Эльвира Смелик, Екатерина Горбунова
Смерть в пионерском галстуке
Пролог
— И что это у нас тут? — Кошкина засунула в образовавшуюся между полом и плинтусом щель тонкие изящные пальчики, подцепила маленький целлофановый хвостик, потянула к себе.
Находка явно не торопилась выбираться на свет, но и Яна сдаваться не собиралась, тащила, не обращая внимания на рвущийся целлофан, выцарапывала длинными ногтями, покрытыми черным лаком. Под многослойной, а потому почти не просвечивающей оберткой пряталось что-то достаточно твердое, точно прямоугольное и точно тонкое, типа книжки или тетради на девяносто шесть листов.
Валя Силантьева с неприкрытым любопытством заглядывала ей через плечо, но лезть с вопросами, а тем более с советами не решалась. Потому что Кошка даже не посмотрит, что подруга, если невовремя сунуться ей под руку, отбреет так, что мало не покажется.
Соня вообще решила не подходить, стояла, привалившись к подоконнику, и наблюдала на расстоянии, хотя ей тоже было интересно, и ничуть не меньше, чем Силантьевой.
Тайник за плинтусом в одном из корпусов давно заброшенного загородного лагеря. Что там могло храниться?
Валя все-таки не выдержала, увидев, что усилия подруги наконец увенчались успехом, нетерпеливо воскликнула:
— Ну? Что там?
Но Кошкина не стала суетиться — нарочно, хотя даже издалека было заметно, как подрагивали от возбуждения ее пальцы и блестели глаза. Дорвала целлофан.
— И что? Тетрадка? И всё? — разочарованно выдала Силантьева.
Кошкина ухмыльнулась, скривив уголок рта, глянула на нее.
— А ты чего хотела? Золотой слиток? Кучу денег? Здесь?
Валя не смутилась, фыркнула:
— Ну и на фига вот это было прятать?
— А может, это чей-то дневник? — предположила Соня, подходя ближе. — Личный. А из тумбочки могли вытащить и прочитать.
Яна вскинула голову, уставилась прицельно, теперь уже на Соню.
— У тебя тоже такой есть? Записываешь, кто что сделал, чтобы потом настучать? Потому и прятать приходится?
— Да при чем тут «настучать»? — насупилась Соня. — Тебе бы хотелось, чтобы твои мысли кто-то прочитал? Или влез в вашу личную переписку? — Кивнула в сторону Силантьевой. — Как будто у тебя у самой мобильник не запаролен, чтобы никто зайти не смог?
— И что ты предлагаешь? — прищурилась Кошкина, демонстративно открыла тетрадь, наугад, но смотрела не в нее, а на Соню. — Не читать и назад засунуть?
Соня присела рядом с Кошкиной. Невольно окинула взглядом открывшиеся страницы.
А ведь, похоже, это и правда был дневник — листы в клеточку исписаны ровным почерком. Он словно кричал «Прочти меня», манил страницами.
— Если его до сих пор не забрали, оставили здесь, то, наверное…
— Тот, кто его писал, уже умер, — перебив, продолжила Яна.
— Да почему сразу умер? — опять возразила Соня, хотя и такое вполне вероятно, но думать о подобном совсем не хотелось. — Просто уже ничего не значит.
— То есть все-таки смотрим? — ехидно уточнила Кошкина, а Силантьева противно хихикнула, заявила:
— Да чего ты ее слушаешь. Сонечка просто вид делает, что такая вся правильная и возвышенная. А на самом деле…
У Сони сердце замерло и в животе стало холодно.
О чем это она? Чего приготовилась растрепать? Если у нее и есть свой секрет — а он есть, — не хватало еще, чтобы кто-то над ним смеялся и обсуждал. Особенно эти две.
Но тут снова вмешалась Кошкина, перебила теперь уже Валю, повторила с напором:
— Так смотрим или нет?
— А думаешь, там есть что-то интересное? — внезапно засомневалась Силантьева. — Точно ерунда какая-нибудь. — И произнесла с придыханием, закатывая глаза, пискляво и манерно: — «Обожаю Д. Он такой классный. Вчера по дороге в туалет мы случайно встретились взглядами, и я чуть не описалась от счастья».
Вот дура! Но Кошкина и теперь не стала выяснять, почему именно «Д.», перевернув сразу несколько страниц, открыла самую первую, наверняка надеясь увидеть дату и подпись. Но не нашла ни фамилии, ни даже имени, всего две буквы в уголке на внутренней стороне обложки — «А. В.».
Вот и думай что хочешь — вариантов куча. Да и год нигде не указан, только число и месяц.
Кошкина пролистывала страницы, ни на какой подолгу не останавливаясь, и чуть ли не зевала со скуки. Перевернула очередную, и сердце у Сони внезапно забилось быстро-быстро, и опять похолодело в животе, как при нехорошем предчувствии, а выхваченные взглядом слова словно вонзились в мозг.
«Здесь творится какая-то дичь!»
