Низкая самооценка
Детство человека с Жертвенным Я было отнюдь не идеальным: обычно ему не удалось побыть счастливым любимым ребенком, поэтому и сейчас нет возможности стать уверенным устойчивым взрослым — нет надежного фундамента. Представляете, еще в первые два года мы определили на уровне чувств: любят нас или нет, рады нам или нет. В это время формируется базовое доверие или недоверие к миру. В первом случае мы растем уверенными в себе, во втором — нет.
Травмирующий родитель обычно искореняет способность ребенка плакать и злиться, и дитя начинает стыдиться своих проявлений. Невыплаканные слезы и невыраженный гнев в конечном счете оборачиваются против малыша в виде самоотвержения. Человек с жертвенным мышлением осуждает себя, а порой и вовсе считает полным ничтожеством, он все время «должен быть каким-то», но «таким» себя не чувствует. Саморазрушение — одно из тяжелейших последствий неблагополучного детства.
У Жертвы постоянно низкая самооценка, она воспринимает себя как ребенка или подростка, как будто она младше своих ровесников. Другие люди всегда кажутся умнее. Это такой способ перекладывания ответственности — и не думаешь, и за последствия не отвечаешь, ведь они как бы старше, опытнее, они и виноваты, если что. Жертва даже говорит так, как будто сразу обесценивает себя:
Я могу ошибаться, но…
Я думаю… да?
Я всего лишь…
Мне бы не хотелось, но…
Я не уверена, но…
Мне, наверное, показалось, но…
Я не специалист, но…
Я не слишком много об этом знаю, но…
В этих фразах сквозит преуменьшение своей силы и возможностей, весьма характерное для Жертвы. Себе она обычно говорит примерно следующее: «За что? За какие грехи? Почему я?», или «Это не для меня», «Я не справлюсь». Лексикон Жертвы состоит из фраз: «Я вас не побеспокою? Ничего страшного, вам удобно будет? Извините, пожалуйста» — подобная терминология в конце концов побуждает других людей вести себя агрессивно, «милота» раздражает.
Получается, что такой человек, будучи очень раненым внутри, буквально навязывает окружающим идею, что с ним что-то не так. В этой книге мы будем менять самоотношение, учиться «видеть себя как простое чудо, достойное любви» — это слова американского психолога Вирджинии Сатир [Чарльз Уитфилд, «Внутренний ребенок».].
Страхи
Эволюционно страх — наш помощник, это здоровая реакция организма на изменения, чувство, которое помогает нам избегать опасности. Но у человека с Жертвенным Я страх гипертрофированный. Он боится буквально всего. А кто чувствует страх, отчаяние и безысходность? Какая наша часть будет думать: «Им виднее», «Со мной что-то не так»? Это Малыш, маленький Внутренний ребенок, который очень старался, но так и не заслужил любовь.
В основе психологии жертвы лежат страхи и беспомощность. И в первую очередь — это страх быть брошенным. Он уходит корнями в первые месяцы жизни. Быть брошенным для малыша — значит умереть. Отсюда и привязка к любому партнеру, даже самому ужасному, лишь бы не ушел. Многим в детстве родители угрожали бросить их, считая это эффективным методом воспитания. Сейчас стало известно, что подобные манипуляции — одна из форм жестокого обращения с детьми, хотя, к сожалению, страшилки и сейчас не редкость.
Обычно у Жертвы также есть страх одиночества и проявленности, страх отвержения и отказа, страх ошибки. В таких ситуациях мы снова проживаем свой детский опыт, детское ощущение, что рисковать страшно. Но здоровый риск нужен нам, чтобы заявлять о себе, отстаивать границы, защищать свои права.
Страх также лежит в основе эмоциональной зависимости, чем она, собственно, и отличается от подлинной любви. Об этом я много писала в книге «Я не могу без тебя». Жизнь Жертвы отличается от жизни Автора тем, что в ее основе страх. Состояние Жертвы подпитывается тревогой и родительскими ожиданиями. Когда-то мама и папа не признали, не дали, не поверили, не разрешили, обесценили. И теперь человек руководствуется прошлым, ожидая, что кто-то придет и позволит ему жить наконец своей жизнью: бросить работу или развестись, выбрать себя. Выход из роли жертвы происходит через избавление от страхов. Нет страхов — нет стратегии Жертвы.
Требовательность
Когда Жертве страшно прояснять какие-то моменты, она может довольно требовательно дуть губы и топать ножкой. Знает «как должно быть», и в этом месте у нее нет гибкости, потому что раненый Внутренний ребенок с большим трудом переживает любое несоответствие реальности. Он нетерпелив, он хочет, чтобы было «по-его».
На самом деле Жертве невыносимо жить в мире «взрослых», в мире, где гибкость порой важнее правил. Ребенок не может играть в такие «взрослые игры». Он капризничает: «Ты мне обещал». Жертве все равно, что партнер, к примеру, пришел домой после суток дежурства на «Скорой». Именно сегодня были особенно тяжелые пациенты. Но он до этого обещал, что по вторникам они ходят в кино — «вынь да положь» кино, как говорится. Это пример того, что Жертва не учитывает контекста ситуации. Она будет обижаться и дуться, ее потребности «важнее».
Беспомощность
У Жертвы может быть очень высокий IQ, но при этом не очень высокий EQ (эмоциональный интеллект), слабо развиты функции САМОрегуляции, САМОподдержки и осознанность. Что это значит? В жизни Жертвы события случаются «непонятно почему», что вызывает чувство бессилия.
Бессилие также «захватывает» ее в моменты, когда нужно за себя постоять — как будто язык отнимается. Зачастую Жертвы плохо распознают реальную опасность, поэтому лояльны к агрессорам. Это дает им иллюзорное ощущение контроля. Поэтому Жертва часто оправдывает жестокость, берет вину на себя: «Это я его довела», не видит выхода: «Мне некуда идти», боится рассказать окружающим о своих проблемах, не может опереться на свои сильные стороны.
Ей слишком страшно быть наказанной — настолько страшно, что легче позволить уничтожить себя. Жертве кажется, что если она скажет о своих желаниях, если она будет «плохой», то близкие бросят ее. Выход из беспомощности в том, чтобы обнаружить, сколько насилия над собой мы совершаем каждый день. Во второй половине книги будем создавать себе такого Внутреннего родителя, который в ситуации опасности сможет сказать: «Родной, тебе нужно уходить отсюда».
Отсутствие открытой коммуникации
Жертва не умеет говорить прямо. Допустим: «Купи, пожалуйста, цветы» или «Меня задело, что ты опоздал на час, я чувствовала себя одиноко в незнакомой компании». Ее вытесненное желание — чтобы что-то сделали для нее, только вот напрямую она не попросит. Вместо этого она будет «дуться», обижаться, молчать либо мстить и манипулировать в наказание: «Еле дотащила эти коробки», «Конечно, кто это еще будет делать, кроме меня».
Она сначала лишит вас возможности помочь, а потом накажет за это, переложив ответственность за то, что ей было трудно. Жертва никому не позволит позаботиться о ней, поэтому вы не увидите ее довольной и благодарной. Рядом с ней вы никогда не будете «достаточно хорошим», зато будете постоянно испытывать какую-то едва осознаваемую, но тягостную вину. Этой пассивной агрессией Жертва разрушает и свою жизнь, и жизнь близких.
Конец ознакомительного фрагмента
