Глава 2

Если аист промахнулся

Мои дети знают, что родила их не я.

Боялась ли я об этом рассказывать? Ничуть. В усыновлении вообще нет ничего страшного. У ребенка появляется мама, а у мамы — долгожданный малыш. Все ужасное, что было, случилось до принятия ребенка в семью. Это — не ошибка детей, и не им ее исправлять. Так вышло, что аист промахнулся. И вот тогда действительно было страшно…

Мне очень страшно было узнать, что я никогда не смогу родить малыша. Не смогу быть рядом с момента его зачатия, не смогу носить его под сердцем, не смогу кормить грудью. Никогда! Только вдумайтесь. Страшно.

Страшно было и моим детям, когда мамы не стало рядом. Когда совершенно неясно было, зачем, для кого и как — жить. Это очень страшно, невероятно. Но все это уже произошло. И — увы — нам прошлого не изменить.

Так же точно страшно прыгать с большой высоты и погружаться в темную глубину. А выныривать и плыть к берегу уже совсем не страшно. Мне не страшно рассказывать детям, как я мечтала о них и как ждала и искала. Не страшно признаться, что не смогла их родить из своего животика, хотя очень бы этого хотела. Мне не страшно принять и разделить боль их потери, ведь я взрослая, и я теперь рядом.

И тем более мне не страшно, что мои дети вырастут, найдут своих кровных родителей и уйдут жить к ним. Потому что я точно знаю, что для своих детей я — родная мама. Мы уже прыгнули, вынырнули и встретились. Дальше уж как-нибудь доплывем до берега вместе.

Хотя, сказать честно, я не помню, зачем я хотела стать мамой.

Казалось бы, вполне можно принять бесплодие как данность и жить бездетную, но от этого не менее полную жизнь. У меня десятки хобби, в мире сотни мест, где я еще не была. Для всех, у кого «тикают часики», есть веская отговорка — не могу родить ребенка.

Но всю свою жизнь я шла к материнству. Зачем?

Передать свои гены? Это не про меня.

Выполнить детородную функцию? Тоже мимо.

Зачем?..

Конечно, я хотела слышать тот самый топот ножек в пустом доме. Увидеть в чьем-то лице отражение своей мимики. Смотреть день за днем, как растет мой малыш и становится взрослым человеком. Поделиться тем, что знаю и научить тому, что умею.

Конечно, я хотела дать семью малышу-сироте, ведь у меня есть такая возможность. Хотела, чтобы малышей без мам и мам без малышей стало меньше.

Но это не все. Прозвучит эгоистично, но я все же буду максимально честна. Мне кажется, я всегда хотела стать для кого-то центром вселенной, хотя бы на время. Да, с малышами этот миг мимолетен, но от того не менее ценен.

Помню, как впервые почувствовала это с Линой. Ей было 9 месяцев примерно. К нам, как и каждый четверг, пришла инструктор по плаванью: дочке прописали упражнения в ванне. В прошлые четверги Ангелина радостно переходила с моих рук на чужие и отправлялась купаться. А на этот раз вдруг вздрогнула, крепко обняла меня и заплакала. Именно в тот день она — неожиданно для всех — научилась отличать свою маму от всех остальных теть мира. Я пережила космические чувства.

А с Никитой я ощутила их только после трех его лет (подробнее о том, почему так поздно, напишу дальше). Тогда я оставила его в садике в первый раз на час. Приехала забирать. Он увидел меня и с радостным криком «Мама!» запрыгнул на руки, как крошка-коала, крепко обнял ручками и ножками и погрузил ладони в мои волосы. Сын несколько секунд сжимал меня изо всех сил, потом оторвал личико от моей груди, заглянул в глаза и с нежностью повторил «маааама».

Вот так, просто. Оглядываясь назад, я понимаю, что вполне могла бы НЕ стать мамой, а мои дети могли бы НЕ стать дочкой и сыном. Но мы стали. И нет, приемное материнство — это не только сбывшаяся мечта, но и непростой путь. Трудно — бывает, ох, как трудно. Но какое же счастье, что бывает. Настоящее счастье, что все сложилось именно так.

Тот самый день

Расскажи мне еще раз о том дне, когда я появился.

О том, как ты была вся погружена в работу, когда зазвонил телефон.

Расскажи о том, как тебе сказали, что я родился.

Расскажи, как ты улыбалась, а потом плакала, а потом снова улыбалась. Как рассказала всем вокруг обо мне.

Как забыла обо всех своих делах.

Расскажи мне снова о том, как прыгнула в машину и помчала на всех парах на встречу со мной. И как проклинала пробки на дорогах!

Расскажи, как вы с папой волновались, стоя в смешных бахилах и масках на все лицо в тесной комнатке в больнице.

Расскажи, как ты вздрогнула, когда первый раз увидела меня.

