Двери внутри гостиной были зеркальными, и оттого комната казалась еще просторнее. Все здесь было зеленым: и обои на стенах, и обивка кресел, чьи позолоченные львиные лапы впивались в зеленый же ковер, и экран у камина. Полуприкрыть глаза — и окажешься на опушке леса. Золотое шитье на гардинах блистало, как блики солнца среди листвы, а хрустальные люстры обрушивались с потолка застывшим водопадом. Поневоле Агнесс напрягла слух, ожидая, когда же защебечут птицы, но в гостиной было тихо.

Тишина подействовала на девушку умиротворяюще. Агнесс присела на краешек кресла и просидела так час, а может, и два, как вдруг застекленные двери отворились. В Зеленую гостиную прошествовала королева.

Агнесс чуть не вскрикнула от радости, когда вместо принца за ней, прихрамывая, вошел пожилой джентльмен. Наверное, в молодости он был высок и статен, но годы не пощадили его фигуру: из-под лоснящегося фрака выпирал живот, а стоячий воротничок, подвязанный бордовым шейным платком, не мог скрыть обвисшие щеки. Да и крупный, чуть загнутый нос с возрастом сделался хищным. Но более всего поражали его брови: густые и седые, как побелевшие от мороза заросли терновника, они так и лезли ему в глаза, заставляя щуриться.

— Ах вы, негодник! Вы заставили меня ждать! — распекала его королева и топнула ножкой, но не во гневе, а как будто поддразнивая.

Ее спутник выпятил грудь.

— Ваше величество! Джентльмен не может потратить менее получаса на одевание к ужину, а прием во дворце… х-м-м… требует куда большей элегантности. Я хотел произвести благоприятное впечатление.

— Вам это удалось. Похоже, вы все еще помадите волосы «имперским кремом Арнольда».

Она уже протянула руку, чтобы потрогать его клочковатые бакенбарды, но опомнилась и указала гостю на кресло у камина. Сама же присела на диван и разгладила складки синей тафты, такие жесткие, что они топорщились зигзагами.

— Только брови вы перестали подкрашивать.

— Виноват, мадам. В следующий раз явлюсь при всем параде. — Джентльмен поскрипывал креслом, устраиваясь поудобнее. — Не пеняйте старику за то, что он отвык от придворной жизни. Наши встречи стали так редки с тех пор, как я оставил пост. И с тех пор, как в жизни моей королевы произошли… гм-м… некоторые изменения.

Говорил он в нос, а «р» произносил неразборчиво, почти как «в» — «павад», «коволева». То был выговор, присущий аристократам из среды вигов, их потайной язык, который высмеивали сатирики. У Агнесс имелись свои причины, чтобы ненавидеть светский акцент. Именно так разговаривал с ней барон Мелфорд, пока Агнесс не заманила его во флакон из-под духов. Наверное, он до сих пор проклинает ее со дна озера, манерно растягивая слова…

Речь джентльмена не понравилась и королеве, но по другой причине.

— Неужели вы дуетесь на меня, мой милый друг? — Меж ее бровей пролегла морщинка, но тут же разгладилась. — Если так, то мне нечем оправдаться, кроме того, что только в замужестве я обрела счастье. Я не стыжусь делать это признание в присутствии моей гостьи. Вот вы хотите выйти замуж, Агнесс Тревельян?

Агнесс еще только выпрямлялась из глубокого реверанса.

— О да, ваше величество! Больше всего на свете!

— Достойное желание. Видите: мы, женщины, думаем одинаково. Нам ни к чему громкие права, завоевания, какие-то свершения в науке. Наше счастье — в семье.

— Лучше не скажешь, мадам, — почтительно склонил голову старик.

— Что же до вас, мой добрый друг, у меня к вам просьба. Побеседуйте с моей гостьей. Она стала свидетельницей ужасного происшествия, но вы сумеете ее и успокоить, и разговорить. А когда прибудет ее дядя, Джеймс Линден, поговорите и с ним тоже.

— Вы вызвали меня только ради этого? — спросил он разочарованно.

— Не только, — улыбнулась королева. — Я скучала по вам, милый лорд М., и мне очень жаль, что ужасное происшествие омрачает нашу встречу. Я приму вас, как только вы освободитесь.

