— Ты с пистолетом пойдешь, — сказал Пит, — и поведешь Лаки. Взяла вещи?

Черный пес при упоминании своего имени лениво вильнул хвостом. Ирина принесла футболки сестры и подруги, чтобы он смог взять след.

Послышался шум спускающихся шагов, это возвращались лаборанты.

— Ну и жара, — сказал запыхавшийся Михей, на долю которого выпало не меньше трех четвертей веса неудачливого мародера. Действительно, уже почти месяц июльский антициклон не желал покидать столицу, и даже ранним утром было душно. Команда распределила по рюкзакам патроны и провиант и выдвинулась в рассвет.

* * *

Они цепочкой шли по узкой полоске леса вдоль МКАД. Впереди Пит с детектором, за ним Стен, затем Ирина с Лаки, Михей замыкал.

Перед девушкой равномерно болтался из стороны в сторону собачий хвост, было тихо и пока еще не слишком жарко, легкий пистолет не тяготил. Зеленые деревья уютно шелестели кронами. Впервые за несколько дней Ирина позволила себе ни о чем не думать. Вернее, мысли крутились в голове бесконтрольно, сами по себе.

Вспомнился ее день рождения в семнадцать лет, когда все еще было хорошо. Отмечали его на даче в Подмосковье. Собралась вся их улица — шумные веселые соседи, с которыми всегда дружили. Юльке тогда только исполнилось четырнадцать, и на дне рождения были сразу три ее ухажера. Рыжеволосая и голубоглазая, стройная, обещающая остаться не слишком высокой, она перетягивала на себя внимание гостей, балагурила, шутила — очаровывала.

— Мы как Скарлетт и Мелани из «Унесенных ветром», — умничала Юлька. — Я Скарлетт, а Ирка — Мелани. Такая правильная и строгая к себе, преданная своей второй половинке, только вторая половинка у нее не муж, а наука!

Ирина усмехнулась. Да, себя Юля правильно увидела, такая она и была — Скарлетт О’Хара, веселая, взбалмошная, решительная и упертая, всегда в сопровождении воздыхателей и всегда добивающаяся своего. Собиралась стать журналисткой. Только вот Ирину она не смогла прочитать. Никто не смог. Почему романтичная девочка, любившая стихи, вдруг в десятом классе замкнулась и занялась физикой, да так, что больше ничего вокруг себя не видела, — никто не мог понять. Родители беспокоились: дочь забывала поесть за своими занятиями. Другие девочки играли в компьютерные игры, сидели в соцсетях, встречались с парнями — а Ирина читала продвинутые учебники по физике, научные статьи и диссертации, которые находила в интернете и в библиотеках. На вопросы отвечала неохотно, говорила: «мне это интересно», и все. Забросила подруг, рассталась с парнем… Родители пытались ее расшевелить, водили в театры, на концерты и выставки. Она послушно ходила, но в глазах читалось что-то отвлеченное, как будто и картины, и музыку она теперь воспринимала через призму своего увлечения. Водили к психологу, хотя, собственно, жаловаться было не на что. «Ваш ребенок не сидит в соцсетях, а увлекается делом. Радуйтесь, вам сильно повезло», — говорили им. Потом она поступила на Физтех, и от нее отстали.

В тот страшный день харма Юлька приехала к ней в Долгопрудный. По этой счастливой случайности они обе остались живы. А родители… Они были в Москве, когда внезапно начали появляться аномалии и мутанты на улицах. Мама ехала в метро — последняя эсэмэс от нее пришла оттуда: «Привет! Как дела? Застряла между «Тимирязевской» и «Дмитровской», стоим уже 15 минут. Душно». А через несколько минут отец написал: «Девчонки, в Москву пока не приезжайте. Тут что-то странное происходит. Ира, смотри за Юлей». Потом была эвакуация, слезы, толпы потерявших и потерявшихся… Родителей найти не удалось, как Ирина ни искала. Пришлось учиться жить без них. Без маминой улыбки, без советов отца. Осталось лишь его последнее напутствие: «смотри за Юлей». Она смотрела-смотрела, да и не…

— Стоять! — скомандовал Пит всем, включая Лаки.

Глава 3

Юля проснулась от какого-то шороха. Да, это Маруся. Пришла на завтрак, значит, уже утро. Уже который день Юля сидела в темной сырой комнате без окон, освещавшейся только тусклой лампочкой Ильича под потолком. Высоко, не достать. Спала на вонючем горбатом матрасе, получала кашу на воде два раза в день и ходила в парашу. А настоящей хозяйкой этой камеры была крыса. Юля боялась крыс. Но что делать, крыса ходила по камере свободно, подходила к Юле, пока та ела, и смотрела на нее своими глазками-бусинками, намекая, что надо бы делиться. Чтобы не сойти с ума от страха и отвращения, пришлось знакомиться. Юля назвала крысу Марусей, стала с ней разговаривать и кормить из своего пайка. Животное отнеслось к жиличке доброжелательно, так что теперь они вроде как друзья.

