— Северин? У тебя все в порядке? — окликнул со своей кровати Глеб, разбуженный его возней.

Он что-то невразумительно рыкнул, словно разом позабыв человеческую речь.

Послышалось шуршание, и в комнате вспыхнул раздражающе-резкий искусственный свет.

— Да у тебя губы в крови! — Глеб приблизился и смотрел на друга с явной тревогой.

Северин медленно отер рот рукой.

— У тебя рана. Ты прокусил губу. Сильно…

— Все нормально, — пробормотал Северин, чувствуя, что ему стало немного легче. Конечно, это его собственная кровь. Он просто слишком сильно сжал во сне зубы… Ничего необычного и уж точно ничего страшного. Все абсолютно нормально.

— Давай перекисью обработаю.

— Нет, не стоит, — он отвернулся к стене.

— Северин… — Глеб сел на его кровать, видимо рассчитывая на полноценную беседу. — Я знаю, предательство всегда тяжело. Но предать может только по-настоящему близкий человек. Та девушка была случайным человеком. Она ушла — и хорошо, что ушла. Хорошо, что сейчас, а не позже, когда ты привязался бы к ней сильнее… Это правильно, когда случайные люди уходят. Понимаешь?

Северин не ответил. Он не стал спрашивать друга, как тот догадался о том, что произошло. Видимо, это было не сложно. Он не стал спорить, по привычке признавая, что Глеб умнее… Но болеть не переставало. С тех самых пор, когда в ушах с отчаянной ясностью прозвучало «если бы ты был ей нужен…» Если бы он был ей нужен, все сложилось бы по-другому. Но история, как известно, не знает сослагательного наклонения.

— Вот что, — Глеб встал и принялся ходить по комнате. — Мы никуда не едем. Вернее, мы возвращаемся в школу.

Эти слова, словно ножом, разрезали, казалось бы, непроницаемую пелену боли.

Северин приподнял голову, затем поднялся на локте, все еще не оборачиваясь к Глебу.

— А задание? — глухо спросил он.

— Евгений Михайлович поймет, — в голосе друга теперь звучала уверенность. Он уже решил, как будет лучше, и наверняка выстраивал сейчас новый план.

— Нет.

— Почему же «нет»? Душевная рана ничуть не хуже телесной. Да что там, она гораздо опаснее. Тебя ранили, и ты нуждаешься в лечении. Это нормально.

— Нет, — повторил Северин, поворачиваясь к другу. Его лицо было уже спокойным и решительным, и только прокушенная губа еще слабо кровоточила. — Ты абсолютно прав. Я не буду смешивать развлечения и долг. Ну развлеклись, попрыгали через костер, — он говорил сухо и зло, выплевывая слова, словно сгустки боли — быстрее, быстрее. — Это все ерунда. Дело — это другое. Нас ждут люди. И Евгений Михайлович надеется на нас. Я не подведу. Выезжаем завтра. Как запланировали.

— Северин, — Глеб присел на корточки, вглядываясь в лицо друга. — Ты уверен?

— Конечно. Я благодарен ей за вчерашнюю ночь. И забудем.

Глеб покачал головой, очевидно, не вполне поверив словам друга, но спорить не стал.

— Мальчишки, что у вас там? Почему спать мешаете? — послышался из-за тонкой стенки Динкин голос.

— Дина! — одернула ее Александра. Судя по бодрому голосу, она давно уже не спала.

— Все в порядке, — повторил Северин, уже ненавидя эти дурацкие бессмысленные слова. — Все в порядке. Спите, нам завтра рано выезжать.

Глеб смотрел на него испытующе и недоверчиво, и Северин криво, одним уголком рта улыбнулся и кивнул головой. Он надеялся, что друг не станет настаивать и лезть в душу. Он не нуждался сейчас ни в словах утешения, ни во врачах, ни в исповедниках. Ему требовалось одно — время.

— Там, куда мы едем, леса, — пояснил он Глебу, — там будет лучше.

И Глеб кивнул в ответ, он понял. Щелчок — и свет погас. На комнату опустилась благословенная темнота.

Глава 5

Сюрприз

Бородатый Семен Николаевич поджидал их на перроне.

— Ну что, молодежь, готовы трудиться? — спросил он, щурясь на солнце.

