— Вы что, госпожа Алатиэрэ! Вы такая умница, такая красавица! Как можно стыдиться столь утонченной женщины рядом! — воскликнула удивленно брюнетка.

— Ну что поделаешь, Лаэра, если на Стимарисе не любят приезжих из других миров и к смешанным бракам относятся с пренебрежением. Дэймос говорил, что ему плевать на мнение общественности по поводу нашего союза, но ты сама видишь, как быстро поменялись его взгляды. Я считаю это предательством.

— Бесхребетный тюфяк, — буркнула себе под нос Лаэра, но собеседница ее не услышала, наскоро кидая вещи в чемодан. — Куда же вы теперь, Алатиэрэ? Одна и с младенцем на руках.

— Поверь мне, моя дорогая Лаэра, я скорее здесь сгину от тоски, чем на своей исторической родине, куда я намерена отправиться. Но туда нет прямого портала со Стимариса. Сначала мне придется уйти на Лиаран, а уже оттуда я попаду на родной Эсфир. Там жители намного проще и смешанные браки никого не смущают. Как и потомки этих браков.

— Да вы что? — изумилась домоправительница. — Как это необычно!

— А для Эсфира вполне обыденно, — ответила ей Алатиэрэ. — Ты выполнила мое поручение?

— Конечно, — кивнула девушка. — Мой кузен купил билет на паровоз, отбытие завтра в восемь часов утра. Господина Дэймоса к этому времени дома еще не будет. Переночуете у моих родителей, им можно доверять. А до железнодорожного вокзала вас отвезет мой кузен на своем паромобиле. Сядете на паровоз, а там до ближайшей портальной станции на Лиаран не более часа езды. Длинный черный парик и очки будут отличной маскировкой для вас.

— Вот и отлично. Спасибо тебе, Лаэра. За все спасибо. И за то, что всегда была готова выслушать меня, и за твою доброту.

— Я буду очень за вас переживать, Алатиэрэ. Как же нам с вами связываться, когда вы будете на Эсфире? Мне бы очень хотелось получать от вас весточки.

— Я напишу письмо, когда прибуду на Лиаран. Там живет моя давняя знакомая нимфа. Свои письма присылай на тот адрес, который я укажу, а она будет отправлять их мне на Эсфир. Вот так и будем переписываться через нее.

Девушка вздохнула:

— А что, если у малыша Иллинторна с возрастом проявятся крылья? Что тогда? Как этого ребенка воспримут на вашей родине? — спросила Лаэра.

— Нормально воспримут. Скорее с интересом, нежели с опаской. Никто не станет смотреть на него свысока или с пренебрежением. Поверь, сторониться, как от прокаженного, никто от него не будет.

— То, что вы рассказываете, просто невероятно! Разные расы живут в одном мире на равных правах. Я за всю свою жизнь на Стимарисе никого другой расы, кроме вас, не встречала. В этом мире у нефилеров абсолютная монополия.

— Ну вот пусть и остаются здесь сами, монополисты демоновы, — выпалила Алатиэрэ, продолжая заполнять просторный чемодан. — Тоже мне, блюстители чистой крови.

— Господин Дэймос все же будет зол из-за вашего побега, хоть он уже и не любит вас той любовью, что раньше. Ваш уход, без сомнений, заденет его мужское эго.

— Так ему и надо, — ответила ей Алатиэрэ с саркастичной ухмылкой. — Он предал меня. Растоптал мою любовь. В ответ я растопчу его самооценку. Проедусь по ней паромобилем. Дэймос преподал мне важный жизненный урок — если любовь уничтожает твое самоуважение, то это уже не любовь, а повозка с бешеной лошадью, несущая тебя в пропасть. Да, я все еще его люблю, но понимаю, что в нашей паре эта любовь осталась лишь у меня. Самое большое заблуждение — это вера в то, что можно быть счастливым, живя с тем, кто позволяет себя любить. Это не счастье. Это иллюзия счастья, которая незаметно, по капле, высасывает из тебя все силы. Потому что любить за двоих всегда трудно. И дело это неблагодарное. А я не хочу для себя такой унизительной доли.

Лаэра что-то ответила ей, но что, мы уже не услышали. Вокруг нас все потемнело на несколько секунд, в течение которых мы успели взяться за руки, а когда вновь стало светло, мы находились уже на Эсфире на территории городского кладбища Альтарры. Здесь еще до моего рождения были похоронены мамины родители. Нас окружали каменные кресты, означавшие в нашей культуре четыре стороны света, величественного вида готические усыпальницы и склепы. Ветер шумел в зеленых кронах вековых деревьев. Где-то совсем близко звенела птичья трель. Буквально в пяти шагах от нас около небольшого белокаменного склепа внезапно возник Иллинторн с каким-то мужчиной. Судя по слегка заостренным ушам, тот мужчина тоже был эльфом.

— Иллинторн, ты в своем уме?

— Абсолютно. Он убил мою мать, а значит, теперь у меня есть еще одна веская причина положить конец его существованию, от которого столько бед.

