Эшли продолжает смеяться, но теперь старается делать это втихую. Я не могу винить ее. Вот что получается, когда нетеатральные люди пытаются импровизировать.
— Праааавильно, — наконец после долгой паузы выдавливает из себя Брэд. — Хал. Ага. Хадсона никогда не было на дереве.
— Да что это за дерево такое? — словно недоумеваю я. Мне моя роль удается лучше, чем кому-либо из присутствующих.
Эшли оставляет попытки смеяться незаметно и сгибается от смеха пополам:
— Я… Джордж!
Джордж немедленно предстает перед ней.
— Я покажу тебе это дерево, дорогой, — говорит он с непроницаемо спокойным лицом. — На Эшли, похоже, опять нашло.
— Ага, — киваю я. — Это просто здорово! Спасибо. — Так хорошо иметь партнером профессионала.
Джордж разворачивается, и я иду за ним вместе с Хадсоном, Брэдом и все еще хихикающей Эшли. Джордж ведет нас мимо поля для кикбола в лес. Мы шагаем по тропинке и скоро подходим к огромному дереву в четыре-пять обхватов. Здесь темно, но не настолько, чтобы я не мог разглядеть надписи, вырезанные на коре, — и это именно то, что мне следует увидеть. Сердечки, великое их множество, и в этих сердечках имена и инициалы. Том и Стивен, Беки и Джессика, РЛ и КС. Тут сотни имен. И большей частью это ХАЛ и… ну, какой-то другой мальчик. ХАЛ. Хадсон Аронсон-Лим. Только теперь это не он. Теперь это Хал. Некая воображаемая личность. Я подхожу к дереву и провожу пальцами по этим именам.
— Видишь? — спрашивает Хадсон. — Все это любовь. Любовь квиров. Впечатляет, верно?
— Да уж, — соглашаюсь я.
— Надеюсь, когда-нибудь у меня будут с кем-то серьезные отношения, и я вырежу здесь свое имя рядом с его именем. — И при тусклом здешнем свете он смотрит на меня сладким взглядом широко открытых глаз.
За его спиной отрывисто смеется Эшли.
Семь
Как думаете, если я притворюсь, что утонула, она сделает мне искусственное дыхание изо рта в рот? — спрашивает Эшли. Она смотрит на Дженис на другой стороне бассейна, как кошка смотрит в окно на птицу.
— Думаю, для этого тебе придется не дышать, лапонька, — отвечаю я.
— И она, скорее всего, будет очень сильно давить на твою грудь, — добавляет Джордж.
— Пусть давит так сильно, как хочет и на что хочет.
— Я недостаточно хорошо знаком с женской анатомией, чтобы понять, что ты имеешь в виду, — говорю я, — но подозреваю, я и не хочу этого знать.
— Ну конечно, ты очень даже можешь зациклиться на том, какие трусы у Хадсона, но мысль о руке Дженис на моем клиторе — это для тебя слишком.
Мы с Джорджем обалдело таращимся на нее.
— Дорогая, давай не будем говорить о том, что у нас под бельем, — предлагает минуту спустя вновь обретший дар речи Джордж. — Такое у нас будет новое правило.
Эшли хихикает:
— Хорошо, пуритане.
— Но, вообще-то, твоя идея может осуществиться, — полагаю я.
— Нет! — резко возражает Джордж.
— Необязательно, чтобы рот в рот, но, скажем, спасение утопающей, выброс адреналина, сплетенные тела…
— Не надо обнадеживать ее, — хмурится Джордж.
— Но это же будет замечательная сцена: спасение, благодарность, взгляд!
— Сцена откуда? Из порно с участием натуралов? — ехидничает Джордж. — Хватит, дорогой.
— Нет-нет, это же прямо-таки завязка романтической комедии. У Эшли появится причина для того, чтобы отблагодарить Дженис — ведь та спасла ей жизнь, они будут проводить вместе очень много времени и полюбят друг друга! — хлопаю я в ладоши.
— Ты убедил меня, — решается Эшли. — Я сделаю это.
— Что сделаешь? — не догоняет Джордж.
— Подожди, ты не должна забывать о своей безопасности, — пытаюсь остановить ее я, но Эшли уже доплывает до самой глубокой части бассейна и начинает беспорядочно барахтаться в воде. Я вздыхаю: — Такие вещи надо как следует продумывать.
— Если она погибнет, то в этом будешь виноват ты, — угрожает мне Джордж.
Я смотрю на Дженис. Ее глаза сканируют водную поверхность, но она не обращает ни малейшего внимания на картинно молотящую по воде руками Эшли. Зато это замечает кто-то еще. Хадсон ныряет, подплывает к Эшли, обнимает ее за талию и пытается дотащить до нас. И я внезапно жалею, что не мне пришла в голову идея утонуть.
— Герой, — давится смешком Джордж.
— Но он и в самом деле герой, — серьезно говорю я.
Хадсон пытается плыть с Эшли к краю бассейна, но она не хочет быть спасенной им и потому дерется и лягается, желая вновь оказаться на глубине. Он в замешательстве смотрит на нее, а Дженис тем временем дует в свисток.
— Прекратите безобразничать! — кричит она.
Я вижу, как огорчена Эшли, даже сквозь прилипшие к ее лицу волосы. Она плывет к нам, Хадсон — за ней.
— Дубина! — Она сердито отцепляет волосы от лица. — С какой стати ты бросился меня спасать?
