Екатерина Романова
Двести женихов и одна свадьба
— Согласны ли вы, леди Джулия…
— Да! Да! Согласна! — выпалила, подгоняя распорядителя.
Он вскинул брови и перевел взгляд на моего жениха. Тот тоже не поверил. Мое «да» звучало, мягко говоря, неожиданно.
— Я тоже согласен! — опомнился сэр Керлинг. — Целую невесту!
Вуаль слетела с моих волос, а губы обожгло торопливым поцелуем.
Распорядитель выдохнул и, захлопнув тяжелый томик божественных слов, с облегчением возвестил:
— Объявляю вас мужем и женой! Свершилось-таки! — добавил едва слышно.
Горячий поцелуй стал мертвенно холодным, слизким, неприятным.
Что-то не так.
Едкий звук разорвал пространство, стал громче, а потом до меня дошло, в чем дело.
— Ты! — села в кровати, скидывая Мору.
Отвратительное крылатое существо, похожее на ворону с двумя головами, четырьмя лапами и человеческим ртом вместо клюва ехидно косилось тремя глазами. Мора — божество неудач, а я — ее любимое лакомство.
— На самом сладеньком прервала! — недовольно пробубнило божество.
— Я бы твою жизнь прервала, да все не придумаю как! — злобно ударила по будильнику и тряхнула головой. Кудряшки рассыпались по плечам шоколадным водопадом.
Очередной день, полный несбывшихся надежд. Даже поговорка есть: Мора с утра — целый день без добра.
— Жду не дождусь твоего юбилея! — божество важно расхаживало по подоконнику, подметая его хвостом. — Вот уж я наемся до отвала! Знаешь, одна ты заменяешь два десятка неудачников!
— Сомнительный какой-то комплимент. И ты немного опоздала! Мне исполнилось тридцать в прошлом году.
Я стянула ночную сорочку и бросила на кровать. Таисия, моя горничная, приготовила свежее платье: изумрудный атлас с белоснежным кружевом, мое любимое. Так и не смогла перебороть привычку одеваться самостоятельно, поэтому ловко нырнула в нижнее платье и принялась за верхнее.
— Я о другом юбилее, — проворковало божество.
Расправила длинную юбку, отогнула воротничок. И почему все делают из переодевания какой-то страшный ритуал, для которого требуется множество слуг?
— Юбилеюшка, юбилей! — пело божество, с предвкушением потирая лапки.
О, тот самый юбилей, о котором гудит столица! После вчерашней свадьбы, с которой я благополучно сбежала, бросив жениха сто девяносто девять, ставки на юбилейную наверняка взлетели до небес.
— Пресса, свежая пресса! — под окном зазвенел голос Сэдрика. Мальчишка с десяти лет торгует газетами, и каждое утро будит округу громкими воплями.
Согнала Мору с подоконника и выглянула в распахнутое окно:
— Сэд! Может, не надо, а?
Внизу по мощеной улочке между аккуратными клумбами ароматных ландышей лениво прогуливался парнишка.
— Джулия Ортингтон сбежала из-под венца! Снова! — нагло проорал он, размахивая газетой. — Ставим на двухсотую свадьбу! Прозвучит ли долгожданное «да», или снова блеснут серебристые каблучки невесты?
Еще и статью декламирует! Ах ты ж, паршивец!
— Никакой бесплатной выпечки неделю! — крикнула беззлобно.
— Джулия Ортингтон!!! — еще пуще закричал Сэдрик.
— Ладно! Ладно! Бесплатные пирожки с малиной — месяц, только перестань орать!
— И с яблоками! — прищурился он.
— Ты бы не наглел, а?!
— Ладно. Уже бегу, — Сэд, весело подпрыгивая, побежал в кофейню.
Ничто так не бодрит с утра, как аромат весенних цветов и дружеская перепалка! Свежий ветерок прошелся по моим кудрям, подколотым на затылке изумрудным гребешком. Легкий макияж, нотка цветочного парфюма, сережки-капельки и образ завершен.
Напевая под нос, спустилась по широкой лестнице в столовую. С портретов скучающе взирали родственники, по легенде мои, на деле — виконта Ортингтона. Имен не запомнила, но портреты на всякий случай приберегла. Помнится, в войну шпионы прокалывались на ржавых скрепках в документах, а мне прокалываться нельзя! Шпионов хоть пытали и в тюрьму сажали, а меня сожгут без вопросов.
Аромат свежей выпечки защекотал ноздри, и я ускорила шаг. Заслышав стук каблучков, дворецкий распахнул узорчатые двери и поклонился:
— Доброе утро, леди Ортингтон.
— Самюэль, я же просила — леди Джулия!
Высокий поджарый дворецкий прошел войну и годился мне в отцы, но неизменно склонял голову перед титулом. Миниатюрная девушка с большими глазами заставляла робеть седовласого мускулистого великана. Традиции Тэйлы, что б их! Что нас свело? Одна сложная, но успешная хирургическая операция…
На круглом столике возле панорамного окна ждал завтрак: горячий кофе, дымящийся круассан с сыром и розетка с вареньем. А рядом — единственная столичная газета. Это на Земле обилие прессы на любой вкус: политика, экономика, кулинария, эзотерика. А здесь только новости, политика и происшествия, только хардкор!
