Глава 4
«Что-то здесь не так, черт возьми!»
Небрежно привалившись к стене и щурясь от предвечернего солнца, Эд Дженкинс смотрел на рыжеволосую женщину, которая вышла из здания телеграфа и зашагала по улице. Он надвинул шляпу на лоб и стал внимательно наблюдать за ней. Такой поворот событий ему совсем не нравился. Целых два дня он ждал встречи с Фаррелом и сейчас чуть не выдал себя, когда эта рыженькая появилась на телеграфе и спросила, есть ли сообщения для преподобного Рида Фаррела.
Преподобного?
Дженкинс невольно фыркнул. Ему много рассказывали о Риде Фарреле, и, судя по тому, что он слышал, этот парень больше умел сажать преступников, чем обращать их на путь истины. И еще он слышал, что Фаррел работает в одиночку.
Получше вглядевшись в незнакомку, Дженкинс медленно выпрямился и, размышляя на ходу, двинулся за ней. Дело ясное: Уилл Морган узнал, что он в городе, и подослал эту женщину, чтобы заманить его в ловушку. Морган был мастер на такие штучки. Он умел дурачить людей, заставляя их верить ему. Вот и Санни поверил лживым обещаниям Моргана. Он не слушал предостерегавшего его отца и поплатился за это жизнью.
Рыженькая исчезла из виду, и Дженкинс прибавил шаг. Завернув за угол, он успел заметить, как она заходит в гостиницу «Билтмор». Дженкинс помедлил, осторожно оглядывая улицу, и вошел в вестибюль гостиницы. Он увидел, как женщина исчезла за поворотом лестницы. Внимательно изучив обстановку, Эд начал подниматься за ней следом, но почувствовал руку на своем плече и остановился.
— Она симпатичная, правда?
Дженкинс обернулся и увидел перед собой женщину средних лет в ярко-красном платье.
— Очень симпатичная! — подхватил он. — Она подмигнула мне на улице, а потом зашла сюда. Я сразу понял, что это приглашение.
— И не мечтай, парень. — Женщина засмеялась и протянула руку. — Меня зовут Салли, я хозяйка этой гостиницы и могу тебя заверить, что ты ошибся. Женщина, которая только что поднялась по этой лестнице, настоящая леди. К тому же она замужем.
— Замужем? — Дженкинс покачал головой. — Вы уверены?
— Совершенно. Ее муж — преподобный Рид Фаррел, так что выбросьте эту девушку из головы.
— Священник? На мой взгляд, она совсем не похожа на жену священника.
— А ее муж совсем не похож на священника. Так что, я думаю, они друг другу подходят. Знаете, она так о нем заботится!
— Заботится?
— Он болен. К нему ходит док Карр.
— Да ну?
— В ту ночь, когда они здесь появились, его поднимали по лестнице три человека. Слава Богу, первый номер был свободен. Он такой здоровенный мужчина! Вряд ли его протащили бы еще хоть на шаг.
— Так, по-вашему, мне не стоит знакомиться с этой дамочкой?
— Послушай-ка, парень, вот что я тебе скажу. — Лицо Салли вдруг стало серьезным. — Если не хочешь неприятностей, держись от нее подальше. У ее священника такие глаза… в общем, с этим типом лучше не связываться.
— Вы так считаете?
— Да уж это точно.
— Как, вы говорите, его зовут?
— Преподобный Рид Фаррел.
— Кажется, я его однажды видел. Он такой невысокий, черноволосый… полноватый.
— Да нет же, черт возьми! — Салли хохотнула. — Этот пастор высокий, у него светлые волосы и голубые глаза, холодные как лед… И насколько я могу судить, в нем нет ни грамма жира.
— Наверное, я его с кем-то перепутал. — Дженкинс приподнял шляпу. — Спасибо за совет, мэм.
Улыбаясь, он направился к двери. На улице улыбка с его лица исчезла, и Дженкинс тихо выругался. Нет, он не перепутал, это именно тот человек, который ему нужен. Но что-то здесь не так…
Честити постучалась в гостиничный номер и в ожидании ответа взялась за ручку двери. Вдали послышался затихающий свисток паровоза, и девушка невольно поморщилась: поездка в Калдвелл откладывается еще на один день. Час назад она решительно настроилась забыть события последних двух дней и ехать по своим делам, но пришлось опять отложить поездку, и все ради человека, которого едва знала!
