В конце концов, капитан решил, что стоит войти в каюту, раз уж он все равно стоит под дверью. Не важно, по какой причине ему не дают покоя злоключения этих двух беспомощных жертв суровой судьбы и обстоятельств, — по крайней мере ему станет немного легче, если он лично убедится в том, что сделал для них все возможное.

Постучав в дверь, Стрейт услышал сердитый детский голосок, но тем не менее отважно вошел внутрь.

— Ах, это опять вы! Что вам здесь нужно?

— Аметист! — с укоризной воскликнула Мэриан Грир. Мельком глянув на сердитую детскую мордашку, Дэмиен Стрейт произнес вполголоса, так, чтобы слышала одна Аметист:

— Все такая же маленькая паршивка, да? — Затем он равнодушно отвернулся от девочки, как будто напрочь позабыл о ее существовании, и с очаровательной улыбкой приветствовал ее мать: — Миссис Грир! Я рад, что сегодня вы чувствуете себя лучше…

— Капитан Стрейт, — смущенно начала молодая актриса, чьи бледные щеки залил болезненный румянец: ей явно было стыдно за свою дочь, — прошу Вас, примите мои извинения! — Мэриан обернулась к девочке, все еще стоявшей неподвижно возле двери: — Аметист! Ты сию же минуту извинишься перед капитаном Стрейтом за свою непростительную выходку! Он пришел нам на помощь в самую тяжелую минуту, когда со мной случился приступ, и, кроме того, этот человек — самый главный на всем корабле, а значит, имеет право рассчитывать на уважительное отношение!

Судя по пунцовым пятнам, появившимся на ее щеках, и тяжелому, неровному дыханию, больная рассердилась не на шутку. Аметист, опасаясь нового приступа, поспешила встать перед капитаном, однако сделала это так, чтобы Мэриан не могла видеть ее лица. Тихий голосок и смиренные слова совершенно не вязались с яростной гримасой, исказившей ее нежное личико.

— Я прошу прощения за мою непростительную выходку, капитан Стрейт!

Эта мошенница так ловко исказила слова своей матери, вложив в одну короткую фразу совершенно иной смысл, что Дэмиен едва сумел подавить вспышку раздражения. В итоге его ответ прозвучал не менее двусмысленно:

— Искренние извинения всегда заслуживают прощения, милое дитя!

Судя по всему, стрела угодила точно в цель, и капитан с довольным видом приблизился к койке, на которой лежала больная актриса.

— Надеюсь, вы скоро оправитесь от этого досадного приступа, миссис Грир. Мы все с нетерпением ждем вашего выздоровления.

— О да, капитан, я тоже надеюсь поправиться как можно скорее, — с благодарностью воскликнула молодая женщина, — но доктор велел оставаться в постели до тех пор, пока у меня не прекратятся головные боли, и Аметист ни за что не позволит мне нарушить его приказ! — Мэриан посмотрела в тот угол, где, набычившись, стояла ее дочь, и постаралась обратиться к девочке как можно ласковее: — Милая, ты не могла бы принести мне горячего бульона? Я что-то озябла и проголодалась!

Она еще не успела закончить свою просьбу, как Аметист выскочила из каюты, хлопнув дверью.

Мзриан Грир взглянула на капитана с виноватой улыбкой.

— Прошу Вас, присядьте! — Она кивнула на стул возле своей кровати. — Пока мы одни, я бы хотела еще раз извиниться перед вами за дочь — для такой маленькой девочки у нее слишком сильная воля… Настоящее дитя своего отца! Аметист всегда была очень близка с Моррисом — так звали моего супруга, — и когда я заболела, он внушил ей огромное чувство ответственности за мое здоровье. К несчастью, Морис покинул нас слишком скоро, а она взвалила всю ответственность на свои плечи и теперь считает себя обязанной опекать меня, как бы я ни пыталась убедить ее в обратном.

Вежливо кивнув, Дэмиен подумал, что у девочки слишком развита не только воля, но и наблюдательность — она отлично понимает, что ее мать действительно нуждается в опеке.

