Он выдохнул мне в лицо дым и из-за этого я прикрыла глаза, а когда вновь подняла веки, его сигарета уже была около моей ключицы. Одно мгновение и горящий табак обжег кожу. Я взвыла и дернулась. Вода потушила сигарету, но около ключицы уже виднелась ранка, от которой позже точно останется шрам. А Медичи, как ни в чем не бывало, встал с бортика и, положив руки в карманы брюк, сказал:

— Я хочу убить тебя и с легкостью верну назад. Пусть ночью тебя живьем закопают, — Винченсо обжег меня своим взглядом. — Но я так же могу дать тебе последний шанс. Если будешь послушной и все свои сходства с Ромолой будешь демонстрировать только в моей постели, я заберу тебя отсюда. Что ты предпочтешь? Умереть или лечь под меня?

Держа ладонь на ранке около ключицы, я хотела выкрикнуть, что лучше умру. Так бы я сделала еще вчера. Пропиталась бы своей гордостью и делала бы все, лишь бы продолжать держать голову высоко поднятой. Но эта ночь… Она меня сломала. Ожидая смерти, я поняла, что хочу жить и ради этого была готова переступить через себя. Я чувствовала себя никчемной, но все же опустила голову и сказала:

— Я буду послушной. Сделаю все, что ты захочешь…

Горло сжало от горечи, но ненависти это не убрало. Я возненавидела Медичи еще сильнее.

— Молодец, Фелиса. Хорошая девочка. Моя шлюха, — Винченсо оскалился. — Сейчас продемонстрируешь мне свою покорность.

Глава 4. Мелкая

Я все еще сидела в ванной. Прижимала коленки к груди и, будто бы в защитном жесте ноги обнимала руками, со всей силы впиваясь короткими ногтями в кожу. Хотела причинить себе боль. Желала захлебнуться ею, чтобы отрезвить сознание и испарить душевные терзания, но все равно была намертво ими скованна. В комнате царила мертвая тишина, но я слышала, как нечто разбивалось, хрустело и щелкало. Это я ломалась, подобно мраморному изваянию, сброшенному со скалы в обрыв. Страх полета и болезненное приземление.

Получив от меня обещание вести себя послушно, Винченсо подкурил сигарету и плечом облокотился о стену. Одну руку он положил в карман брюк, а пальцами второй сжал мягкий фильтр. Некоторое время Медичи курил, делая глубокие тяги, и прожигал меня взглядом. Мне стало казаться, что он этими мгновениями спокойствия, подобно самому искусному палачу, устраивал мне изощренную пытку. Давал мне время окончательно сломаться и свыкнуться с ролью его игрушки.

Но вот Медичи нарушил тишину. Докурив сигарету, он отбросил окурок в сторону и жестко приказал:

— Встань.

Я прикусила губу и буквально на несколько секунд закрыла глаза. Сделала несколько рванных вдохов, после чего поднялась на ноги.

С волос и тела стекала теплая вода, неровными струйками падая обратно в ванную. Наверное, моя кожа должна была покрыться мурашками от того, что ее коснулся прохладный воздух, но мне, наоборот, стало жарко от того, что Медичи окинул меня звериным взглядом, будто уже сейчас намеревался съесть. При этом он по-прежнему стоял вальяжно прислонившись к стене и, если не считать глаз, выглядел совершенно спокойно.

Винченсо уже видел меня голой, но мне все равно было как-то не по себе находиться обнаженной перед этим Громадиной. Поэтому сейчас я тоже прикрылась руками и тут же услышала от него очередной приказ:

— Руки убери.

До крови кусая кончик языка, я убрала руки и безвольно опустила их вниз, ладонями касаясь бедер. Винченсо медленно и будто бы никуда не торопясь внимательно осматривая каждый сантиметр моего тела. Тонкая шея, острые ключицы, около которых виднелся болезненней ожог от сигареты, грудь, талия, бедра… Мне стало казаться, что я уже физически ощущала его взгляд на себе.

— Подойди ближе.

— Пожалуйста, поговори с Батистой… — из-за боли в горле я не могла нормально разговаривать, но все же начала хрипло бормотать. Надеялась, что сейчас, когда Винченсо успокоился, нам удастся поговорить.

— Я уже говорил, что ты мне нужна не для разговоров, — в один момент глаза Медичи потемнели. — Твоим ртом я буду пользоваться иначе, а, если ты элементарно не можешь держать его закрытым, когда нужно, мы можем вернуться к тому, чем только что занимались.

Сегодня Медичи особенно удачно добился одного — теперь я его боялась. С болью в горле от вчерашнего удушья и с паникой в голове из-за того, что он только что так просто меня топил, я ни грамма не сомневалась в том, что Винченсо так же просто вновь может взять и окунуть меня в воду. Забрать у меня возможность дышать, лишь для того, чтобы сделать меня послушной игрушкой. Поэтому, все еще помня, как задыхалась под водой, я замолчала. Опустила взгляд и очень медленно подошла к Медичи. Останавливаясь, я оставила между нами около метра дистанции.

