— А ты хочешь рисовать комиксы?

— Не особо, — я пожал плечами. — Это же надо выдумывать. А мне нравится рисовать то, что есть. Но, наверное, Романовский прав. И на этом далеко не уедешь, — я ткнул пальцем в рисунок со спящим папой.

— Не слишком ли ты полагаешься на мнение Яна?

— Он обычно знает, как лучше.

— Я что-то не заметил, чтобы он сильно интересовался искусством. В твоих работах есть характер. Вот, смотри, — папа наклонился и провёл пальцем по своей нарисованной спине. — В изгибе одной линии схвачено настроение. Фигура выглядит усталой и вместе с тем расслабленной.

— Как-то я упустил момент, когда ты начал интересоваться искусством, — я вытаращился на папу, а он рассмеялся.

— Я же инженер. В линиях разбираюсь. Уж поверь. У тебя есть ви́дение. Осталось только технику подтянуть… Подумай об этом, — поспешил он добавить, когда на моём лице мелькнуло сомнение. — Только ты один можешь знать, чего хочешь на самом деле.

Я обещал подумать.

Папа уехал. А я остался. Красить курятник. Гонять кошачьего террориста, который начал изрядно портить жизнь моим курам. Временно моим курам. Вглядываться в дождь и надеяться, что призрак утонувшего мальчика даст мне ответы. На вопросы, которые я даже и не догадывался себе задавать.

Чего же я хочу на самом деле?

Глава 6

Медовая ягода

Я как раз красил курятник, когда увидел его. А он увидел меня. Прижал уши, выгнулся дугой и метнулся к забору. Тот самый рыжий котяра с порванным ухом! Который разодрал мусорный пакет и растаскал мусор по всему участку. Который повадился гонять Валю и Галю по саду. Бедные куры, между прочим, от стресса перестали нестись. И, самое главное, поганец нагадил в мои кроссовки, которые я по глупости оставил на улице. Такое не прощают!

Я схватил веник и бросился за котом. Тот ловко вскочил на забор. Ха! Попытался вскочить. Но не рассчитал силы и плюхнулся на спину. Кто вообще сказал, что коты грациозные и ловкие? Этот больше напоминал мохнатую подушку в ошейнике. Точно! Ошейник! Значит, у поганца есть хозяева. Ха-ха, пусть теперь оплачивают мне химчистку кроссовок. Плевать, что они старые, дачные и вообще папины. Дело принципа!

Осталось только схватить кота с поличным, но тот был опытный рецидивист и на месте не стоял. Он кинулся вдоль забора. Я за ним, размахивая веником. Правда, за́росли крапивы изрядно замедлили погоню. Но и тут веник пришёл на выручку. Мне пришлось буквально прометать себе путь. А вот у кота веника не было.

Но радовался я недолго. Поганец заметил спасительную дыру в заборе и со всей дури ломанулся в щель. Не тут-то было! Толстый зад застрял. Котяру настигла карма. И мой веник. Я собирался основательно выхлопать из мохнатой подушки всю дурь, как по ту сторону забора кто-то крикнул:

— Мандари-и-и-ин!

Поганец дёрнулся и заорал в ответ. Истошно так. Будто его тут режут.

— Мандари-и-и-ин! Ты где?! — снова тот же голос уже с нотками паники.

Девчонка.

Котяра начал пятиться, но ничего не вышло. Поганец заголосил ещё хлеще. От этого ора даже у меня сдали нервы.

— Да здесь он, — ответил я. — В заборе застрял.

Раздался металлический лязг, тренькнул звонок. Бросила велик на дорожку, догадался я.

— Что ты сделал с моим котом?! Если ты его обидел, я… я… я… — гневное пыхтение по ту сторону досок.

— Да чтоб ты знала, твой кот чуть не угробил моих кур! Забирай его отсюда!

Нет, ну нормально вообще!? Я ещё и виноват.

Девчонка что-то буркнула, но я не разобрал. Кот начал перебирать задними лапами. Наверное, она его тащила.

— Он застрял, — сказала девчонка через минуту.

Тоже мне, Капитан Очевидность.

— А я про что, гений.

— Так помоги! — гнев пополам с паникой.

Я закатил глаза, но она, конечно же, этого не видела. Делать нечего, пришлось помогать. Я схватил поганца за пухлый зад и начал толкать. А ещё говорят, что нелёгкая работа из болота тащить бегемота. Попробовали бы жирного кота протолкнуть в подзаборную щель.

Кот при этом верещал как резаный. Соседи точно решили, что я из него чучело делаю живьём. Похоже, я слишком увлёкся, представляя эту картину. Потому что не заметил, как задняя лапа саданула мне по запястью. Тут взвыл уже я и двинул веником в пухлый кошачий зад. Не сильно, конечно. Но достаточно, чтобы поганец выскочил из щели, как пробка из бутылки.