Два раза в день ее кормили и ставили чистое ведро. Это происходило примерно так, как в зоопарке чистят клетки животных. Она отходила к противоположной от параши стене, с потолка опускалась решетка, отделявшая ее от уборщика, он делал свою работу. В первый день заточения, когда голос из-за двери приказал ей перейти в другую часть камеры, она не двинулась с места и поплатилась: из отверстия в стене на нее хлынула направленная струя ледяной воды. Мокрый матрас заменили только на следующий день. Теперь Юля стала послушной, ведь шансы выжить больше у здоровой девушки, чем у больной.

И ведь она сама сюда пришла, в эту камеру. Они с подругой искали артефакты в районе Маяковки, когда неожиданно увидели какого-то человека. И в тот же миг, по-видимому, попали под пси-воздействие. Хотя она готова была поспорить, что антенны против пси у них были включены и детекторы молчали. Он показался таким привлекательным и таким желанным, прекрасным — как ангел. Обе они готовы были сделать что угодно, лишь бы он обращал на них внимание. Он позвал их, и они побежали. Он завязал им глаза, и девушка со стыдом вспоминала, что пыталась поймать и поцеловать его руку, так приятны были его случайные касания. Она помнила, что они спускались на лифте, значит, сейчас они под землей. Светка, скорее всего, сидит где-то неподалеку. Юля пробовала кричать, но кричать не разрешалось. Иначе — ледяное купание. От нее пока ничего не требовали, только послушания. Все три дня она находилась в полной неопределенности относительно своей дальнейшей судьбы и сейчас пришла в то состояние, в котором любое разрешение ситуации было лучше, чем неведение.

Этим утром уборщик не принес еды. Поменял ведро и ушел. Юля хотела было крикнуть ему, но вспомнила про холодный душ и не стала. За что и была вознаграждена: через несколько минут в камеру вошел человек в белом халате. На вид ему было около сорока, подтянутый, внимательные карие глаза, посаженные близко к большому длинному прямому носу, аккуратно стриженный ежик на голове, баки и голливудская бородка придавали ему сходство с фокстерьером. Он принес с собой стул, удобно сел и приветливо улыбнулся. Девушка отметила, что решетку не опустили, значит, снаружи есть охрана, которая при необходимости немедленно среагирует.

— Итак, Юлия Сергеевна, рад познакомиться. Прошу прощения за негостеприимный прием, но, смею заверить, вашей жизни ничто не угрожает. Кстати, сегодня понедельник. Начнем новую жизнь с понедельника, так?

— Кто вы такие и что вам нужно?

— Не могу вам ответить. Сейчас вы еще не готовы к этой информации. Но зовите меня Профессор. Мы с вами будем беседовать, и от результата этих бесед зависит рост вашего благополучия. Но в любом случае вашей жизни ничто не угрожает, — повторил он последнюю фразу.

Юля молчала, и Профессор продолжил:

— Я прошу вас сегодня отказаться от еды и воды. Это для вашего блага, вы никак не пострадаете. Завтра мы вас накормим, обещаю.

— Готовите меня для каких-то опытов? — с ненавистью спросила она.

Профессор грустно улыбнулся и направился к выходу.

— Для Маруси еду мы принесем. Негоже, чтобы страдало невинное животное, — и он вышел.

* * *

Это посещение дало пищу для размышлений. Первое: если бы ее собирались убить, не стали бы присылать Профессора. Он сказал: «будем беседовать». Это дает надежду на то, что в запасе у нее есть по крайней мере несколько дней. Что ж, побеседуем. Второе: они ее прослушивают, и, возможно, где-то вмонтирована камера. Потому что знают о Марусе. Что она наговорила крысе за эти три дня? Кажется, рассказала обо всем, вот дурочка. О сестре, о группе Пита и что ее наверняка станут искать. А еще о своем отношении к похитителям. Об этом пусть знают. Юля не стеснялась в выражениях на их счет.

Третье: почему нельзя есть и пить? Возможно, ее готовят для опытов. Будут ли они неопасными? Это вряд ли. Но не смертельными, иначе зачем приходил Профессор. Возможно, от них будет какой-то отсроченный эффект, и нужно, чтобы она была спокойна?

Ее размышления были прерваны. Зашел уборщик с подносом, поставил его на стул, оставленный в камере Профессором, и спокойно вышел. В какой-то момент он повернулся к девушке спиной, один, без оружия, слабый и худой. С подноса пахло свежим хлебом. Юлю осенило: это проверка на послушание. Она спокойно сидела на своем тюфяке, не пытаясь напасть на рабочего. Она не попадется на эту удочку.

Разумеется, Юля знала о стокгольмском синдроме. Когда захваченная жертва начинает идентифицировать себя с захватчиками, принимает их идеи — так человек реагирует на сильный стресс. Жертва надеется, что террорист будет снисходителен, если безоговорочно выполнять все его требования, — это естественно. А еще лучше самой жертве перейти на сторону террориста, заработать его одобрение и покровительство — так еще надежнее, так психика пытается дать человеку шанс выжить. Но к стокгольмскому синдрому склонны не больше десяти процентов людей. Ее хотят проверить — хорошо, она будет казаться послушной. Она готова на все, что даст шансы вырваться отсюда, когда появится возможность. Пусть считают ее склонной к синдрому.