638 году шотландскими кланами с целью военного противодействия введению епископата королем Англии Карлом I.].
— И совершенно правильно опасается, — отозвался Роберт. — Его указ о введении в Шотландии нового Молитвослова — да это просто тирания!
— Поедем со мной в Уайтхолл, Робби. Пусть он услышит, что думают по этому поводу горцы. Ты не хуже меня знаешь, что у короля полно плохих советчиков.
— Нет, Джеймс, я обещал отцу, что вернусь в Эшкерк. И лучше бы тебе поехать со мной. — Роберт покачал головой: — Ох, Джеймс, это опасно и безрассудно — впутываться в дела Стюартов.
— Я бы отдал жизнь ради того, чтобы Стюарты сохранили свою корону, Робби, — ответил Грэхем.
Он протянул руку к седельной сумке, вытащил горсть маленьких кусочков хлеба и принялся скармливать их один за другим своему коню.
Роберт долго наблюдал за ним, а потом, уже с седла, спросил:
— И когда же ты наконец прекратишь кормить своего коня хлебом и элем?
— Не стоит ехидничать, юноша. — Джеймс Грэхем вскочил в седло. — Это ему на пользу. Мой конь еще ни разу не проиграл на скачках.
— Что ж, значит, это очень скоро случится, — хмыкнул Роберт. — Твой конь превратится в пьяницу и перестанет быстро бегать.
И всадники поскакали по дороге.
Глава 1
Май, 1644 год
Леди Элизабет Скотт спускалась по лестнице своего дома в Бэллантайне, складки розового платья колыхались при каждом шаге девушки. Отнюдь не тщеславие убеждало ее, что сегодня она как-то особенно хороша. У Элизабет было прекрасное настроение. Ей хотелось петь, танцевать, смеяться.
Звуки музыки коснулись ее слуха, и карие глаза девушки засияли. Это сияние придало еще больше очарования ее лицу, которое и без того было создано природой совершенным.
Темные, высоко заколотые волосы были старательно уложены во множество аккуратных локонов, которые стали подпрыгивать, когда девушка побежала вниз по лестнице.
В дверях, ведущих в большой зал, Элизабет помедлила, окинув взглядом комнату, полную людей, которые собрались, чтобы отпраздновать ее восемнадцатый день рождения. Кузина девушки, Анна Барди, заметила ее появление и первой приветствовала виновницу торжества.
— С днем рождения, Бет! — Анна обняла двоюродную сестру и запечатлела поцелуй на ее щечке.
Элизабет отступила на шаг, окинула восхищенным взглядом свою любимую кузину, которая с детских лет была ее подругой. Платье из бледно-зеленой парчи подчеркивало красоту Анны.
— Спасибо, Анна. Ты сегодня очень красивая. Боюсь, что, увидев тебя, никто из этих молодых людей меня просто не заметит — а ведь этот праздник устроен в мою честь. — Элизабет надула губки, притворяясь рассерженной.
Тихий смех Анны зазвенел, как колокольчик.
— Вряд ли это возможно, кузина. Смотри, сюда уже идет один из самых пылких твоих обожателей.
И, заговорщицки улыбнувшись, Анна удалилась.
Элизабет повернулась с приветливой улыбкой к молодому человеку. Уолтер Кэмпбелл был племянником герцога Аргайла, человека чрезвычайно влиятельного. Много лет Кэмпбелл ухаживал за Элизабет, надеясь, что получит ее в жены.
— Леди Элизабет, ваша красота расцветает с каждым днем. — Молодой человек отвесил девушке поклон.
— Спасибо, лорд Кэмпбелл. Вы настоящий поэт. — Элизабет протянула ему руку.
Уолтер Кэмпбелл поднес ее руку к губам, глядя на девушку обожающим взглядом.
— Ваш самый покорный слуга, миледи.
— Как мило с вашей стороны, что вы приехали поздравить меня.
Сунув руку за борт атласного сюртука, Уолтер достал узкую бархатную коробочку.
— С днем рождения, Элизабет. Не откажитесь принять этот скромный дар в знак моего преклонения перед вами.
— Ах, Уолтер, как вы внимательны! Элизабет открыла изящную коробочку, и глаза ее блеснули. На атласной подушечке лежал веер с ручкой из слоновой кости, покрытой искусной резьбой. Сделав ловкое движение кистью, Элизабет развернула веер, обтянутый белым шелком, и прикрыла им лицо. Она взмахнула длинными ресницами, а ее большие карие глаза глянули на молодого человека пылко и маняще.
