Артем бросил на Тасю восхищенный взгляд. Еще бы. Теперь у них лишь два охранника вместо пяти. Правда, они все еще без оружия, связаны и со спящим Адамом на руках. И эти детские вещи пугают.

Что касается извращенца, то Тася чувствовала, что отослать бойцов он решил не только из страха перед Паромщиком. Не хочет делиться. Желает один с ней поиграть, сам, без свидетелей. Карась ему мешать не станет. Ну-ну. Пусть уже приступит поскорей. Такого мелкого она уделает даже со связанными руками.

* * *

До парома по улице Свободы было около двух километров. Шли медленно. Попадались и зомби, и собаки, и даже смердуны однажды пробежали мимо. Каждый раз Горелый прятался и подолгу выжидал, прежде чем снова выйти на дорогу. Трусливый. Это хорошо.

Тася притворялась больной и слабой, кашляла, то и дело спотыкалась, один раз даже упала. Осторожненько, чтобы не поранить Адама. Карась разжалобился, предложил нести его вместе. Но Тася не дала. Еще чего.

К часу дня наконец добрались до парома. Он выглядел как просторный плот, на котором находился небольшой домик, как попало сбитый из досок, и два пулемета по сторонам. Свободного места на плоту хватило бы человек на двадцать, то есть — с избытком. Хоть танцуй. Сбоку от плота стоял старенький буксир, который и таскал его от берега к берегу.

«Зачем им это? Почему не плавать туда-сюда на катере?» — подумала Тася.

— Система, — пояснил Карась, проследив ее взгляд. — Когда на пароме какая-нибудь лажа начинается, мы его отцепляем, и все. Плот тонет, а буксир цел-невредим.

— Сизый, Васек! Свои! — покричал Горелый. Ему никто не ответил.

Извращенец ругнулся, приказал Старику и Артему лечь лицом вниз, а Карася и Тасю отправил на плот, проверить, что да как. Сам остался стеречь пленников.

Все быстро осмотрев, Карась не нашел ничего странного. Кроме того, что Васька и Сизого не было на месте. Горелому это не понравилось. Он остался на берегу, ждать отлучившихся «коллег». Карась тем временем уселся на плоту, достал паек и начал жевать.

— Хочешь? — предложил он Тасе. Она отказалась. Только глотнула воды.

Время шло, а ничего не происходило. Тасе надоело ждать.

— Не ссы, Горелый, — крикнула она. — Нет тут никого. Давай, поплыли уже. Или ты жестянку эту ржавую водить не умеешь?

Чтобы придать Горелому необходимое ускорение, она слегка расстегнула комбинезон — жарко. Этого хватило: извращенец поднял пленников и переместился на паром. Оставив Артема, Старика и спящего Адама на попеченье Карася, он толкнул Тасю дулом автомата по направлению к домику.

У Артема не выдержали нервы, и он со всей силы боднул Карася головой в живот. Напрасно. Получил прикладом по голове и отрубился. А мог бы и пулю схлопотать, бестолковый. Нашел за кого волноваться. Она гладиатор, а не кисейная барышня.

В домике возле стены приткнулся стол и три табуретки. Другая мебель отсутствовала, какой-то хлам был накидан по углам на полу. Воняло рыбой и куревом. Идиот Горелый даже не связал ей руки. Ну ладно, так нечестно. Она не будет использовать преимущество. Даст ему фору. Тася уселась на стол и прижалась спиной к стене. Хороший упор, надежный. С улыбкой расстегнула комбинезон еще глубже. Дала извращенцу время приспустить штаны. Потом резким движением ног захватила его голову и придушила. Дала секунду на осознание. И, не испытывая сожалений, свернула ему шею. Аккуратно опустила тело на пол, чтобы без стука.

Шапка сползла с головы Горелого, обнажив лысый, в струпьях, череп. Один глаз его закатился, другой смотрел прямо на нее пустым, удивленным взглядом. Тасю замутило. Она и раньше видела смерть, но сама убила человека впервые. В боях она порешила множество монстров, бывало, и с людьми сражалась, и ранила, но убивать… На душе сделалось гадко и очень страшно. Она отвернулась, несколько раз глубоко вздохнула. Ох, не время сейчас для сантиментов.

Пересилив рвотный позыв, Тася спрыгнула со стола, взяла автомат и подошла к узенькому грязному оконцу. Оттуда отлично было видно Карася и всю палубу. «Жаль его. Вроде не совсем конченый мужик. Связался с плохой компанией на свою беду и помрет здесь, на этом богом забытом пароме», — думала Тася, прицеливаясь Карасю в голову.

Вдруг она заметила движение сбоку и замерла. Карась точно везде посмотрел. Неоткуда было взяться этому сталкеру, который, согнувшись пополам и шатаясь, вышел из-за домика. Он встал или, скорее, упал на четвереньки и замотал головой. Его вытошнило прямо на палубу чем-то зеленым. Он попытался встать, но его снова скрутило и вывернуло.

— Сизый, ты чего? — оторопело спросил Карась. Тот на карачках пополз к Карасю, пачкая одежду рвотой.

— Помоги, — простонал страдалец.