Солнце сегодня и впрямь было яркое. Отражаясь от оконных стекол, оно бросало на выщербленный растрескавшийся асфальт миллионы бликов.

— Всегда готовы! — отозвался Глеб, протягивая для пожатия руку.

Александра хмыкнула, а Динка, похоже, даже не оценила шутку — слишком далек от нее был старый пионерский отзыв.

Северин тоже не ответил. Все это время он чувствовал, будто землю под ногами вдруг заменили на стекло, и ходить приходится осторожно, постоянно опасаясь: а не провалишься ли. Едва они сели в поезд, он залез на верхнюю полку и так и пролежал всю дорогу. К счастью, друзья не надоедали. Неугомонная Динка со всей своей подростковой непосредственностью кинулась было его тормошить, но бдительная Александра тут же утихомирила подругу.

И вот теперь он стоял на грязном провинциальном вокзале, глядя, как затрапезно одетые мужики соображают на троих у контейнеров с мусором.

— Семен Николаевич, археолог, — поздоровался с ними бородач.

Северин машинально кивнул и молча пожал белую пухлую руку, навряд ли знакомую с лопатой.

— Это Северин. Супергерой, суперсилач и мегаохотник! — представила его Динка.

— Очень приятно, юноша! — археолог расплылся в широкой улыбке, сияющей едва ли не ярче летнего солнца.

— Скажите, Семен Николаевич, а вы сами копаете? — вдруг спросил Северин и сам смутился неуместности своего вопроса: и зачем он пристал к взрослому серьезному человеку? Дурное настроение? Лучше держать его при себе. Отец вот всегда говорил, что хорошим нужно делиться, а дурное пускать по ветру.

Однако новый знакомый вовсе не обиделся и не смутился.

— Я уже откопал свое, юноша, — довольно хохотнул он, — теперь студенты копают! Вот приедем — познакомлю. Надежные ребята, но трепаться при них, конечно, не стоит. Ну вы же меня понимаете?..

— А если они что-то найдут? — спросил Глеб.

— Что найдут — то нам отдадут, — пожал плечами бородатый, — они все-таки будущие профессионалы. К порядку приучены. Ну и когда до чего действительно интересного дойдем, отыщем, чем их занять, чтобы под ногами не путались… Так что мы здесь стоим? — вдруг спохватился он. — Пойдемте к машине.

Машина оказалась высокой и вместительной. «УАЗ Патриот» — настоящая гордость отечественной автомобильной промышленности. В салоне пахло бензином, а обивка кресел была далеко не новой. Сразу видно — не пижонистая городская машина, а настоящая рабочая лошадка.

Все уселись, и вскоре за запыленным окном потянулись темно-зеленые ленты леса. «Это хорошо», — думал Северин, и сердце его понемногу успокаивалось. Если подумать, даже неплохо, что у него ничего не вышло с той девчонкой — все равно пришлось бы уезжать. А так… все точки расставлены, и его по-прежнему ничего не держит. Только школа, только товарищи, только дело, которым они занимаются вместе, — больше у него ничего нет. Больше ему ничего не нужно.

— Места здесь царские, — с гордостью, будто о собственных удельных угодьях, рассказывал тем временем археолог. — Новгородские земли всегда были одними из самых богатых. И расположение у них самое что ни на есть выгодное. И река славная, богатая рыбой, и леса с пушниной. Знаете, как называли этот город наши предки? Господин Великий Новогород. Слышите: Господин! Уважительно то есть. А еще — Отец городов русских. Вот оно как! Здесь издревле, еще со времен неолита, селились разные племена. А уже в историческое время Новгородские земли дольше других сохраняли независимость и перешли под руку Московскому княжеству…

— В тысяча четыреста семьдесят восьмом году, — закончил за него Глеб, сидевший на переднем сиденье, рядом с водителем.

— Молодец, юноша! — Семен Николаевич похлопал парня по плечу. — Я бы тебя к себе в студенты взял!..

— Так у вас там много копать приходится! — отшутился Глеб, и все засмеялись.

— Ну как знаешь! — не огорчился археолог. — А вот, кстати, и наш лагерь. Уже подъезжаем.

Машина запрыгала по ухабистой лесной дороге, — похоже, на обычной легковушке здесь не проедешь, — натужно фырча, поднялась на песчаную горку и замерла.