— Мандарин! — столько радости в голосе я слышал разве что… Да, наверное, никогда.

Больше всего на свете мне хотелось послать куда подальше всю эту кошачью историю. И пойти домой зализывать раны. Я бы, наверное, так и поступил, но девчонка по ту сторону забора сказала:

— Спасибо! Я Ника.

И невидимый внутренний таймер побежал чуть быстрее.

Я подтянулся и выглянул из-за забора. Он у нас почти двухметровый. Неудивительно, что мохнатая подушка не допрыгнула.

— Привет, — сказала Ника, и я сорвался прямо в крапиву. Прямо в пропасть.

— Ты в порядке?

— Стой! Я сейчас!

Я кинулся к калитке. Только бы не ушла! Только бы не ушла! Только бы не ушла!

Крапива хлестала по ногам. Я клятвенно пообещал, что, если Ника не уйдёт, скошу всю траву на фиг!

Ника не ушла. А сердце моё ушло. Улетело, упорхнуло, унеслось куда-то в сосновую высоту.

Солнечные пятна, словно золотые рыбки, кружили по её лицу. Ныряли в волосы. Расцвечивали глаза особым, медовым светом. И вся она была какая-то медовая. Рыже-карамельные волосы, ореховые глаза, бледные веснушки на носу. Коричневые шорты, короткая персиковая майка и полоска загорелого живота между ними. Ника. ЧерНИКА. КлубНИКА. ЗемляНИКА. Девчонка с ягодным именем. Ника — медовая ягода.

Зато я с ног до головы в краске. Драные джинсы немножечко, ну совсем чуть-чуть, в курином помёте. Папина клетчатая рубаха на несколько размеров больше. И — вишенка на торте — резиновые тапки из «Ашана». Тоже мне, король гранжа.

— Привет, — самое оригинальное, что я смог придумать.

— Привет, — она улыбнулась, поглаживая кошачью подушку.

— Как кот?

— Вроде нормально. А у тебя правда есть куры?

— Да. Бабушкины. Я за ними присматриваю. А твой бандит их пугает.

Про мусор, грядки и кроссовки я промолчал.

— Прости! Мы недавно тут дачу купили. Мандарин ещё не привык к новому месту. Часто сбегает и шастает по чужим участкам. Он любопытный. Только чересчур… э-м-м-м… боевой, — она осторожно погладила порванное ухо.

— Кто его так?

Ника пожала плечами.

— Ясно. Любит искать приключения на свой пухлый зад.

Ника рассмеялась. И мне безумно захотелось её сфотографировать. Вот прямо сейчас. С леопардовыми пятнами светотени. Щербинкой между зубами. Медовыми волосами чуть ниже плеч. Схватить этот свет, этот смех, этот день. Чувство полёта! Сохранить на плёнке, чтобы сделать частью своего мира. Иначе я сам себе не поверю, что это всё взаправду.

— Подожди, я сейчас! Сейчас вернусь! — я замахал руками и бросился в дом за «Никоном».

Сфоткать Нику на «Никон». От этой мысли я глупо захихикал. Идиот.

— У тебя кровь! — она поймала меня за руку. Лёгкая, прохладная, волшебная ладонь.

— А, это кот поцарапал. Ерунда. Я сейчас! — я вырвал руку и побежал. Идиот два раза.

— Эй, а как тебя хоть зовут? — крикнула она вдогонку.

На секунду я замешкался. Впервые за долгое время мне захотелось назваться другим именем. Всего лишь секунду. Привычка взяла своё.

— Рома.

Камера куда-то пропала. Я точно помнил, что оставил фотик в рюкзаке. Но там лежали плёнки, скетчбук, маркеры, половинка сникерса, салфетки, бутылка воды, чистые трусы (что они там делают, кстати?) и задачник по математике (вот это вообще загадка века). Но «Никона» не было! Я взвыл и вытряхнул рюкзак на диван. Пусто. Ничего. Фиг с ним! Я побежал обратно.

Но Ника исчезла. И её велик тоже. Только медово-ягодный аромат ещё кружил в воздухе. Идиот. Полный. Круглый. Космический идиот.

Я ещё постоял минут пятнадцать в надежде, что она вернётся. Бесполезно. Ника ушла. Я выругался, пнул со всей дури забор и тут же пожалел об этом. Ашановские тапки — так себе броня. Я вернулся в дом. Фотик преспокойно лежал на столе. Прямо у меня под носом. Мне захотелось долбануть его в стену, но вместо этого я взял скетчбук и акварельные карандаши.

Наверное, это был первый раз, когда я начал рисунок с подписи.

«Ника. Медовая ягода».