Карась протянул ему руку, чтобы помочь встать. Сизый поднял голову. Лицо его как-то странно вытянулось, он необычайно широко раскрыл рот и откусил протянутую руку чуть не по локоть. Карась осел от неожиданности и боли. Из его руки струйками била кровь, а он изумленно смотрел на нее, не пытаясь защищаться. В следующее мгновение Сизый пробил ему грудь острой штуковиной, выросшей прямо у него из руки. Карась завалился на спину, а монстр сел на него сверху, с хрустом раздирая плоть, вскрыл грудину и достал сердце.

На этот месте Тася пришла в себя и бросилась на палубу. Окровавленный Карась лежал в центре плота, но Сизого не было. Зато маленький мальчик лет трех-четырех доверчиво смотрел на нее снизу вверх ясными голубыми глазками.

— Дядя пьяхой, — сказал малыш. — Хотей язьбудить папитьку. Нийзя, папитька сьпить.

Он улыбнулся и пошел прочь с парома, нетвердо ступая босыми ножками. Его белокурые кудряшки умилительно взлетали вверх-вниз при каждом шаге.

— Стреляй, дура, — зашипел Старик.

Но Тася не смогла спустить курок. Он же на Сашка похож. Ее братика, что в харме погиб. Нет, нет, нет. Она не стреляет в детей.

* * *

Малыш ушел. Тася развязала Старика и Артема, к этому времени уже очухавшегося. Хороший все-таки был мужик Карась — бил не сильно. Или у Артема затылок деревянный. В любом случае обошлось. У него немного кружилась голова и слегка мутило, но и это скоро прошло.

Они перенесли Адама на буксир, отвязали плот, предварительно забрав пулеметы, и отплыли от берега. Решили переждать до ночи на плаву. Если полезет кто — будут отстреливаться.

На буксире обнаружилось два не начатых пайка. Наверное, Сизого и Васька. Их разделили на четверых, по-братски.

— Вообще-то мне больше полагается, — мрачно пошутила Тася. — Сегодня всю работу я сделала за вас.

— Ага, отпустила тварь… даже не знаю, что это. Впервые такое вижу, — пробурчал Старик. — Чтобы существо превращалось из одного в другого прямо на глазах…

Он покачал головой.

— На братишку моего похож, — задумчиво сказала Тася.

— А что он говорил? Я ни слова не понял, — спросил Старик.

— Говорил, что нельзя будить папочку, — ответила Тася. — Даже речь как у Сашка. Он тоже «л» и «р» не выговаривал. «Пьяхой», — повторила она.

На глаза у нее предательски навернулись слезы. Надо же, после всего этого кошмара — и слезы.

— У меня вся семья в харме погибла, — сказал Артем и погладил Тасю по волосам. Она вдруг разревелась. Громко, навзрыд.

— Я только что человека убила. И ничего, даже не жалко, — сквозь всхлипы проговорила она. Артем неуклюже обнял ее, стараясь утешить.

Старик тяжело вдохнул.

— Ладно, ребятки. Кончайте это. Не место на Зоне для совести и морали. Убила мразь — город стал чище. И все, баста. Давайте распределим дежурства и поспим, что ли? Завтра снова всю ночь бегать.

— Как только тебя Монах в лагерь допустил? — проворчал Артем. — Без морали и совести нигде нельзя.

* * *

Когда Адам наконец проснулся, ему рассказали все, что он пропустил. Особенно подробно — про Сизого, превратившегося в умилительного малыша, про мяч, качалку и детские игры во дворе.

— Что это за тварь? — спросил у Адама Старик. — Я про такое раньше не слыхал. Не контролер точно. И не эмо-удар. Он ничего от нас не хотел. Просто сделал свое дело и ушел. Я даже не испугался, если честно. Спокойно так все прошло, деловито.

— А что стало с сердцем Карася? — спросила Тася. Несколько секунд представления она пропустила — как раз когда Сизый с окровавленным органом в руках превращался в ребенка.

— Ничего. Перекинул его из руки в руку, как игрушку, и бросил в воду, — ответил Старик. — Мне вот интересно, что означали его слова. «Нельзя будить папочку». Какого папочку и почему нельзя? Чтобы ненароком к этому папе не сунуться, а то не хочется такой же участи.

— У нас только Адам спал, — заметил Артем.

Ангел пожал плечами.

— Я про такое не слышал, — признался он. — Понятия не имею, что все это значит.

Глава 11

Остаток дня прошел спокойно. Те трое бойцов, которых Горелый отправил проверять лес, не вернулись. И других Паромщик не прислал. Видно, был занят: из здания порта то и дело доносились звуки стрельбы. Ночью группа на буксире переплыла Химкинское водохранилище и вышла на Ленинградку чуть южнее пересечения с Флотской улицей.

Дальше пошли быстро и без проблем, но в районе парка Воровского их засек дрон. Пришлось уходить и прятаться в окрестных домах. Адам, изловчившись, набросил на него «сушилку». От одного отвязались, но стало ясно, что в Доме действительно приняли решительные меры. Передвигаться пришлось медленнее и осторожнее.

Странности начались недалеко от Сокола. Шестиэтажное эпатажное стеклянное здание-яйцо на Ленинградке исчезло. То есть оно не разрушилось, иначе вокруг валялись бы обломки. Нет, его просто не было. На карте, которую скачали меньше чем двое суток назад, здание вовсю зеркалило своим синим куполом. А в реальности осталась ровная, гладенькая площадь. И никаких следов «яйца на Соколе».

Конец ознакомительного фрагмента