Северин открыл дверцу и с облегчением вдохнул пахнущий песком и нагретой солнцем листвой воздух. После бензинового аромата он показался парню необыкновенно сладким.

— Ну что, вылезаешь? — поторопила его Динка. Она сидела в середине, между Северином и Александрой и не могла выйти наружу, пока не вылезет один из них.

Северин поспешно спрыгнул и огляделся. Палаточный лагерь археологов располагался довольно далеко от дороги, ближе к берегу широкой реки, и вся компания направилась туда.

— Напоминаю: о деле — ни слова, — сказал Семен Николаевич, покосившись на Северина и Динку. Видимо, они вызывали у него наименьшее доверие.

— Мы что, маленькие?! — обиделась девочка.

А Северин ничего не ответил. Они уже подходили к лагерю, где на поляне мирно горел костерочек, над которым висел черный от копоти котелок. Вокруг костра сидела компания человек из десяти.

— Чаевничаем? — окликнул своих студентов археолог. — Принимайте дорогих гостей! Аринка, что сидишь? Давай, что есть в печи — все на стол мечи!

Услышав это имя, Северин вздрогнул.

Сидевшая у костра, спиной к нему, девушка оглянулась. Ее роскошные золотистые волосы были скручены в узел и безжалостно убраны под строгую косынку, но не узнать это вдруг побелевшее лицо было невозможно. Звездные глаза вдруг застыли и потемнели, словно небесную лазурь закрыли грозовые тучи. Только пару секунд девушка и Северин смотрели друг на друга, а потом она поднялась и, не сказав ни слова, направилась к ближайшей палатке. Затем вновь появилась с жестяными кружками, коробкой чая и пакетом какого-то печенья.

Друзья застыли.

— Ну что, садитесь, — приглашал их Семен Николаевич, не обращая внимания на их странное поведение. — И познакомьтесь. Наша хозяюшка — дочь моего лучшего друга Арина, вон тот оглоед — Миша Прохоров, надежда отечественной археологии, вон там — Даша Синицына…

Он называл еще какие-то имена, но Северин едва ли его слышал. «Уехала с мужиком», — мельком сказала про Арину ее соседка. Так вот с каким мужиком она уехала. Не бывает таких совпадений! Или бывает?.. Северин мог поклясться, что Арина не ожидала его увидеть. Нет, все обстояло даже хуже. Он мог бы поклясться в том, что ее совсем не обрадовало его появление. Среди эмоций, промелькнувших на ее выразительном лице, было удивление и, пожалуй, даже страх… Ну что же… бывает… Не ожидала…

Он закусил губу и тут же почувствовал во рту солоноватый вкус крови. Недавно затянувшаяся ранка вновь закровоточила.

— Садись, — тихо произнес Глеб, ощутимо надавливая на плечо друга рукой.

Северин опустился на траву.

Студенты, прервавшие разговор с появлением гостей, вновь оживились. Очевидно, они были с преподавателем на дружеской ноге, потому что со всех сторон уже звучал смех и слышались шуточки.

Тем временем чай был налит. Арина, не глядя на Северина, подвинула к нему чашку с еще дымящимся ароматным напитком.

Перед глазами у Северина словно стояло марево. Казалось, он по-прежнему едет в отечественном джипе, наблюдая окружающее через пыльное стекло.

Глеб тем временем, отвлекая внимание на себя, оживленно рассказывал что-то. «Собратья по лопате… здесь будет город-сад…» — доносились до Северина отдельные слова. Обычная, ничего не значащая болтовня. Студентки смеялись и с явным интересом поглядывали на Глеба. Очевидно, он имел у них успех. Одна из них, блондинка, довольно симпатичная, льнула к нему, не стесняясь остальных.

— Не люблю шумные компании. Пойдем прогуляемся… — из тумана вдруг выплыло знакомое лицо. Александра протянула Северину руку, собираясь помочь ему подняться.

«Я идиот! — мысленно обругал себя парень. — Сколько можно себе повторять, что та ночь ничего не значит! Глеб бы никогда не повел себя так глупо!.. Ну собирайся же, давай, передвигай ногами!»