— Буду счастлив вновь послужить моей государыне.

Он поднялся, чтобы проводить ее поклоном, и долго еще стоял, прислушиваясь к затихающим шагам. Правой рукой он цеплялся за подлокотник, и Агнесс отметила, как сильно она дрожит. Левая висела безвольно, и жизни в ней было не больше, чем в рукаве фрака.

Так вот он кто, опомнилась Агнесс. Уильям Лэм, лорд Мельбурн. Легендарный премьер-министр, в честь которого назван город в Австралии. Он занимал высокий пост, когда Виктория взошла на престол, и он же ввел ее в курс всех дел, обучил всем премудростям политики. Не так давно Агнесс слушала о Мельбурне на уроках, а теперь ощущала на себе его испытующий взгляд.

— Нуте-с, мисс Тревельян, поведайте-ка мне, что в вас такого особенного, — неторопливо заговорил вельможа.

— Простите, милорд?

Мельбурн принадлежал истории. Это ведь все равно, как если бы к ней обратился Юлий Цезарь, ну или хотя бы Оливер Кромвель.

— Экхмм… Сами рассудите: моя покойница-жена, леди Каролина, любила приводить в дом бродяжек. Пичкала их сластями, обряжала в восточные костюмы, забавлялась с ними, как с куклами. Однако… гмм… фривольная филантропия не свойственна ее величеству. Так чем же вы ее заинтересовали, милое дитя, раз вы во дворце, а не в околотке? Что в вас особенного?

— Я вижу привидения, — созналась Агнесс.

Карие глаза под седыми бровями заблестели, как желуди, упавшие в заиндевевшую траву.

— Кхм… многообещающее начало, — пожевал губами Мельбурн. — Нельзя ли подробнее?

3

Дома Джеймса ожидало еще одно потрясение. В фойе по обе стороны двери стояли навытяжку гвардейцы в алых мундирах. По двум рядам пуговиц, пришитых попарно, и красной кокарде на медвежьих шапках Джеймс определил, что принадлежали они к полку Колдстрим. Королевский караул. Но здесь-то они что позабыли?

Третий гвардеец, капитан, о чем свидетельствовала роза на эполетах, замер перед кушеткой, на которой, согнув ногу в колене, возлежал лорд Линден.

— …но самым примечательным директором Итона был Николас Удалл, живший в XVI веке, — вещал сиятельный племянник. — Вместе с двумя учениками он украл школьное серебро и снес ростовщику…

Рука в белой перчатке стискивала эфес. Судя по тому, как подергивались черные завитые усы, офицер прилагал все усилия, чтобы не выхватить саблю из ножен и не обрушить мальчишке на темя, пусть и плашмя. Каждое слово лорда Линдена увесистой каплей падало в чашу его терпения.

— Чарльз!

Мальчик вскочил и отвесил поклон, но его учтивость не смягчила опекуна.

— С тебя глаз нельзя спускать! Что ты успел натворить, раз за тобой присылают королевских гвардейцев? Полицию еще понятно, но гвардейцев?

— Не за мной, сэр, а за вами.

— Что? — опешил мистер Линден.

— Кузина Агнесс попала в переплет. Сейчас вас отвезут к ней в Тауэр, — посочувствовал племянник. — Но я буду носить вам передачи.

— Не в Тауэр, а в Букингемский дворец, — устало сообщил капитан гвардии. — Извольте следовать за нами, но имейте в виду — дело строжайшей секретности. А вам, юный сэр, надлежит тотчас забыть об увиденном.

— Сделать сие будет сложно, ибо память у меня остра, — повинился Чарльз. — Впрочем, ничто так не притупляет память, как бутылка мозельского в ресторане «Веррей».

Сколько бы времени ни провел капитан в компании лорда Линдена, этого хватило, чтобы надломить его волю. Избегая смотреть на подчиненных, он протянул мальчику монету в один фунт. То была малая плата за избавление от лекции по истории Итона.

— Надеюсь, деньги не из казны. Не из моих, стало быть, налогов, — процедил Джеймс, следуя за гвардейцами.