Кошкина с Силантьевой переглянулись и снова уставились в тетрадь. Яна, будто сомневаясь в реальности фразы, пролистнула на несколько страниц назад, потом опять вперед. Но слова никуда не делись, по-прежнему кричали, яркие и четкие, будто выжженные на белом фоне:
«Здесь творится какая-то дичь!»
— И что там творилось? — прошептала Валя недоуменно и настороженно.
И словно в ответ на ее вопрос с улицы донесся странный тягучий, режущий слух крик, что-то с силой ударило в оконное стекло. И почти сразу раздался новый крик, истошный, но уже вполне человеческий:
— Сюда! Идите сюда!
Глава 1
Все давно устали. Удобные походные кроссы казались тяжеленными кандалами, а рюкзаки нещадно давили на плечи. И не только рюкзаки. А само ощущение, что надо куда-то пилить по летней духоте, а дороге нет ни конца ни края.
Соня немного сдвинула лямку, надеясь, что хоть так станет легче, и в очередной раз украдкой глянула из-под съехавшей на глаза пряди вперед и чуть вправо — на Демида, который всю дорогу топал рядом с Кошкиной и даже иногда подавал той руку. Хотя Яна и сама могла спокойно перелезть через лежащий на земле древесный ствол или перейти неглубокую канавку. Она же Кошка. Не только по фамилии, но и по сути. К тому же Кошка, гулявшая сама по себе.
Яну мало что интересовало, помимо собственной персоны. И Демид в том числе. Сколько бы он перед ней ни выделывался и ни старался произвести впечатление, она оставалась по-королевски равнодушной.
Поэтому вдвойне невыносимо. А ведь, можно сказать, это именно из-за него Соня и согласилась на поход.
Поначалу идея родителей ее совсем не вдохновила, но те убедили сходить хотя бы на предварительную подготовку, а уже потом принимать окончательное решение.
Вот она и сходила. И сразу все сомнения отпали, стоило взгляду зацепиться за Демида, высокого, спортивно сложенного, красивого — такого классного и определенно самого лучшего из всех, кого ей до сих пор довелось встретить. А он… он все дни не отлипал от Кошкиной, и Соне волей-неволей приходилось за этим наблюдать.
Она уже сто раз пожалела, что согласилась на поход. Уж лучше бы сейчас сидела дома, чатилась в телефоне. А тут — мало что запретили взять с собой мобильники, решив, будто достаточно и тех двух, которые есть у инструкторов, так ведь еще и со связью проблемы.
И дело не в том, что Соне не прожить без интернета. А если случится чего? Ведь не дозвониться даже до спасателей. Но кроме нее, подобное, похоже, никого не волновало.
Инструкторша Настя неутомимо перла вперед, словно не человек, а робот-андроид, и знай командовала: прибавить шаг, подтянуться, не отставать, закрыть рот.
Хотя нет, последнее она не говорила. Поэтому Демид и не закрывал, сыпал байками и дурацкими шуточками, иногда даже на грани, желая показать, насколько он крутой и взрослый.
Кошкина беззаботно ржала, а потом то обгоняла, то отставала. В зависимости от того, где в данный момент находилась ее лучшая подруга Валя Силантьева. Но уже через несколько минут Демид, словно притянутый магнитом, опять оказывался рядом и опять чуть ли не из штанов выпрыгивал, пытаясь ей угодить. Яна наверняка все это замечала и… откровенно плевала на его старания.
— Когда привал? — заныла Силантьева, выражая общие чаяния.
Просто остальные до сих пор молчали, пытаясь прикидываться сильными и стойкими. А Валя обычно, наоборот, при первой же возможности демонстрировала, насколько она беззащитная и слабая. Как что, сразу застывала с беспомощным выражением на симпатичном кукольном личике и хлопала ресницами.
И как только Кошка уговорила ее на поход? Шантажом? Или обманом? Или пообещала что-то особо ценное?
— Ну когда уже привал? — так и не дождавшись ответа, еще жалобней затянула Силатьева, и на этот раз ее услышали.
— Скоро, — сухо и неопределенно выдала Настя, но тренер Дмитрий Артемович, как всегда, улыбаясь во все тридцать два зуба, громко объявил:
— Сейчас будет хорошая полянка, и передохнем. Потерпите, ребята!
Настя сердито зыркнула на него, объявила бесстрастно и твердо с интонациями, не предполагающими возражений:
— Привал запланирован через пять километров. Так и сделаем.
— Настюш, — догнал ее Дмитрий Артемович, — ну видно же, что устали ребята. Не привыкли.
— Тогда разворачиваемся и возвращаемся, — сурово отрезала Настя, добавила со снисходительной саркастичной усмешкой: — А потом по домам. К мамочке и папочке. Раз все вокруг такие задохлики и неженки. Зачем тогда вообще было идти?
Зачем-зачем? Потому что родители решили, что это будет интересно и полезно для засидевшихся по домам, избалованных благами цивилизации городских детишек.