Северин встряхнул головой, пытаясь отогнать навязчивый туман, и, приняв помощь Александры, поднялся на ноги.

— Пойдем, — девушка тянула его прочь от костра, и он подчинился.

На песчаном обрывистом берегу росли редкие деревья, цеплявшиеся за почву скрюченными уродливыми корнями. Здесь даже дышалось легче, чем там, у костра.

Они остановились на краю обрыва. Там, внизу, отчаянно синела и искрилась река, многократно отражая солнечные лучи. Александра молчала.

— Зачем?.. — хрипло, с болью проговорил наконец Северин.

Это был выстраданный вопрос, который парень постоянно задавал себе с той самой минуты, когда там, у костра, Арина медленно повернулась к ним. Зачем? Зачем она так с ним поступила?..

— Я… я не знаю, — тихо ответила Александра. — Я думаю, она не нарочно… Просто не думала, что встретит тебя снова. Ночь на Ивана Купалу — особенная ночь. Иногда люди предпочитают забыть о ней. Просто перевернуть страницу… И не упрекай ее. Можно просто терпеть. Быть рядом с тем, кто тебе дорог, и стараться не показывать свою слабость. Быть просто тенью…

Она говорила быстро и очевидно волнуясь, и Северин знал, что для девушки это не простые слова. Поэтому он взял в свою руку прохладные, несмотря на жару, пальцы Александры и бережно сжал их.

Оба стояли плечо к плечу молчали. Они теперь были сообщниками. Они понимали друг друга так, как не мог понять их никто другой. Боль, острыми коготками вцепившаяся в сердце, осознала, что ей не выдержать эту схватку, и неохотно, постепенно стала отползать. Северин действительно почувствовал себя лучше.

«Я справлюсь. Мы справимся», — неожиданно понял он.

Весь этот день Арина избегала Северина, но вечером, когда зажгли костер, а студенты-историки затянули походные песни, она вдруг подсела к нему.

Северин, хотя и ощущал ее присутствие всей кожей, — вернее, ему казалось, что с него живьем содрали всю кожу, оставив обнаженными нервы, — по-прежнему смотрел на костер. «Там костер и тут… Какая ирония», — подумал парень, вспоминая купальский вечер. Теперь то, что было недавно, и вправду казалось ему горькой злой насмешкой.

— Я не думала, что увижу тебя снова… — произнесла Арина едва слышно.

Он и так это прекрасно понял. Ну конечно, не думала. Сбежала, не сказав ни слова, а вот он — сюрприз. Surprise, как сказали бы в дешевом фильме, выскакивая из-за угла в самый неподходящий момент.

Северин не ответил. Да и что уж тут отвечать, все и без того совершенно понятно.

— Ты не сердись. Я, когда тебя увидела, едва глазам поверила… — продолжала Арина, глядя не на него, а на пламя.

На огонь и на воду можно смотреть бесконечно. Это правда, тем более что ни вода, ни огонь не ответят укоряющим взглядом, не почувствуют боли предательства. И вообще, если подумать, они — самые подходящие собеседники. И выслушают, и поймут, и простят, и неуместных вопросов не зададут. Ну чем не идеал?..

— Северин… — Она попыталась дотронуться до его руки, но он брезгливо отдернул пальцы. — Я тебе все объясню…

— Не надо. — Он встал и нарочито зевнул. — Пойду посплю. Кажется, завтра у нас много работы…

И он ушел, оставляя позади негромкие, зовущие куда-то в дальние края песни, взволнованно подрагивающее пламя костра и глаза, полные чего-то невыразимого — то ли печали, то ли надежды, то ли страха…

«Мне нет до нее никакого дела», — повторял себе Северин, расстегивая полог палатки.

Тем временем у костра затеяли рассказывать страшилки.

