— Подсудимая проявляет неуважение к суду! — тем временем взвизгнул судья и застучал молотком. — Она понесет ответственность… за свои преступления.

— Ах, ответственность? — Девичий голос сорвался. — Значит вы все решили, и это заседание — фарс?

Возмущенный гул в зале усилился, девушку определенно поддерживали.

— Действительно, какое может быть наказание, если вина еще не доказана? — выкрикнул кто-то.

— Да что ее доказывать, вы на девицу посмотрите, разве могла она стражников того? — подхватил женский голос. судя по зычности торговки с рынка.

— Того может и могла, но не всех же сразу!

Последняя фраза вызвала смех. Зрители с галерки принялись бурно обсуждать предположения, что тощая девица на скамье подсудимых могла делать со стражами порядка, что они пострадали.

— Тишина! — судья Баррингтон опять схватился за молоток, но стук потонул в шуме голосов. — Тишина или я попрошу очистить зал суда!

Рейнард скривился, не сводя взгляда с девушки. Ее щеки полыхали, а кандалы, сковывавшие тонкие запястья искрили, еле сдерживая рвущуюся наружу магию. Странная реакция для той, кто совсем недавно предлагал себя в любовницы за триста золотых. Тем временем шум в зале стих, Баррингтону все-таки удалось призвать зрителей к порядку.

— Подсудимая Амадин Гросс, поскольку вы упорствуете и не удосужились предоставить суду доказательства своей невиновности, я считаю дальнейшие судебные разбирательства бессмысленными, и…

— Стоп! — Рейнард встал и теперь возвышался над всеми.

— Что? — охнул Баррингтон.

Зрители смолкли и затаили дыхание, прекрасно понимая, что на их глазах происходит событие, которого не случалось уже более ста лет: Великий инквизитор использовал право вето.

— Остановите процесс! — повторил герцог.

— Но ваша светлость… — пролепетал судебный распорядитель и замолчал, когда острый, как бритва взгляд инквизитора прошелся по нему.

— Вы хотите оспорить мои слова?

— Н— нет!

— В таком случае, судебное разбирательство отменяется для уточнения обстоятельств. Дело подсудимой передается в ведение инквизиции!

Глава 8. Амадин Гросс

Амадин плохо понимала, что происходит в зале суда. Отчаяние первых дней прошло, и теперь шальной бесшабашный кураж ударил в голову, словно хмель. Девушка понимала, что балансирует на грани срыва, магия клокотала внутри, а кандалы на каждую вспышку ярости вгрызались в запястья острой болью, но ей было уже все равно.

После ареста ее долго держали в тюрьме, и только на третий день девушку препроводили к следователю. Возможно, длительное содержание в камере без предъявления обвинений было сделано специально, чтобы деморализовать узницу, но тут жандармы просчитались. За это время Амадин, напротив, смирилась со своим положением и начала думать рационально. В любом случае просто так сдаваться она не собиралась.

Охранник ввел девушку в безликий кабинет и вышел, кандалы снимать не стал. По всей видимости, защитники правопорядка Блодетта не обладали магией и опасались заключенных, подобных Амадин.

За столом сидел тучный мужчина со скучным лицом. Бросив на девушку нехороший взгляд, он монотонно пробубнил обвинения и подсунул на подпись.

— Часовню тоже я?. — бегло пробежавшись по строчкам, Амадин приподняла брови, изумляясь сколько всего она успела натворить в провинциальном городке. Похоже, под ее арест местные власти решили списать все, что можно и даже то. что списать нельзя.

— А вы можете доказать обратное? — холодно поинтересовался толстяк.

— Мне кажется, доказывать должны вы, — заметила девушка. Она положила бумаги на стол.

— Милая моя, доказательства никому не нужны, — толстяк неприятно усмехнулся. — Ты — магическая преступница, которую поймали с поличным!

— Неужели?

— Именно так. Впрочем, если желаешь посотрудничать, я готов снять часть обвинений.

Толстяк откинулся на спинку стула и соединил толстые пальцы, напоминающие сосиски, постучал ими друг о друга. Амадин заметила короткие обгрызенные ногти и ее передернуло от омерзения. Еще один любитель воспользоваться своим положением. Ей определенно везет на таких.

— И в чем же заключается сотрудничество? — все-таки спросила она.

— А то ты не понимаешь? — недобро ухмыльнулся толстяк.

В голове зашумело, а запястья обожгло. Девушка не сразу заметила, что сжимает кулаки в бессильной ярости. Странно было только то, что этот следователь вообще соизволил пояснять что-то, а не повалил животом на стол, задрав юбку. Впрочем, в кабинете наверняка стояла стандартная магическая защита против насилия. Амадин слышала, что новый Великий инквизитор внедрял ее повсюду. Видимо, дошло и до Блодетта.