Расскажи мне еще раз, какой я был крохотный, как сердито хмурил брови и как сладко уснул, когда ты первый раз держала меня на своих руках.

Расскажи мне о том, как ты впервые распеленала меня и рассмотрела каждый пальчик на ручках и ножках, как аккуратно трогала мои мягкие ушки и как поцеловала в животик. Как ты нашла ямочку на моей щеке, а радовалась так, словно нашла клад.

Расскажи мне о том, как отправляла папе миллион моих фотографий, и они все были одинаковые. И как папа был рад каждой из них.

Расскажи, как прыгала до потолка, когда тебе разрешили забрать меня домой. Расскажи, как ты одела меня, как капусту, чтобы я не замерз, и как несла, словно сокровище, до машины.

Расскажи, как я смешно зевал беззубым ртом и как проспал всю дорогу домой.

Расскажи еще раз, как я уснул в своей новой кроватке, и вы с папой до поздней ночи любовались, как сладенько я сплю. Расскажи о том, как я проснулся, и остальную ночь мы не спали все вместе.

Расскажи мне о том, как папа подкидывал меня до потолка, я смеялся, а ты боялась.

Расскажи, как ты удивлялась, что такой маленький мальчик может вместить в себе так много счастья.

Мамочка, расскажи мне еще раз о том дне, когда я появился!

Глава 3

Мечты и Страхи

Я почти не помню своего детства. Только обрывочно. Вот мы с мамой готовим торт к празднику, украшаем его цветными конфетками. Вот мы с отцом на берегу Обского моря стругаем молодые сосенки и делаем мне ходули. А вот мой 9 класс, дискотека, меня не приглашает никто, еще бы — я очкарик и дочь училки. У меня даже друзей толком нет, но я не переживаю. Так часто бывает: жизнь кипит или снаружи, или внутри человека. Моя кипела внутри — у меня были Мечты и Страхи.

Я часто гуляла одна и мечтала вслух. БАМ! Внезапно все стали мной восхищаться и говорить приятные вещи. Или понравившийся мне парень сам подошел и признался в любви до гроба, сразу с предложением руки и сердца, разумеется. Или я в лотерею выиграла автомобиль. Красивый. Красный! Дорогоооой.

Я могла раскладывать мечты по ролям и проговаривать реплики за всех героев, с разными интонациями. Одной из самых любимых оставалась Мечта о моей семье — будущей. В ней непременно были муж и стайка детей разных возрастов. Все прекрасные, конечно, как на подбор. Здесь нужно пояснить, что я в родительской семье росла одна. Родная сестра умерла, когда мне было 3,5 года, и я ее даже не помню. У меня есть целый пучок двоюродных и троюродных сестер и братьев, но родных — нет. Наверное, часто так получается: когда растешь в толпе, мечтаешь об уединении, а если ты — единственный ребенок, представляешь, как круто было бы обзавестись сестрами и братьями… Поэтому в своей Мечте я всегда представляла себя мамой шумной гурьбы разновозрастных мальчишек и девчонок. И регулярно придумывала, какими будут мои дети.

Помню, у мамы на антресолях — слово-то какое, пылью покрытое — хранился альбом «Мой малыш»: тяжелый, в коричневом переплете, с картонными страницами. Знаете, такой, в который нужно вписать дату рождения крохи, приклеить его младенческие фотографии, отпечатать ножку и ручку, где нужно хранить его первые достижения — сколько весил, когда сел, встал и пошел… Альбом был пустой: видимо, кто-то подарил, а у моей мамы не нашлось времени его заполнить. Я доставала тайком этот альбом и часами листала, представляя, как заполняю все графы до единой. Это была странная для ребенка мечта, конечно. Но еще более странным был мой Страх. Страх, что все это не сбудется.

Напомню, училкина дочка не пользовалась популярностью среди парней. Очки с толстенными стеклами и уши вразлет, да и общая серенькая внешность не казались привлекательными. Но больше всего пугало даже не отсутствие потенциального мужа. Я очень боялась, что никогда не смогу родить.

Конечно, тогда мне в голову не приходил диагноз «бесплодие». Просто однажды я увидела у своей мамы шрам внизу живота. Сейчас знаю, что это — след от операции, которую она делала, чтобы суметь родить меня: у мамы была непроходимость труб. Но тогда почему-то постеснялась спросить и придумала легенду — фантазия у меня всегда была отличная — что детей достают из живота через двери лифта. И если врачи замешкались и вовремя малыша не достали, двери закрываются, и приходится резать. Однако это не всегда помогает… Не представляю, откуда я могла взять такую идею, но это было именно то, чего я боялась больше всего. Иногда по ночам мне снились кошмары, в которых врачи не успевали выхватить моего малыша из разъехавшегося в стороны живота. «Двери» с грохотом закрывались, и я просыпалась в холодном поту.