— Иногда мне кажется, — с тревогой продолжала Мэриан, — что такая удивительная сила характера не доведет ее до добра! Женщине полагается быть более покладистой… и не проявлять так открыто свой темперамент. Я очень тревожусь за ее будущее… — Внезапно она подняла глаза на Дэмиена и с мечтательной улыбкой сказала: — Вы знаете, Моррис был чрезвычайно талантливым артистом, и он ужасно гордился нашей Аметист! Он звал ее самоцветом чистой воды… Теперь его не стало, и она трудится не покладая рук, пытаясь компенсировать то время, которое я вынуждена терять из-за своих недомоганий. Аметист — первоклассная портниха и всегда помогает нам за кулисами во время спектаклей… — Мэриан погрустнела и вдруг с раскаянием призналась: — Она стала простой девчонкой на побегушках, растет такой худой и бледной… Но я скоро совсем поправлюсь и буду баловать ее, как все родители балуют своих детей! — Выразительное лицо молодой женщины выдавало снедавшее ее внутреннее напряжение, а в широко распахнутых глазах блестели слезы. — Капитан, я очень надеюсь, что вы не держите на нее зла за детскую попытку настоять на своем! Аметист совсем еще малышка…

— Вы совершенно напрасно тревожитесь, миссис Грир! — с чувством произнес Дэмиен. Его чрезвычайно тронула эта робкая мольба, и он, накрыв ладонью холодные тонкие пальцы, ласково заверил: — У меня даже в мыслях не было…

Их разговор прервал резкий скрип двери — это Аметист принесла с камбуза чашку горячего бульона. Она не спеша прошла в каюту, поставила чашку на столик возле койки матери и при этом умудрилась так глянуть на широкую загорелую ладонь, все еще накрывавшую пальцы Мэриан, что капитан невольно отдернул руку.

С появлением Аметист завязавшаяся было светская беседа прервалась. Девочка без конца сновала взад-вперед с чрезвычайно озабоченным видом, как бы ухаживая за матерью, а на самом деле весьма успешно лишая их возможности поговорить по-дружески. Под конец Дэмиен уже с трудом сдерживал кипевшее в его груди негодование. Не в силах усидеть на месте, он вскочил, так как внезапно понял, что вот-вот взорвется и задаст маленькой паршивке хорошую трепку. Вряд ли эта сцена пойдет на пользу несчастной больной.

Натянуто улыбнувшись, он пробормотал:

— Дорогая миссис Грир, я уверен, скоро вы пойдете на поправку. А теперь позвольте мне извиниться — меня ждут дела. — Коротко поклонившись, Дэмиен повернулся и вышел из каюты.

В коридоре ему пришлось задержаться, чтобы совладать с душившим его бессильным гневом.

— Черт бы ее побрал! — прошипел он. Ей таки хватило наглости повернуть все по-своему. — Смотри, рано или поздно ты у меня доиграешься, малютка Аметист, и когда это случится — пеняй на себя!

Прозрачные бирюзовые волны ласково плескались у борта «Салли», словно омытой золотистым сиянием утреннего солнца. Едва заметный ветерок не в силах был преодолеть духоту предстоявшего дня, обволакивавшую стройный красавец корабль незримой вуалью томной жаркой неги, столь хорошо знакомой всем, кому довелось побывать на чудесном острове Ямайка.

Дэмиен Стрейт стоял у борта «Салли», небрежно опираясь на поручни. От капитана не ускользало ни одно движение рабочих, споро разгружавших корабль, хотя ленивая поза и рассеянный взгляд стоявшего неподвижно моряка могли бы обмануть невнимательного наблюдателя. Им удалось дойти до Кингстона в рекордно короткий срок и в сохранности доставить на остров груз продовольствия и предметов первой необходимости.