Но от сердца отлегло: Агнесс жива. Ему еще предстояло выяснить, как вместо галантерейной лавки она попала во дворец, но, учитывая ее дар мгновенно заводить знакомство с самой знатной особой в округе, удивляться тут нечему.

4

Букингемский дворец порадовал его новой отделкой фасада и тем, что наконец-то был убран купол, похожий на перевернутый таз для умывания. В покоях дворца скромному пастору еще не доводилось бывать, но даже парадная лестница его не впечатлила. Чересчур помпезно. И до мраморных ли колонн ему было, если все мысли занимала Агнесс? Уж не положила ли на нее глаз королева? Одно дело — представление ко двору, ритуал важный, но ни к чему не обязывающий, и совсем иное — личный интерес королевы. С ее приятными манерами и пристрастием к рукоделию Агнесс стала бы хорошей фрейлиной, но так просто он ее никому не отдаст.

«Агнесс, я тебя не выпущу…»

Гвардейцы были так же словоохотливы, как медведи, чьи шкуры пошли на их высокие шапки, поэтому Джеймс предпочел не тратить времени на расспросы. Обнадеживало, что никто из них, с виду выходцев из простого народа, не сплевывал украдкой через плечо. Значит, подробности биографии пастора им неизвестны. Но как только перед Джеймсом распахнулись двери в Зеленую гостиную, тревога выпустила когти — не один за другим, а все сразу. Агнесс он заметил моментально: она притаилась в углу гостиной, а рядом с ней в кресле развалился тучный старик, и это был…

— Мистер Линден? Несказанно рад встрече. Я Уильям Лэм…

— …второй виконт Мельбурн. Не трудитесь представляться, сэр, я вас узнал, — проговорил Джеймс, подходя поближе к Агнесс, которая так и потянулась к нему навстречу. Обнял ее за плечи. Шаль промокла насквозь, и только сейчас он заметил, какой тонкой была ткань ее домашнего платья.

Несколько минут спустя простуда казалась ему наименьшей из опасностей, подстерегавших воспитанницу.

— Что ж, не будем тратить время на приветствия и… экхмм… вернемся к делу, — как ни в чем не бывало, продолжил бывший премьер.

Рот его был скошен влево, потому к светскому сюсюканью примешивалось еще и кряхтение. Не так давно он перенес удар, догадался Джеймс, стараясь не думать о мокрой подушке, с которой, едва шевеля губами, проклинал его лорд Линден. Старый граф был крепок, как столетний дуб, но удар расколол его надвое, превратил в трухлявую корягу. Мельбурн оказался прочнее.

— Какое дело вы имеете в виду, милорд?

— Да то самое, о котором мы толковали с вашей племянницей. У мисс Тревельян есть дар рассказчика. Я бы посоветовал ей описать свои впечатления в романе, хотя… гм… опубликовать сочинение пришлось бы под мужским псевдонимом. Тема уж больно неделикатна.

Агнесс обратила к Джеймсу встревоженное личико, и от негодования тот не сразу подобрал слова.

— Вы допрашивали мою племянницу?

Мельбурн поморщился. Кустистые, невероятно густые брови сомкнулись, как два атакующих мамонта.

— Допрашивал! Что за казенщина, право слово. Мы… кх-м… просто беседовали, сэр, беседовали о вечном. О душах.

— Неупокоившихся, надо полагать? — вздохнул Джеймс, не забывая поглаживать Агнесс по плечу. Она-то не виновата, что призраки слетаются к медиуму, как скворцы на созревшую вишню.

— О ком еще? Мисс Тревельян, дружочек, расскажите дяде, что вы увидели сегодня поутру.

И Агнесс заговорила, широко распахивая глаза и заправляя за уши выбившиеся из прически пряди. Она волновалась, но, судя по тому, как гладко текла ее речь, эту историю она пересказывала не единожды. Чем больше Джеймс узнавал о ее злоключениях, тем мрачнее становился, а когда Агнесс упомянула Грин-парк, он убрал руки за спину, потому как правая уже начала описывать дугу, словно взмахивая невидимым кнутом. Сколько ударов потребуется, чтобы подчинить себе эту тварь? Дюжины, пожалуй, не хватит…

Постойте-ка!