— Торни, очнись! Сколько уже полегло таких вот героев! Адаил — демон! — выпалил мужчина, с негодованием глядя на Иллинторна.

— Мой отец — нефилер.

— Кто, прости?

— Не-фи-лер, — по слогам повторил Иллинторн. — Носитель частицы ангельской крови. Нефилеры населяют Стимарис — мир, в котором я родился и прожил первые полгода своей жизни. Хоть я его не помню, как и своего отца, и знать не желаю, в моих жилах течет кровь ангелов. Ангел против демона, по-моему, неплохой ход. Очень символично, ты так не считаешь?

— Это самоубийство, — покачал головой эльф.

— Мне так не кажется, — ответил ему Иллинторн.

— А мне кажется.

— Я убью Адаила. Найду его и сражусь с ним. И никто меня не остановит, даже ты, друг мой, — произнес Иллинторн тоном, не терпящим возражений.

Дальнейший их разговор нам досмотреть не дали. Значит, Иллинторн посчитал, что самое важное мы уже узнали. Нас снова со всех сторон окутала темнота, и когда она рассеялась, мы опять стояли посреди коридора нашей Академии, где нас и настигло видение. Только сейчас коридор пустовал. Интересно, как долго мы тут простояли и куда подевались все адепты? Здесь теперь царили тишина и порядок, а мы так и стояли втроем спиной друг к другу, держась за руки.

К нам тут же подошел ректор — Иденхард Лийсарран — вместе с несколькими преподавателями, среди которых были магистр Кэллман, профессора Иолари и Кирали, а также Делайл, которого в стенах Академии мы на публике называли профессором Даркмуном.

— Юные леди, вы меня слышите? С вами все в порядке? Как вы себя чувствуете? — заговорил с нами ректор.

— Нормально вроде бы, — ответила я за всех, и подруги согласно закивали.

— А мы что, так и стояли здесь все время? — спросила у него Марьяна.

— Именно, — подтвердил ее мысли магистр Лийсарран. — Просто стояли, подобно трем изваяниям. И глаза у вас снова были белые.

— А крылья были? — прозвучал вопрос от Эмилии.

— Нет, крылья на сей раз не фигурировали, — ответил ей ректор. — Но и без них, поверьте, зрелище было, в некотором роде, пугающим.

— И долго мы тут столбачим втроем? — спросила я у Иденхарда.

— Почти два часа.

Мы пораженно переглянулись с подругами.

— С ума сойти, — промолвила под нос Эмилия. — А казалось, что прошло не больше пятнадцати минут.

— Что с вами произошло? — задал нам вопрос Делайл.

— А нам Иллинторн показал кусочек своей жизни на Стимарисе, — промолвила Эмилия будничным тоном.

— Где-где? — удивился магистр Лийсарран. — На Стимарисе?

— А вы раньше уже слышали про этот мир? — уточнила я.

— Только на уровне легенд и мифов, которых катастрофически мало, и все они не подтверждены фактами. Сам Иллинторн не любил говорить о своей родине, поэтому в литературе не упоминается мир, где он был рожден, — ответил ректор. — Все, что мы знаем, — Иллинторн родился на другой планете, очень далекой отсюда, что даже прямых порталов между нашими мирами не существует. Но через полгода после его рождения его мать Алатиэрэ бежала вместе с ним на Эсфир, который был ее родным миром. А попала она на этот самый Стимарис благодаря тому, что отец ее был странником миров, то есть путешествовал между мирами. А как он осел на Стимарисе и каким образом нашел там свою смерть, история уже умалчивает. Об этом мире известно очень и очень мало по той причине, что жители его предпочитают максимально изолированную от других миров жизнь и браки заключают только внутри своей расы. Для сохранения чистоты крови. Это все, что нам известно. Предлагаю нашу дальнейшую беседу перенести в мой кабинет, — предложил магистр Лийсарран, с чем мы и согласились.

— А что стало с тем человекообразным кустом, который тут бегал? — спросила у него Марьяна по пути в его кабинет.

Мне и самой было интересно, что здесь творилось, пока мы совершали внетелесное путешествие по воспоминаниям Иллинторна.

— Разгулявшуюся из реактивов магию нам удалось нейтрализовать, — сообщил нам ректор. — А вот с кустиком оказалось сложнее. Полноценным живым существом он не является. Вроде бы. Но это и не в полной мере растение. Или правильней было бы назвать это нечто разумным растением. Адепт Маджио, будучи сильным магом земли, совместно с группой магов жизни решили немного поэкспериментировать, и в какой-то момент эксперимент вышел из-под контроля. И случилось, собственно, то, что случилось, — Иденхард хохотнул. — Мы осмотрели результат эксперимента и пришли к выводу, что это растительное существо совершенно не опасное. Теперь этот кустик, как вы его называете, будет находиться у нас сразу на двух кафедрах — у магов жизни и магов земли. Там найдутся для него дела. Зачем же уничтожать такой интересный результат, когда есть возможность понаблюдать за ним и исследовать эту любопытную рукотворную форму жизни?