— О, миледи, красота веера блекнет перед красотой ваших глаз. Думаю, здесь не найдется ни единого человека, который был бы слеп ко всему, кроме карих глубин этих бархатных сфер!
В ответ на столь высокопарную речь Элизабет тихо рассмеялась.
— Лорд Крейвер, вы шутите. Неужели я такая круглая, что похожа на сферу? Возможно, я вас неправильно поняла?
Кэмпбелл опустил голову.
— Не смейтесь надо мной, Элизабет. Половина Шотландии знает, что вы держите меня на коротком поводке! Разве вам не достаточно этого?
Элизабет снова рассмеялась и поцеловала молодого человека в щеку.
— Уолтер, это же просто шутка. Ваш подарок очень мил, и я всегда буду его беречь.
Кэмпбелл улыбнулся, предложил Элизабет руку, и они пошли по залу. Девушка улыбалась и приветливо кивала в ответ на многочисленные поздравления и пожелания всего наилучшего. Их остановил худощавый темноволосый юноша.
— С днем рождения, леди Элизабет. — Он робко улыбнулся.
— Благодарю вас, сэр Уильям. Я очень рада, что вы пришли провести этот вечер у нас.
— Могу ли я иметь удовольствие пригласить вас на этот танец, миледи?
— Разве не понятно, что леди Элизабет уже обещала этот танец другому? — вспыхнул Уолтер Кэмпбелл.
Молодой человек смешался.
— Приношу свои извинения, миледи. Простите меня. — И с этими словами он удалился.
Грубость и ревность Кэмпбелла рассердили Элизабет.
— Уолтер, я устала от вашей ревности. Уильям Кэмпбелл — ваш двоюродный брат, чувствительный и робкий юноша. Ваше грубое поведение совершенно непростительно. Я не обвенчана с вами, а значит, сама могу решать, с кем мне танцевать.
— Когда-нибудь мы обвенчаемся, Элизабет.
— Вы же знаете, я помолвлена с лордом Эшли.
— Ха! Вам, так же как и мне, нет никакого дела до этого договора. Взял ли он на себя труд хоть один раз посетить вас за все эти годы? А теперь, когда Шотландию раздирает гражданская война, Хайленд — не более чем рассадник мятежников и бунтарей, таких как Монтроз. Ваш отец никогда не станет настаивать на том, чтобы вы выполняли этот договор.
— Как бы там ни было, решение остается за моим отцом, а не за вами, Уолтер.
Элизабет повернулась и пошла прочь. Молодой человек остался в одиночестве, провожая девушку мрачным взглядом.
Увидев отца, Элизабет тут же забыла свой гнев и нахмурилась. Уж не заболел ли он? С прошлой недели она стала замечать в отце какие-то перемены. Походка его стала медленнее, улыбался он одними губами — глаза не улыбались. Часто она ловила на себе его пристальный взгляд, при этом на отцовском лице отражались грусть и беспокойство. Или он тревожится за ее брата, Эндрю, который ушел воевать?
Элизабет подошла к отцу и поцеловала его в щеку. Граф Бэллантайн обнял дочь так, будто хотел защитить от неведомой опасности.
— Нравится ли тебе, как празднуется твой день рождения, дорогая?
Элизабет посмотрела на отца с нескрываемым обожанием.
— Да, отец, большое вам спасибо. Все очень хорошо, но мне бы хотелось, чтобы и Эндрю был сейчас с нами! Ведь мы впервые празднуем наш день рождения не вместе.
Улыбка на лице графа померкла.
— Боюсь, что теперь, когда вы стали взрослыми, пути вашего странствия по морю житейскому будут расходиться все больше и больше.
— Что вы говорите, отец! Мы с вами и с братом всегда будем вместе. А теперь прогоните эту мрачность с вашего лица, иначе из-за вас мой праздник будет испорчен.
Александр Скотт улыбнулся — веселое настроение дочери передалось и ему.
— Пойдем со мной в библиотеку, Бет. Удалившись от шумного общества в библиотеку, по стенам которой тянулись ряды фолиантов, граф направился к столу и отпер его откидную крышку. Быстро достав оттуда какой-то пакет, он передал его дочери:
— Это тебе, Бет, от Эндрю. Он оставил это перед отъездом. Сказал, чтобы я вручил тебе его подарок сегодня вечером.
Элизабет развернула подарок от своего брата-близнеца. В пакете лежали испанские кружева и жемчужная заколка для волос.
