— Эх ты, сосунок! Мамкино молоко еще, поди, на губах не обсохло! — весело проговорил он, перешагивая кусты и скидывая на ходу свои портки.

Девушки, увидев свекра, завизжали, присели в воду.

— Яков Афанасьич, вы ведь рано утром на озеро ходите! — воскликнула Матрена.

— А чего мне вас спрашивать? Когда хочу, тогда и хожу!

Мужчина потянулся и вошел в воду. Проходя мимо Матрены и Настасьи, он, как бы ненароком, задел их рукой. На Матренином плече его горячая ладонь задержалась дольше, девушка отпрыгнула в сторону, расплескав вокруг себя брызги, а потом выпрямилась и побежала к берегу. Прикрывшись сорочкой, Матрена обернулась, и от увиденного по телу ее прошла неприятная волна, заставившая сжаться низ живота.

Яков Афанасьич стоял совсем рядом с Настасьей, руки его блуждали по ее покатым бедрам и полной груди. Настасья не смотрела на мужчину, она склонила голову и совсем не сопротивлялась. Матрена почувствовала, как к горлу подкатила тошнота. Ещё чуть-чуть, и ее вырвет. Она схватилась за живот и нырнула в заросли рогоза, а оттуда помчалась к дому.

Настасья пришла вскоре за ней — Матрена услышала из своей комнатушки, как скрипнула тяжелая входная дверь. Она спустилась на цыпочках вниз по лестнице и тихонько постучалась в комнату старшей невестки.

— Настасья, это я, открой, — еле слышно прошептала Матрена.

Спустя пару мгновений дверь приоткрылась, Матрена скользнула внутрь и прижалась спиной к стене.

— Я все видела! — прошептала она, чувствуя, как щеки горят от стыда, — Что это такое было, Настасья? Почему он лапал тебя, а ты молча стояла и сносила это?

Настасья зыркнула на Матрену злым взглядом и отвернулась.

— А что прикажешь делать?

Настасья резко обернулась, и Матрена вздрогнула от пронзительной силы ее темного, несчастного взгляда — он был злым и суровым. Губы сжались, глаза сузились, брови сошлись на переносице. Она сейчас была совсем другой — не той вечно веселой болтушкой Настасьей, которую знала Матрена.

Матрену затрясло, она неуклюже пожала плечами.

— Можно же Анне Петровне сказать, мужу письмо написать… — неуверенно проговорила она.

Настасья горько усмехнулась, встряхнула рыжими волосами.

— Анна Петровна ничего с этим не сделает. Они с мужем уже давно по разным горницам спят. Ей все равно. Да и глухая она почти — ничего не слышит, и ладно.

— А муж? — спросила Матрена.

— А мужа мне еще семь лет из рекрутов ждать. Даже если и напишу ему — чем он мне поможет? Да я и писать-то толком не умею.

Настасья устало вздохнула и легла в постель, укрывшись одеялом, несмотря на духоту в комнате. Матрена потопталась на месте, а потом подошла и присела рядом с ней. Они долго молчали, уставившись в разные стороны, потом Настасья грустно улыбнулась и сказала:

— Иди спи, Матрена. Завтра вставать ранехонько. Опять ведь проспишь.

— Пускай. Я лучше еще немного с тобой побуду, — попросила Матрена.

Но Настасья взглянула на нее строго и указала на дверь.

— Иди, — сказала она, — со мной все хорошо, не надо за меня переживать, ничего страшного не произошло. Иногда вот так что-то перетерпишь, а потом за терпение получаешь награду. Запомни это для себя, Матрешка.

— Ты это о чем, Настасья? — удивленно спросила Матрена.

— Ох, какая же ты еще маленькая и глупенькая! Я о том, что нужно быть умной и хитрой. Упрямство редко к добру приводит, а вот женская хитрость подчас помогает выжить.

Настасья замолчала и отвернулась к стенке. Вскоре дыхание ее стало ровным — она уснула. Матрена вышла из ее комнатки, бесшумно ступая босыми ногами по деревянному полу. На душе у нее скребли кошки. Матрена легла в свою кровать, но только ворочалась, а уснуть все никак не могла. Наконец, она села на кровати и высунула голову в маленькое круглое оконце. Во дворе, залитом лунным светом, стоял Яков Афанасьич. Его темная фигура показалась девушке жуткой и зловещей, гладкая лысина блестела, отражая лунный свет. Пытаясь справиться со страхом, Матрена сжала кулаки и зло прошептала:

— Проклятый Кощей!

И в этот момент мужчина резко обернулся и взглянул вверх, на маленькое круглое оконце под самой крышей. Матрена вздрогнула, отпрянула от окна, пригнула голову. Яков Афанасьич ухмыльнулся, погладил блестящую лысину и почесал в паху.

— Хороша девка! — проговорил он, — как взглянет, так будто кипятком ошпарит!

Он еще немного постоял, наслаждаясь ночной благодатной прохладой, а потом ушел в дом. Вскоре по всему дому разнесся его громкий храп.