Понимание того, что толстяк ничего не сможет сделать, если она сама не позволит, заставило девушку вздернуть голову еще выше.

— Боюсь в вашем случае я вряд ли смогу помочь, — процедила она. — Не имею обыкновения оказывать подобные милости.

— Значит будете запираться и отказываетесь сотрудничать со следствием?

— Сотрудничать? — фыркнула Амадин. — Пока что я вижу только принуждение.

Стены загудели, а в углу мелькнула вспышка. Так и есть: защита. Девушка еле заметно выдохнула.

— Тише! — одернул ее толстяк, испуганно озираясь.

Амадин презрительно усмехнулась. Заметив это, следователь скрипнул зубами.

— Очень жаль, что вы отказались подписать признание. Доказательства неопровержимы. В ближайшее время вас переправят в столицу, — холодно процедил он.

— Не боитесь что я опять устрою страшную диверсию, положу полк доблестных жандармов и пожгу склады? — она опять подхватила протокол и махнула им, звеня цепями от кандалов.

Следователь поморщился и выдернул листок из ее руки.

— Спецвагон для перевозки преступников едва ли это позволит, — он позвонил в колокольчик, стоявший на столе, и приказал жандарму. — Уведите в камеру.

Больше Амадин никто не беспокоил. День сменялся днем, прошла уже неделя, и только тогда ее отправили в столицу.

Дорога запомнилась урывками. Спецвагон неожиданно приятно отличался от камеры и даже от жестких лавок третьего класса. Для разнообразия в нем было тепло. К тому же девушка, как особо опасная магическая преступница ехала одна в отсеке.

На этом плюсы ее положения заканчивались. На вокзале, выстроившись с остальными конвоируемыми, после того, что случилось с ней, Амадин опасалась называть этих людей преступниками, она долго ждала на вокзале. Плащ ей так и не отдали, и холодный ветер пробирал до костей. Один из арестованный, высокий широкоплечий мужчина с шрамом на левой щеке, хмуро шагнул, закрывая девушку от ветра. Она подняла голову:

— С-спасибо.

— Разговорчики! — тут же одернул ее конвоир. Амадин вздрогнула и поспешила опустить взгляд.

Наконец, их провели через боковой выход и посадили в тюремные кареты. Вернее было сказать — огромные ящики на колесах, окна которых были забраны мелкой решеткой. Амадин опять ехала одна.

Вопреки ожиданиям. ее отвезли не в женскую тюрьму, грозно возвышавшуюся на окраине столицы, а прямиком к зданию суда.

— Выходи! — дверца распахнулась.

Она неловко выбралась, щурясь после полутьмы кареты и заслужила еще один грозный окрик.

— Пошевеливайся!

Толчок в спину был такой, что девушка еле устояла на ногах. Кандалы противно звякнули, цепь ударила по бедру, Амадин зашипела от боли и получила еще один тычок:

— Поговори у меня тут!

Возражения готовы были слететь с языка, и девушка прикусила губу. За свое недолгое заключение, она уже уяснила, что злить тюремщиков не доведет до добра. Собравшись с силами, она последовала за конвоиром.

Амадин всегда считала, что тюрьма это такое холодное мрачное подземелье с крысами и клопами, и заключение в Блодетте не сильно изменило ее мнение. Но, видимо, отделение при столичном суде было образцово показательной тюрьмой. Во всяком случае в коридоре, по которому ее вели, было светло, тепло и неожиданно чисто.

Девушка ожидала, что ее отведут в камеру, но комната, куда ее втолкнули, мало походила на узилище. Большое окно, правда забранное решеткой, на которой сияли магические плетения, огромный стол, стоящий посередине, и куча каких-то непонятных приспособлений, металлических штанг, деревянного креста на стене и щипцов при виде которых у Амадин невольно напряглась.

Официально инквизиция вот уже более ста лет не применяла пытки по отношению к заключенным, но до девушки доходили слухи о допросах с пристрастием. Желудок скрутило от волнения, а ноги стали словно ватные. В ушах шумело, и она не сразу поняла, что конвоир обращается к ней.

— Ч-что?

— Раздевайся! — приказал он, снимая кандалы и лениво отходя к окну. Девушка затравленно отшатнулась.

— Нет!

— Да ладно, все равно придется, — он оглядел ладную фигурку, заметил сияние на пальцах и сразу предупредил. — Магия здесь не поможет, только усугубишь…

— Марти, вечно твои шуточки! — донеслось от дверей.

Дебелая дама в сером платье с нашивками на рукаве вошла в комнату и мотнула головой. Повинуясь ее молчаливому приказу, конвоир к удивлению Амадин снял с нее кандалы и вышел.

— А ты что стоишь, сказано же: раздевайся! — дама со вздохом подошла к железной палке, закрепленной на стене, оглянулась на Амадин и поправила перекладину. — Сюда стань!