— Стало быть, уже на Риджент-стрит поведение того мужчины показалось тебе странным?

— Да, очень, — отвечала Агнесс. Присутствие Джеймса ее приободрило. — Голос у него был препротивный, низкий и хриплый. И говорил он ужасные вещи. Я подумала даже, что он пьян, хотя джином от него не разило.

— Полагаю, к моменту вашей встречи бедняга был одержим призраком.

…Нет. Кнут не годится против духа, который творит злодейства в чужом теле. Так можно изувечить утратившую волю жертву. Ничего, в арсенале экзорцистов найдется немало средств. Зажженные свечи. Заклинания. Звон колокола, вроде того, каким святой Патрик изгонял из Ирландии змей…

Бывший премьер хлопнул себя здоровой рукой по колену.

— Вот ведь что творится! Привидения совсем распустились, экие фортеля выкидывают!

— Да, дух на вольном выпасе — явление не вполне обычное. Привидения обычно привязаны к определенному месту, тому, где прервалась их жизнь. Хотя знаком мне один покойный рыцарь, который разгуливает по всему северу, потому как в двенадцатом веке там лежали его земли. Но монах? Монахи встречаются в церквях и монастырях.

…По всему видно, что он силен, но с любым привидением можно совладать. Хотя не с любым — в одиночку…

— А еще у того несчастного был расстегнут сюртук. Вдвойне странно, ведь я-то едва не замерзла. Да и от привидений исходит холод, а не жар. Как так?

— Этому у меня тоже нет объяснений.

Он чувствовал себя как гончий пес, которого дернули за привязь в тот самый момент, когда в кустах, потрескивая хворостом, пробиралась лисица. Но вместо того, чтобы отпустить, погнали обратно на псарню. В отличие от пса, джентльмен не может зарычать и оскалиться, так что пришлось ограничиться тихим вздохом. Не его добыча. Дни его охоты миновали.

— Если у вас все, сэр, то нам с мисс Тревельян пора домой, — вежливо кивнул он Мельбурну. — А призраком пусть займется придворный экзорцист.

Премьер откинулся на спинку кресла и улыбнулся в пол-лица.

— Откуда же при дворе ее величества взяться экзорцисту? Сие занятие нынче не в моде. Как сказал один умный человек: «Из мира ушла вся радость, когда фейри перестали плясать, а священники — изгонять духов».

На правой щеке заиграли ямочки, как у довольного младенца, левая же была неподвижна, и морщины казались высеченными в камне.

— Не беда. Я уже знаю, к кому надо обратиться.

— Отлично… А к кому? — не удержался Джеймс.

Встречать коллег ему еще не доводилось. К началу века эта профессия почти сошла на нет, хотя столица кишела медиумами и месмеристами всех мастей. Но изгнание духов было им не по плечу. Их мастерства хватало лишь на то, чтобы заставить совсем уж безобидное привидение показывать трюки. В глазах мистера Линдена такой медиум мало чем отличался от фокусника, дрессирующего ученую свинью.

Но если в Лондоне появился сильный экзорцист…

— Да к вам же. Вот вы и выследите сию зловредную тварь. Вам это будет с руки. Подобное тянется к подобному — не так ли, сэр?

Вот с этого и следовало начинать. К чему тратить время на преамбулы?

Краем глаза он заметил, что щеки Агнесс пошли неровными красными пятнами, словно пожар вспыхнул на вересковой пустоши. Выставить бы ее за дверь, но ведь не уйдет. Пришлось усадить на диван и сесть рядом.

— И что же вам обо мне известно?

— Не так много, мистер Линден. Лишь однажды довелось мне увидеть ваше имя написанным на бумаге, среди других имен. Их там было много, этих имен… Кх-м… Рядом с некоторыми значилась видовая принадлежность одного из родителей, — сказал Мельбурн с тем же спокойным дружелюбием.

— О, нет, не может быть! — вырвалось у Агнесс. Лучше бы она молчала.

— Я сказал что-то не так? Мисс Тревельян, вы уж простите старика, — каясь, он постучал кулаком по белому жилету. — Не зря же старость называют вторым детством, мы лопочем, что на ум взбредет. То ли дело ваш дядюшка — молод, полон сил, остер, как бритва. Да он этого призрака в два счета выследит!