Неожиданно капитан сердито качнул головой. Сахар… Весь смысл существования этого прекрасного острова сводился к тому, чтобы, производя несметные количества сахарного тростника, набивать золотом карманы землевладельцев и их управляющих — алчных охотников за легкой наживой. Метрополии не требовалось ничего, кроме сахара, и в итоге за какие-то десятилетия безжалостной недальновидной эксплуатации большая часть земель на острове оказалась истощенной. Плантаторы не считали нужным заботиться о своих угодьях — ведь всегда можно было вырубить новый участок густого тропического леса, чтобы через несколько лет также превратить его в пустыню. Никому из английских чиновников не было дела до этого варварства: всех интересовала лишь скорая выгода, которую можно было извлечь из колоний. Возделываемые земли засевались исключительно сахарным тростником, и плантаторы даже не вспоминали о том, что могли бы сами производить продукты питания для собственных нужд; в итоге львиная доля товаров завозилась либо с материка, либо из Англии. Естественно, стоило это баснословных денег, но все расходы окупал рабский труд: черное население острова возросло примерно до девяноста тысяч человек, что во много раз превосходило количество белых жителей. Здесь сложилось довольно примитивное и грубое общество, верхушкой которого являлись немногочисленные семьи плантаторов — людей по большей части алчных, жестоких и необразованных, считавших своим неотъемлемым правом драть семь шкур со своих бесправных рабов.

Дэмиен был слишком хорошо знаком с царившими на острове нравами и потому не мог скрыть тревоги при виде оживленных и беспечных пассажиров, спешивших спуститься по сходням и шумно выражавших свое восхищение красотами тропической природы. Допустим, Дэвид и Маргарет Дуглас уже побывали здесь и знают, что их ждет, но касательно остальных… Скольким из них предстояло стать агнцами, уготованными на заклание? Капитан не в силах был отвести взгляд от молодой женщины, крепко стиснувшей тонкую ручку своей маленькой дочки. Эта доверчивая, чувствительная натура наверняка станет легкой добычей для акул в человеческом обличье, населявших остров. А тут еще девочка… Аметист медленно шла за матерью, боязливо озираясь, и снова в душе у Дэмиена против воли шевельнулась смутная тревога: он отлично знал, что ребенок обречен стать сиротой в чужом и враждебном окружении. Удастся ли ей выжить?

В этот миг, словно почувствовав его пристальный взгляд, Аметист подняла голову и посмотрела капитану в лицо с совершенно взрослой ненавистью. Девочка так и не простила ему невольной грубости, допущенной в первый день знакомства. Дэмиен неплохо разбирался в людях и был уверен, что с таким характером она будет ненавидеть его всю оставшуюся жизнь.

Неожиданно на его губах промелькнула легкая улыбка… Да, малышке не откажешь в присутствии духа… Но уже через секунду ему стало не до смеха: убедившись, что мать не заметит ее выходки, Аметист скорчила капитану самую отвратительную рожу. Высунутый на прощание острый розовый язычок не оставил ни малейших сомнений по поводу чувств, испытываемых ею при расставании. Видимо, Дэмиен не сумел сдержать охватившее его возмущение, потому что паршивка задрала нос с самым злорадным видом и гордо отвернулась, следуя за матерью.

— Ах ты, маленькая мерзавка! — пробурчал капитан, в бессильной ярости стиснув кулаки. — Знаешь, что мне тебя не достать! Ладно посмотрим, сколько дерзости в тебе останется через годик-другой, маленькая злючка!

Однако эта угроза не помогла ему справиться со снедавшим его раздражением; напротив, его еще долго не оставляло ощущение какой-то безвозвратной потери.

Глава 2

1779 год

— Тилли, ты несешь несусветную чушь! — Выкрикнувшая эти грубые слова худая тринадцатилетняя девочка моментально пожалела о своей необдуманной вспышке, увидев, каким гневом засверкали темные глаза рослой пышнотелой мулатки. Природа наградила ее округлыми приятными формами и правильными чертами лица, выдававшими смешанное происхождение; густые вьющиеся волосы были убраны в тугой узел на затылке и лишь слегка тронуты ранней сединой. Служанка выглядела очень внушительно и даже осанисто, несмотря на простой наряд из цветастого ситца, обычный на этом острове.

— А Тилли сказать тебе, мисси, не забывать, с кем ты говорить! Тилли Суон — не какой-то там рабыня, а свободный цветной женщина и учиться в настоящий школа. Тилли не дура, много умнее тебя. Твой бедный мама болеть, а когда он болеть, Тилли за тебя отвечать.