— Я пытался помочь. — Хадсон сконфужен. — Думал, с тобой что-то не так.
— Ты на это и надеялась, — замечаю я.
Эшли вздыхает.
— В чем дело? — недоумевает Хадсон.
— Неважно, — отвечает ему Эшли и скрепя сердце добавляет: — Спасибо.
— Я просто… ну мы же должны выручать друг друга, верно?
— Верно, — угрюмо соглашается Эшли.
— Верно, — вторю я ей с гораздо большим энтузиазмом.
Хадсон улыбается нам всем. Его широкая бесхитростная улыбка говорит, что он, конечно же, чего-то не понимает, но ему это без разницы, он хотел помочь, и, возможно, ему это удалось.
— Удачи! — произносит он и плывет к Брэду и другим ребятам, играющим с большим надувным мячом, пытаясь не допустить, чтобы он упал на воду.
— Ну хватит, — говорю я. — Он же бросился спасать тебя, не преследуя при этом никакой сексуальной цели. Просто он хороший парень. И нечего злиться на него.
— На кого хочу, на того и злюсь, — закатывает глаза Эшли.
— Он повел себя как настоящий герой, — заявляет Джордж. — Даже у меня что-то шевельнулось в штанах. Но не беспокойся, дорогой, он по-прежнему твой и только твой.
— Прекрасно. Да, он настоящий герой, он удивителен, он идеален, и он разрушил мой план, — чуть не плачет Эшли.
— Нужно было лучше планировать, — смеюсь я. — Во второй раз такая фишка не пройдет.
— А может, он в любом случае не сработал бы, — уныло говорит Эшли. — Безумные планы с целью завоевать чье-то сердце никогда не срабатывают.
— Раз на раз не приходится. — Я улыбаюсь и смотрю, как Хадсон выпрыгивает из воды, чтобы подбросить мяч в воздух. — Если план действительно безумен, его вполне можно осуществить.
Этим вечером мы разжигаем большой костер, жарим на прутиках зефирки и поем песни. Марк задался целью заставить весь лагерь спеть I’m Coming Out, но эту песню трудно исполнять под одну только акустическую гитару, мы все прекрасно понимаем это и потому поем без особого воодушевления. Джордж красит ногти Джордан, а Эшли воткнула в землю сразу пять прутиков с зефиринами и теперь бегает от одного к другому и переворачивает их.
— Она что, действительно пыталась сегодня изобразить, будто тонет? — Джордан, не отрываясь, смотрят на свои ногти. Они спросили у Джорджа, а может ли он сделать на них какой-нибудь рисунок, Джордж захотел попробовать и теперь старательно выводит черные сердечки на блестящей розовой лаковой основе.
— Чего не сделаешь ради любви, — глубокомысленно изрекаю я.
— Видите ли, притворство — всегда проблема, — рассуждают Джордан. — В ромкоме нужно почти что утонуть, причем ненамеренно, и оказаться спасенным, и, может, по ходу дела еще и потерять память. Нет никакого смысла просто барахтаться в воде, изображая потенциального утопленника. Это пытаются проделать герои всех подростковых фильмов об отдыхе на море, и ни у кого из них ничего не получается.
— Не хочу портить тебе всю малину. — Монтгомери, сидя на бревне, наблюдает за художеством Джорджа. — Но как это вообще может получиться? Натурал неспособен сделаться геем, даже если ему довелось спасти кого-то из нас. Существуй такая возможность, я бы регулярно поджигал нашу квартиру до тех пор, пока не перебрал бы всех пожарных Лос-Анджелеса.
— Дорогой, не смеши меня, а не то я испорчу ногти Джордан, — просит Джордж.
Беру зефир из лежащего на земле мешка, стряхиваю муравьев, насаживаю на прутик и подношу к огню. Хадсон стоит рядом и поджаривает две зефирины. Его очередное увлечение, имя которого я позабыл, тоже стоит поблизости и разговаривает с Брэдом.
— Спасибо, — обращаюсь я к Хадсону, — Эшли тебе этого не скажет, но ты смелый парень.
Он смотрит на меня и улыбается:
— Ты о том, что произошло в бассейне? Так в чем было дело, брат?
— Это был плохо продуманный план, достаточно сказать, что все делалось ради любви.
— Аааааа. Ну тогда мне жаль, что я помешал его осуществлению. Я люблю любовь. — Замечаю, что он не смотрит на свою теперешнюю пассию и что мне неожиданно становится очень тепло, даже учитывая близость костра.
— А кто не любит? Но этой конкретной любви не суждено сбыться.
— Что? Не расстраивай меня, парень. Я люблю только счастливые любовные истории.
— Просто они не пара.
— А, не сбрасывай ее со счетов. Если она действительно любит, то должна, знаешь ли, бороться за свою любовь. Должна переиграть соперников, преодолеть препятствия и победить. — Какое-то время он молчит и смотрит на огонь, отражающийся в его глазах. — Я думаю… Думаю, любовь — это нечто необыкновенное, тем более для нас, квиров, но мы должны больше стараться. Даже если успех маловероятен. Потому что, если ты ощущаешь связь с кем-то, если кто-то заставляет тебя чувствовать себя особенным… У нас это бывает реже, чем у натуралов. И потому игра всегда стоит свеч. Даже если кажется, что все твои усилия напрасны. Все равно надо пытаться.