— И не подумаю.

— Вижу, вам угодно со мной поторговаться. Хорошо, мистер Линден, давайте поторгуемся, коль скоро фейри ничего не делают даром, — не смутился бывший премьер. — Я мог бы предложить вам родного сына, да вот беда — он скончался несколько лет тому назад. Хотя вы и так бы им не прельстились, первенец у меня… кхэ… вышел неказистым.

— Вы не понимаете…

— Я мог бы посулить вам приход побогаче или, чтоб не мелочиться, облачение с пышными батистовыми рукавами.

— Только епископства мне и не хватало.

— Стало быть, вы разделяете мое мнение, что во главе церкви должны стоять только достойные люди. Отрадно слышать, отрадно.

Пальцы мистера Линдена покалывало — их покрыл иней, — но нельзя, чтобы во дворце повторилась безобразная сцена, как давеча в ризнице. Но с той, другой стороны досталась ему леденящая ярость, как дуновение мороза, от которого лопается кора на деревьях и чернеют первые плоды. С той самой стороны, на которую намекал милорд.

— Я также мог бы напомнить вам о государыне и ее малых детушках, но, в свете всего сказанного, воздержусь. Детский плач для неблагих фейри подобен звукам свирели… Что там ваши родичи делают с детьми, которых воруют? — осведомился старик, оглаживая бакенбарды.

— Они редко забирают детей… и я не знаю, что потом с теми происходит, — ответил Джеймс. Услышал, как тихо ойкнула Агнесс, но не посмел взять ее за руку — чтобы не обморозить.

— Не хотите рассказывать, и не надо. Остается, наконец, злополучный «Билль о полукровках». Его проталкивал некий мистер Хант со товарищи, но с лета от настойчивого джентльмена ни слуху ни духу. Пропал наш мистер Хант. По странному совпадению, на севере, в ваших краях.

В гостиной повисло молчание, но не успело оно стать ни томительным, ни звенящим, как заговорила Агнесс:

— Вы ничего уже от него не услышите.

— Вот как?

— Он погиб. Его забрало море.

Джеймс напрягся.

О Ханте она упомянула впервые с того утра, когда появилась в Линден-эбби в изорванном платье, пропахшем морской солью и водорослями, а сильнее всего кровью… Он прождал несколько недель, но Агнесс так и не заговорила о пережитом. Предпочла в одиночку нести бремя воспоминаний, и вырывать у нее эту ношу было бы насилием, пожалуй, еще худшим, чем то, которое она испытала. Каждый имеет право на свои тайны. Ему ведь тоже не пришло бы в голову поведать ей, как они с Лавинией возвращались тогда в наемной карете, усадив между собой и поддерживая плечами тело его брата. От таких подробностей Агнесс следовало беречь так же истово, как и от любого другого зла.

Возможно, точно так же она бережет его. И ее молчание — не дань хорошим манерам, что удерживают девиц от грубых речей, но признак любви. Иногда у него почти получалось в это поверить.

— Что ж, одним фанатиком больше, одним меньше — невелика утрата, — равнодушно фыркнул лорд Мельбурн. — Однако за мистером Хантом остался бумажный след, а господа из Общества по искоренению пороков продолжают его дело.

— Так билль уже готов?

— Да, но это ничего не значит. Покамест ни тори, ни виги не спешат к нему даже вилами прикоснуться. Хотя тори он, безусловно, нравится. Они бы и суды над ведьмами вернули, не говоря уже о том, чтобы поставить на учет в полиции всех фейри-полукровок. Но — молчат! Как воды в рот набрали, только глаза пучат от бессильной злобы. Что же до нас, до вигов, то мы бы не вложили персты в раны Христа. Мы попросили бы его рационально обосновать свое Воскресение, сопроводив рассказ дюжиной таблиц. Что за чертовщина, что за нянькины байки! Фейри, гоблины, гномы — экая дичь!.. Ах да, есть же еще и привидения. Эмм-хм… но минувшие события заставят даже скептиков призадуматься. Особливо если наш фантом опять учинит что-нибудь эдакое. Затейливое.