— Никто не будет отвечать, кроме меня самой, понятно?

— Аметист Грир, — продолжала Тилли поучительным тоном, с неподражаемым хладнокровием пропустив мимо ушей эту дерзкую попытку взбунтоваться против власти взрослых над детьми, — ты быть ребенок, и твой мама просить меня присматривать за тобой, когда ему плохо — хотеть ты этого или нет! А теперь слушай: ты держаться от этого человека как можно дальше. Он обеа, человек-колдун! Тилли знать, что говорить.

— Ох, Тилли… — начала было Аметист, небрежно отмахнувшись от этого предупреждения, но служанка решительно перебила ее:

— Не тебе со мной спорить, мисси! Тилли сказать, что он — обеа! Он убежать от сторожевых судов, как тень! Они плыть туда, они плыть сюда… они хватать его там, а он уже здесь! Все знать, что он уже на острове, но никто не знать где! Так делать настоящий ведун! Обеа!

Несмотря на досаду, Аметист стало смешно. Обычно Тилли говорила почти правильно и только в минуты сильного раздражения переходила на невнятный диалект, принятый среди местных рабов. Ну и пусть себе сердится — Аметист не собиралась потакать ее суевериям. Колдовство… ведовство… У этих островитян всегда готов ответ на любые вопросы. Девочка не раз убеждалась, что все это просто чепуха. Никакие суеверия Тилли ее не остановят — ее вообще ничто не остановит!

— Я пойду туда сегодня вечером!

— Ты никуда не ходить. А будешь кричать — твой мама встанет с постель, выйдет сюда и сам об этом скажет!

Аметист боязливо покосилась на дверь в спальню и продолжила уже более сдержанно, но с прежним упрямством:

— Тилли, я не нуждаюсь в советах и знаю сама, что мне делать! Необходимо раздобыть для мамы хорошей еды — ей мало тех фруктов, на которых мы живем в последнее время… Если еды не будет, она просто… просто не поправится так быстро, как нам бы хотелось!

Горькие слезы, стоявшие в широко распахнутых фиалковых глазах, и дрогнувший от растерянности детский голос мигом растопили сердце Тилли, однако она и виду не подала.

— Ты сидеть дома!

— Нет!

— Аметист!

Услышав этот слабый голос, раздавшийся из спальни, девочка моментально взяла себя в руки и ласково откликнулась:

— Да, мама?

— Милая, ты не могла бы на минуту подойти?

Не тратя времени на ответ, девочка опрометью помчалась к матери. Тилли смотрела ей вслед, грустно качая головой.

— Этот ребенок гонять меня в гроб… — пробормотала мулатка, и на ее выразительном лице тревога и боль смешались с трогательной гордостью за такую чудесную девочку.

Тилли Суон была дочерью белого плантатора и чернокожей рабыни и по законам Ямайки считалась свободной женщиной. Три года назад, когда артисты только начинали работать в Кингстоне, она нанялась к ним служанкой. На их счастье, островитяне успели соскучиться по культурным развлечениям, и небольшая труппа могла себе позволить содержать служанку, готовившую им еду, занимавшуюся уборкой и стиркой и выполнявшую многие мелкие поручения. Добродушная и чуткая, Тилли с особенной заботой относилась к слабой здоровьем Мэриан Грир и всем сердцем привязалась к ее маленькой дочурке. Она без конца восхищалась преданностью и стойкостью этой удивительной малышки, готовой бросить вызов всему свету.

— Он — дитя моей души… — прошептала Тилли в тишине пустой комнаты.

Стройная и гибкая как тростинка, Аметист росла очень милым ребенком, и Тилли любовалась ею с материнской гордостью, следя за тем, как медленно, но верно расцветает ее утонченная красота. Уже сейчас Аметист поражала окружающих врожденными изяществом и грацией. Верная Тилли разрывалась между гордостью за свою маленькую подопечную и тревогой за ее будущее.