— Вот послушайте, что с одним моим знакомым было. Реальная история, — говорил один из студентов. — Поехал он как-то с друзьями в лес. Ну, там, палаточку поставили, поляну накрыли — шашлычок, помидорчики, пивко, как положено — чин чинарем. Друзья напились, а он не пьет — даже в рот не берет, только безалкогольное. И вот рассказывает он, что сидит у костра и вдруг видит — девушка. Красивая, с длинными черными волосами. Смотрит на него, улыбается и пальцем к себе манит. Он и пошел. Она впереди, а знакомый мой за ней. Идут и идут, долго уже. «Эй! — кричит он. — Далеко еще?» А она к нему обернулась, и раз — пропала! Смотрит он и понимает, что в болото зашел. Едва обратно выбрался, а потом еще часа два по лесу плутал, пока друзей отыскал. Пришел усталый. Завалился спать. Наутро рассказал приятелям, но те, конечно, не поверили. Едут, значит, обратно. Проезжают мимо кладбища. И тут словно дернуло его что-то. «Притормози», — говорит. Машина останавливается. Подходит пацан к ближайшей могиле и видит на фотографии… вчерашнюю девушку.

— Ой, ну это еще ерунда. Я страшнее историю слышал, — с готовностью подхватил другой студент. — Слышал я про то, что один парень ночевал в старом деревенском доме у каких-то знакомых. Постелили ему на втором этаже. Лег он, значит, спать. А среди ночи вдруг проснулся. Тут надо сказать, что вообще-то сон у него крепкий — из пушки не разбудишь. Проснулся он и даже не слышит, а скорее чувствует, что кто-то поднимается по лестнице, и такой ужас вдруг пацана обуял, даже вздохнуть боится. Слышит, будто дверь тихонько скрипнула, и чувствует, что в комнате совершенно точно кто-то есть. Пацан глаза закрыл, к стене отвернулся и молится про себя, значит. И тут его спины коснулись чьи-то пальцы! Даже не пальцы, а… — рассказчик замялся, подбирая подходящее слово. — Ну как будто это костяные руки с когтями. Несчастный, конечно, заорал. Прибежали хозяева. Он им про то, что было, рассказал, а они не поверили: типа, сон простой приснился. Ну, успокоили его. Заснул он. Утром просыпается. Солнышко там и все такое. Спускается к завтраку в той же футболке, в какой спал, и видит, что хозяева на него как-то странно смотрят. «Что такое?» — спрашивает, а они ему на его футболку кивают. Снял он эту футболку и видит, что там — пять дыр, словно когтями оставлены — как раз там, где его скелетная рука коснулась…

Затрещал костер, и какая-то девушка с испугу ахнула. Все бросились ее успокаивать, что несколько разрядило накалившуюся уже обстановку. Слушать страшные истории ночью, в глухом лесу совсем не то, что в людном месте, при ярком свете солнца.

— Так, может, это хозяева такие… юмористы? — предположил студент, рассказывавший первым. — Вот представьте: клевый розыгрыш устроили!..

— Не знаю, — пожал плечами рассказчик, — за что купил — за то и продаю.

— А я тоже историю знаю! — оживилась дождавшаяся своей очереди Динка. — Вот послушайте. Жила на свете одна женщина, и было у нее три сына. Исполнилось старшему из них десять лет, и подарила мама ему черную розу. Взял мальчик подарок и ушел с ним в комнату… А наутро его нашли мертвым! У него была отрезана голова, и у розы тоже!.. Похоронили мальчика… Прошло какое-то время, исполняется среднему десять. И… что бы вы думали, — Динка оглядела притихшую аудиторию, — дарит и ему мама черную розу, а наутро мальчика находят мертвым. История в точности повторяется. Понимает младший, что, видно, не суждено ему десяти лет пережить, но что уж тут поделаешь. Быстро летит время. Исполняется и ему десять. Он с самого утра уже в панике, а вечером дарит ему мать… черную розу! Взял цветок мальчик и, едва не плача, пошел к себе. А сам не ложится: сел на кровать и ждет… И тут, ровно в полночь, отворяется вдруг дверь, и в комнату… ВХОДИТ ЕГО МАТЬ С ОГРОМНЫМИ НОЖНИЦАМИ В РУКАХ!

Последняя история имела неожиданный успех. Студенты с готовностью рассмеялись, снимая накопившееся напряжение.

— Ну напугала! — хохотал Семен Николаевич, похлопывая себя по густой бороде. — В мое время детей на лето в пионерлагеря отправляли, я тоже там, почитай, с десяти до семнадцати каждый год отдыхал. Любили мы страшилки — аж жуть! Помню одну про вожатого, который собирал детей на черный костер, а там убивал всех и сжигал их тела. Ерунда такая, но страшно было… до дрожи!..