В графстве Ортингтон, одна типография, ибо дело дорогое и невыгодное. Субсидируется государством, хотя может нести золотые яйца и кормить бутербродами с красной икрой поверх черной. Сколько раз твердила жениху восемьдесят один, владельцу типографии, что правильная маркетинговая политика озолотит! Но ортингтонцы с трудом воспринимают перемены. Они традиционны и это, порой, доходит до маразма! Хуже англичан! А он, мало того, что ортингтонец, так еще и мужчина… Но русские ко всему привыкают. Вот и я привыкла. За пять-то лет.
— Леди Джулия! — в столовую ворвался Сэдрик.
Самюэль неодобрительно покосился в мою сторону, но я погрозила пальцем. Вот уж кто не опасен, так это Сэд! Бросив на пол кипу газет, он стянул грязную кепку.
— Самюэль, подумываю вовсе избавиться от дверей, как считаешь? — улыбнулась вошедшей Кэролайн и, наконец, пригубила кофе.
Полноватая добродушная женщина, кондитер и по совместительству наследница моего, то есть, виконта Ортингтона, состояния, потрепала Сэда по пшеничным волосам.
Мы договорились — как вернусь на Землю, бизнес и дом достанутся Кэри. Мы — это я и делораспорядитель, конечно же. Кэролайн возмутится и откажется, да только кто ее спросит. Раз у меня, хирурга с Земли, вышло стать знатной леди и возглавить кондитерские «Сладости от Джулии», то у нее, прирожденной ортингтонки с пробивным характером и доброй душой, тем более получится!
— Сэдрик! Снова ты в грязной обуви! — заметила она, выставляя на столик чашку для парнишки и его любимую булочку с малиной.
— Простите, госпожа Фабри.
— Просто тетушка Фабри, пора запомнить! Снимай обувь и садись.
— Кэролайн, попроси Тома сбегать к башмачнику. Прямо сейчас! — приказала, увидев мозолистые ноги Сэда.
— Вы меня балуете, леди, — он виновато вытер ступни о коврик и подошел к столу. Напоровшись на мой грозный взгляд — убежал мыть руки.
— А штаны его видели? — вздохнула Кэролайн, вытирая руки о передник. Она, как добрая мама, обо всех заботится, порой забывая о себе. — Там заплаты ставить негде! Ими даже пол не помыть уже — труха!
— Пусть запишут на мой счет. Мэри так и не нашла работу? — отломила кусочек круассана и макнула в горячий сыр.
— Вы же знаете, граф не жалует жен мятежников. А в чем их вина? В том, что полюбили не того мужчину? — возмутилась Кэролайн, обнимая серебряный поднос.
Ей тяжело пройти мимо чужой беды. Вот и мне помогла, как только я попала на Тэйлу. Я очнулась посреди морковной гряды в свадебном платье и босиком. Кэролайн приютила, накормила и, рискуя всем, отвела к сэру Трувэйну Ортингтону — брату правящего герцога. Мы сразу во всем сознались — попаданок на Тэйле боятся хуже хламидиоза. Их жгут на кострах впрок. Мы ждали вердикт с опаской, а дождались острого приступа аппендицита. Сэр Трувэйн совсем за собой не следил, а тут, на его удачу, практикующий хирург!
Когда старик опомнился, сменил гнев на милость. Меня представили осиротевшей троюродной племянницей, подделали документы, что с положением виконта не трудно. Увы, но через полгода мой троюродный дядюшка скончался во сне, оставив состояние и земли мне. Я наняла управляющего и уехала в столицу, где занялась делом своей настоящей бабули — выпечкой. По-хорошему, я бы открыла больницу, но резать людей в Китридже запрещено. Да-да, как и попаданство — карается костром. А мое тело не очень-то принимает температуру больше сорока градусов… Потому булочки! Только никаких апельсинов, ведь на них у графа аллергия. Если кто ослушается, то карается… Ну, вы уже поняли.
Я прожевала круассан и глотнула кофе. У меня к графу много вопросов. А претензий — еще больше! Даже мелькала шальная мысль окольцевать его. Шикарная кандидатура для юбилейного замужества, но старик и без того на ладан дышит, а я не уверена, что в этот раз все получится.
— Кажется, в одной из кофеен кто-то собирается рожать на днях! — протянула с плутоватой улыбкой.
Кэролайн изменилась в лице и медленно опустилась на затянутый молочным атласом стул.
— Леди, вы что, пойдете против графского приказа?
— Знаешь, некоторые приказы прямо-таки напрашиваются на нарушение! Одно дело наказать мятежника, другое — обрекать на голодную смерть невиновную женщину с ребенком! Пригласите Мэри. Пусть приступает, как только освободится вакансия.
— Ох, навлечете вы беду на наши головы, леди. Но воля ваша.