Для острова наступили тяжкие времена. Англия, стремясь наказать бунтовавшие колонии, наложила запрет на торговлю с ними, и в итоге это гораздо больнее ударило по законопослушной, покорной Ямайке, чем по воевавшим с метрополией мятежникам. Поставки продуктов с континента практически прекратились, цены выросли во много раз, и рабы на плантациях буквально вымирали от голода. Необычайно жестокий ураган разорил все посевы сахарного тростника, а заодно с ними и те участки земли, что должны были обеспечить нужды островитян. На острове процветала контрабанда, но английские канонерки постоянно топили суда тех немногих отчаянных сорвиголов, что были готовы пойти на любой риск ради баснословной прибыли. Власти объявили их вне закона и назначили награду за их поимку, однако благодарные островитяне почитали этих людей как национальных героев.

— Но Тилли не такой дура, — приговаривала мулатка, склонившись над корытом со стиркой. — Простой человек нипочем не ходить мимо канонерка! Этот капитан… он обеа! Он становиться невидимка и ходить мимо часовой…

Ее размышления нарушил легкий шелест — это Аметист вышла из спальни.

— Тилли, маме показалось, что мы с тобой ссоримся… — Девочка заставила себя поднять голову и смиренно заглянула мулатке в лицо. — Она очень расстроилась… но я сказала, что беспокоиться не о чем: просто я плохо себя вела и непременно попрошу у тебя прощения! Прости меня, Тилли! — горячо зашептала Аметист, внезапно подавшись вперед и что было сил обнимая служанку. — Ты у меня одна на всем свете! Мы больше никогда не будем ссориться, правда? — Фиалковые глаза с надеждой уставились в лицо доброй мулатки, все еще хранившее строгое выражение.

Разумеется, Тилли не могла долго сердиться на свою Аметист, и девочка с облегчением вздохнула, заметив, как дрогнула ее суровая маска.

— Нет, мы больше не будем ссориться, мисси, если ты станешь послушной.

— Спасибо, Тилли… — Аметист улыбнулась счастливой улыбкой.

Стараясь держаться в тени от зданий и производить как можно меньше шума, Аметист торопливо шагала по темной улице Джонс-лейн, все дальше уходя от своего дома. Она едва дождалась, пока Тилли угомонится и заснет. Почему служанка легла сегодня так поздно? А вдруг она что-то заподозрила? Нет, не может быть, иначе она нипочем не выпустила бы Аметист за порог! Она и так придет в ярость, когда узнает об этой ночной прогулке. Но разве Аметист могла и дальше сидеть сложа руки и ждать подарка от судьбы? Ее мать слабела с каждым днем, и доктор Мартенс всякий раз повторял, что больной нужно «укрепить силы». Аметист знала лишь одно место на всем острове, где еще можно было раздобыть молока и свежих яиц, — то была плантация мистера Шеридана. Им удалось сохранить несколько коз и курятник. Если бы у Аметист было довольно муки и риса, она оставила бы часть для себя, а другую часть обменяла бы на молоко и яйца.

Нынче вечером в театре ей довелось случайно услышать разговор о том, что прошлой ночью «Салли» тайком доставила на остров множество продуктов. Капитан Стрейт… Детское личико брезгливо скривилось при одной мысли об этом противном типе… Прошло целых четыре года, однако внушенная когда-то инстинктивная ненависть к самоуверенному верзиле нисколько не ослабла. А ведь он оставался ее последней надеждой! Стрейт явно был неравнодушен к ее матери и вовсе не зря хватал ее за руку в тот день. Ей придется втолковать ему, что мама совсем расхворалась. Если надо, она встанет на колени, но так или иначе достучится до его каменного сердца и выпросит немного продуктов. У нее нет иного пути…

С решимостью, порожденной отчаянием, Аметист ускорила шаг. Она мчалась вперед, совершенно позабыв об опасностях, подстерегавших в этом городе одинокого путника, как вдруг из темной подворотни вынырнула зловещая молчаливая фигура. Ее грубо схватили за ногу и повалили на землю. Аметист задохнулась от ужаса и принялась вырываться с утроенной яростью. Каким-то образом ей удалось оторвать от себя эти мерзкие руки; она вскочила и бросилась прочь, не разбирая пути.