* * *

Следующие несколько дней тоже выдались жаркими, но на озеро Матрена больше не ходила. Ей хотелось еще раз поговорить с Настасьей, но свекр освободил ее от работы и несколько дней старшая невестка провела дома, вышивая и глядя в окошко, на улицу она не выходила из-за жары. А Матрена все никак не могла избавиться от нехорошего ощущения внутри, поэтому старалась избегать и Тихона, и Якова Афанасьича.

Но как-то днем Тихон все же нашел ее, спрятавшуюся от зноя под сенью старых яблонь.

— Чего тебе? — недовольно спросила Матрена, обмахивая лицо от надоедливой мошкары.

— Видел, что ты плавать не умеешь. Хочешь, я научу? — спросил Тихон.

Матрена взглянула на него, прищурив глаза. Лицо парня блестело от пота, рубаха липла к груди, он теребил пальцами ее края, он всегда что-то перебирал в руках, когда волновался.

— Это не так сложно, как кажется, — проговорил Тихон с серьезным лицом.

Матрена вздохнула. Окунуться в воду ей очень хотелось, жара была просто невыносимая. Она махнула рукой и пригладила рукой влажные волосы.

— А пошли! — ответила она.

— П-правда, пойдешь? — заикаясь переспросил Тихон.

— Пойду, сказала же, — нетерпеливо проговорила Матрена.

— Тогда буду ждать тебя ночью на озере. После полуночи там никого не бывает, я проверял.

Матрена кивнула.

— Только ты будь в этот раз в одежде. Ладно? Иначе не буду учить.

Мальчишка покраснел, отвернулся и пошел прочь быстрым шагом, а его, так называемая, жена залилась звонким смехом. Матрена не восприняла предложение Тихона всерьез, но на озеро после полуночи все же пришла, захотелось освежиться.

Ночь была светлая, все вокруг было подернуто сумерками, а с середины озера к берегу плыл густой туман. Никого, кроме Матрены, здесь, и вправду, не было, она не стала снимать сорочку и зашла в воду прямо в ней. Ткань моментально промокла и прилипла к телу, очерчивая все линии и изгибы Матрениной фигуры. Она присела и на несколько секунд ушла под воду с головой, а когда вынырнула, увидела на берегу неподвижно стоящего Тихона. Он смотрел на Матрену, но заходить в воду не решался.

— Ну учи, коли наслался! Чего встал? — весело крикнула Матрена.

Тихон скинул рубаху и, смущаясь от пристального взгляда девушки, вошел в воду. Его длинные светлые вихры намокли и висели длинными прядями вдоль лица. Он был бледен и напряжен. Взяв Матрену за руку, он повел ее за собой на глубину.

— Смелый ты, Тишка! По ночам купаешься. Неужто русалок не боишься? Вдруг как утянут тебя под воду! Останусь ведь тогда вдовой!

— Нету никаких русалок. Я тут сызмальства купаюсь. Надо было, давно бы утянули, так что не болтай глупости!

Тихон нахмурился, и Матрена рассмеялась, брызнула ему в лицо водой.

— Чего это ты сегодня такой серьезный? А?

Она вдруг оступилась на скользком иле, не удержалась на ногах и ушла с головой под воду. Тихон подхватил ее за талию и помог встать, а когда она прокашлялась, сказал:

— Руки раскидывай в стороны и ложись на воду, она сама тебя будет держать.

— Я не могу, я боюсь! — воскликнула Матрена.

— Не бойся, я буду поддерживать тебя. По-другому плавать не научиться, — уверенно произнес Тихон.

Матрена попыталась лечь на воду, но у нее не получилось, и она снова окунулась с головой.

— Ну хоть волосы от сена прополощу! — смеясь, сказала она, отжимая свои намокшие черные косы.

После нескольких неудачных попыток лечь на воду, Матрена оттолкнула Тихона.

— Все, Тишка, устала я булькаться. Ничего не выйдет, только воду зря мутим! — недовольно сказала она.

— Раз устала, продолжим завтра. Буду ждать тебя в это же время.

Матрена удивленно посмотрела на парня.

— Я не отступлюсь, пока ты не поплывешь, — сказал он и, подняв с земли рубаху, пошел к дому.

— Ну вот еще, какой хозяин нашелся! Не дорос еще хозяйничать! Вот возьму и не приду завтра! — крикнула ему вслед Матрена.

Тихон от ее слов сжался так, что даже как будто бы уменьшился в размерах. Матрене стало стыдно за свою резкость, и она поспешно воскликнула:

— Да приду я, приду! Слышишь?

Но Тихон уже скрылся в приозерных кустах и ничего не ответил ей.

* * *

Через месяц тайных ночных встреч на озере Матрена довольно сносно плавала. За это время они еще крепче сдружились с Тихоном. Ни разу мальчишка не воспользовался наставлениями отца и не обидел Матрену ни двусмысленным прикосновением, ни взглядом, а ведь мог бы — целый месяц он поддерживал ее на воде. Матрена от этого еще сильнее прониклась уважением к парню. В одну из ночей, он сказал ей:

— Если вдруг папаша к тебе будет строг или несправедлив, ты мне скажи.