— Как красиво! — воскликнула Элизабет с сияющими глазами. — Я надену это, когда поеду в церковь.
Достав из стола еще одну коробку, лорд Скотт не без колебания протянул ее дочери:
— От твоего нареченного, лорда Эшли.
При упоминании имени Керкленда девушка поморщилась. Как надоел этот жених-незнакомец со своими подарками! Лучше было бы, если бы он совсем забыл ее.
— Ах, ежегодный дар моего неуловимого нареченного! Что за насмешка! Уверена, что эти подарки посылает не мой будущий жених, а его отец. Возьму на себя смелость утверждать, что лорд Эшли понятия не имеет, когда у меня день рождения, и нисколько этим не интересуется. Он слишком занят, осыпая безделушками свою любовницу.
— Элизабет, подобные речи тебе не пристали. Я надеялся, что научил тебя хорошим манерам. Благородная леди не должна на людях говорить о любовнице своего нареченного.
— Ах, извините, отец! Простите, что мне не хватает утонченности, — съязвила Элизабет. — Как это невежливо с моей стороны упоминать о том, что лорд Эшли уже не скрывает свою связь с этой французской потаскухой. А я, его будущая жена, должна покорно сидеть и ждать, когда он призовет меня к себе.
Элизабет разорвала упаковку подарка. При виде маленькой брошки глаза ее расширились и она удивленно вскрикнула.
На фоне бледно-зеленого нефрита была помещена замысловато вырезанная камея из кремовато-белой слоновой кости. Тончайшая резьба в точности воспроизводила тонкий профиль матери Элизабет.
— Какое внимание! Какой изысканный подарок! — прошептала Элизабет. — Мне нужно вернуться к гостям.
Девушка была смущена и не хотела, чтобы отец заметил это. Она быстро вышла из библиотеки.
Граф Бэллантайн взял письмо, приложенное к подарку. Он еще раз перечитал послание от своего старого друга Майкла Керкленда, затем подошел к камину и прислонился головой к мраморной полке. Долго стоял он так, сжимая в руке послание.
— Роберт, когда же ты наконец бросишь свой бродячий образ жизни?
Граф Керквуд, глава клана Керклендов, хмурился. Чем дольше он смотрел на своего сына, тем больше огорчался.
— Отец, от меня будет мало пользы в Эшкерке. Вы заняты делами клана, а Дэвид заботится о кораблях. Я солдат — и хороший солдат. Джеймсу Грэхему нужны такие люди.
— Я не сомневаюсь в твоих способностях, Роберт, но если ты нужен Джеймсу как придворный, то этот долг ты уже выполнил. Боюсь, я сделал ошибку, отдав тебя на воспитание Грэхемам. Кажется, в результате они приобрели сына. А вот я сына потерял.
Роберт хмурился. Отца он любил и уважал, но свобода была для него дороже всего.
— Мне больно слышать, что вы так плохо думаете обо мне, — произнес Роберт. — Я люблю Джеймса, но в первую очередь я предан вам — а уж потом кому-то еще.
Вздохнув, лорд Керквуд опустился в кресло.
— Да, Роберт, я знаю, что это так. Прости, сынок. Я несправедлив. — Он помолчал. — Но я боюсь за тебя, Роберт. Джеймс умен, но, на мой взгляд, ему не хватает дальновидности. Он хочет создать шотландскую армию, но не понимает, что может просто погубить свой народ.
— Я согласен с вами, отец. К несчастью, король Карл обратился к Джеймсу за помощью, а Грэхем так предан королю, что готов ради него пожертвовать всем, что у него есть.
Граф Керквуд кивнул.
— Он готов пожертвовать своей жизнью? Что ж, это его право, Роберт. Но он не может распоряжаться жизнями других. А сколько горя он принесет в шотландские семьи, ты не считал?
Роберт пытался скрыть свое огорчение.
— Отец, я уважаю ваше мнение. Я уважал его всегда. Почему вы так уверены, что Джеймс проиграет эту битву?
— Потому что Карл не сможет ее выиграть. Этого не будет, потому что это невозможно. Силам роялистов не устоять перед Кромвелем [Оливер Кромвель представлял в английском парламенте интересы средних слоев буржуазии и был ярым противником короля.]. Он слишком могуществен. Злодеяния английской короны с каждым годом множатся. И без религиозных гонений они совершили слишком много несправедливостей. Кромвель знает, что, обвиняя Карла в заговоре папистов [Паписты — католики.], этот глупец Аргайл поднимет против короля армию шотландских ковенантеров.