— Ближе, — Винченсо мог легко сделать один шаг и оказаться рядом со мной, но, нет, он хотел, чтобы я сама преодолела это расстояние. Чтобы слушала его и показала свою покорность. А у меня другого выбора не было. Да и я устала защищать свое тело от этого монстра. Пусть возьмет его и растерзает. Сделает тоже самое, что сделал с душой.

Все еще до крови прикусывая кончик языка, я подошла ближе, значительно сокращая расстояние между нами и сразу же задалась вопросом, как унять ту дрожь, которая в один миг пронзила тело. Я же привыкла к росту Медичи, но сейчас по сравнению с ним ощущала себя невероятно крошечной. Так, словно за сегодняшний день Винченсо еще сильнее вырос. Или это отголоски своеобразной неуверенности от того, что он был полностью одетым, а я стояла перед ним обнаженная?

— Молодец. Хорошая девочка.

Мне с трудом удалось сдержаться и не отпрыгнуть в сторону, когда массивная ладонь Медичи коснулась моей груди. Я не поднимала голову и не видела лица Винченсо, но чувствовала, что он все еще смотрел на меня. Поэтому я, собрав всю свою волю, осталась неподвижно стоять на месте. Собралась изображать безжизненного манекена, но не ожидала, что Медичи заберет у меня даже эту возможность.

У Виненсо очень большие и грубые ладони. Я думала, что такие могут только боль причинять и наносить увечья, но, как оказалось, его руки были способны и на другое. Нет, не на нежность. Нечто такое слащавое и Винченсо — вещи далеко не совместимые. Но, определенно, Медичи был опытен. Испробовав множество девушек, он прекрасно знал женское тело. А я, как девушка, которая впервые добровольно разрешила мужским рукам коснуться моего тела, ощутила то, что ранее мне было незнакомо.

Он трогал меня только одной рукой. Вторую парень все еще держал в кармане брюк, из-за чего его движения со стороны казались небрежными, но ощущения все равно были более, чем полными и мне сразу пришлось прикусить губу, чтобы не издать ни звука.

Медичи провел ладонью по груди, стиснул ее и большим пальцем задел сосок, слегка царапая его ногтем. Будто пробуя меня пока что лишь рукой, скользнул в бок и опустил пальцы, проведя ими по ребрам. Но почти сразу он поднял ладонь вверх, касаясь ожога на ключице. Ощутимо надавил на болезненный участок кожи, чем вызвал у меня сильную дрожь, но, будто поощряя за то, что не дернулась, Винченсо вновь сжал в ладони грудь, то сминая ее, то отпуская, чтобы пальцами коснуться соска и уже ему уделить внимание.

Я сильнее стиснула зубы и опустила голову. Не хотела показывать того, что от действий этого подонка мои щеки начали гореть. Со мной вообще творилось нечто странное. По телу пробежали импульсы, взрывая во мне нечто острое, но в тоже время тягучее. То, что покалыванием прошло от груди к позвоночнику, создавая желание выгнуть спину, и уже оттуда волной разбрелось по всему телу.

Мне хотелось самой себе дать сильную пощечину, так чтобы из головы выбить всю дурь. Во весь голос закричать и отругать себя за то, что позволяла себе ощущать все это. Чувствовать, что прикосновения рук ненавистного человека могут вызывать такой трепет — высшая мера наказания. От этого можно сойти с ума, ведь, даже полностью абстрагируясь и испивая к Винченсо только гнев, смешанный со страхом, я не могла унять манящего, но такого острого покалывания, которое бежало по телу всякий раз, когда рука Медичи касались моей груди и я ощущала шершавость его ладони на своей коже.

Так и получалось, что я выстраивала перед собой стену ненависти, желая спрятаться за ней, но эти новые ощущения, которые я просто не могла отвергнуть, подхватывали меня и били о каменную кладку.

Зато, я с иронией поняла, почему Винченсо раньше называл меня плоскогрудой. Сейчас у меня была грудь довольно приличного размера, но она все равно, по сравнению с рукой Медичи, казалась какой-то маленькой. Раньше я для него, действительно, была плоскогрудой.

Винченсо убрал руку от моего тела и я выдохнула, словно пережила войну, хотя, на самом деле, это была лишь маленькая битва.

— Пойдем, — парень развернулся к двери, но прежде ем выйти, взял с тумбочки свой пиджак и кинул его мне, безмолвно приказывая надеть.

Я спорить не стала и тут же прикрыла свою наготу, отмечая насколько сильно пиджак Медичи был большой для меня. Его низ доставал мне чуть ли не до колен. Вроде ничего необычного. И так было ясно, что Винченсо мальчик не маленький, но вот даже этот пиджак вызвал во мне приступ паники. Я же вообще мелкая по сравнению с ним. Что этот Громадина собирался со мной сделать? Я же во время орального секса, из-за его члена чуть не задыхалась. И то он даже на половину мне в рот не входил, хоть Медичи и пытался делать более глубокие движения. Еще и скулы потом не меньше суток болели. Какая речь могла быть о сексе? Винченсо меня порвет…