Она вспомнила свой недавний разговор с преподобным Ридом Фаррелом. Когда она стояла у его кровати, невероятно голубые глаза пастора уже не были холодны. В них мелькало какое-то чувство, вызывая в ней легкую дрожь волнения. Потом его одолела слабость, и Честити поддалась сочувствию.
На стук не отвечали. Девушка встревожилась. «А что, если Рид попытался встать, пока меня не было? — подумала она. — Нет, не может быть, ведь он должен понимать, как это опасно».
Честити постучалась громче. Опять тишина. С бьющимся сердцем она толкнула дверь и увидела, что Рид неподвижно лежит на кровати. Девушка мгновенно подлетела к нему и пощупала лоб. Неожиданно глаза его открылись, и он схватил ее за руку. Честити испуганно вскрикнула.
— Я говорил вам не подходить ко мне, когда я сплю! — прорычал он угрожающим тоном.
— Я не подходила к вам! Я дважды стучалась, но вы не ответили, и я подумала… — Она вдруг замолчала, разозлившись на себя: с какой стати она оправдывается? — Не важно, что я подумала. Пустите меня!
Он отпустил ее руку и, с видимым усилием стряхнув с себя остатки сна, тихо пробормотал:
— Простите. Я, должно быть, заснул, и вы меня напугали. — И, не дожидаясь ответа, спросил: — Что вы выяснили на телеграфе?
— Ничего, — обиженно бросила Честити.
— То есть как ничего?
— Вот так и ничего. Я все сделала, как вы сказали. Спросила, есть ли сообщения для преподобного Рида Фаррела, и телеграфист сказал, что никто вас не спрашивал.
— Вы уверены?
— Конечно, уверена! В этом не было ничего трудного. Я…
За дверью послышались тихие шаги, и Рид с пугающей быстротой сел на постели.
— Уходите! — прошипел он, сделав стремительный взмах рукой.
Она хотела возразить, но тут дверь распахнулась и на пороге возник человек с револьвером.
— Мне нужен преподобный Рид Фаррел, — заявил он.
Честити судорожно сглотнула.
— Зачем он вам? — так же резко спросил Рид.
Незнакомец сузил глаза.
— Фаррел — это вы, верно? И вы послали эту женщину, чтобы она меня нашла?
— Да, если вас зовут Эд Дженкинс.
— Мы должны были встретиться два дня назад.
— До сегодняшнего дня я был не в состоянии что-то предпринять.
Мужчина с револьвером взглянул на Честити.
— Кто она такая?
— Просто посыльная. — Рид обернулся к девушке: — Мистер Дженкинс хочет поговорить со мной наедине.
Честити не двигалась.
— Честити…
Она удивленно посмотрела на пастора:
— Вы хотите, чтобы я оставила вас с ним наедине?
— Нам с мистером Дженкинсом надо обсудить кое-какие дела.
— Но у него револьвер!
— Это всего лишь мера предосторожности.
— А вдруг он…
— Идите.
— Нет, стойте! — вмешался Дженкинс. — Она никуда не пойдет!
— Если вы ее не отпустите, наш разговор не состоится, — резко заявил Рид.
Честити видела, как маленькие глазки Дженкинса тревожно заметались, потом он медленно опустил револьвер. На лице Рида появилось удовлетворение.
— Можете идти, Честити. Не волнуйтесь, у нас с мистером Дженкинсом будет недолгий разговор.
Вся дрожа, Честити вышла из номера и в нерешительности помедлила у закрытой двери, прислушиваясь к тихим голосам. Убедившись, что в тоне разговора нет угрозы, девушка пошла по коридору. Удивительно, как мало она знала о Западе! Оказывается, ненависть к индейцам дошла до такой степени, что правительственному агенту приходится идти на тайную встречу с человеком, который хочет им помочь. А что касается револьвера мистера Дженкинса…
— Дикий Запад — это варварский мир…
Наверное, в словах тетушки Пенелопы было больше правды, чем ей казалось.
Но правдой было и то, что Рид нисколько не испугался при виде оружия мистера Дженкинса, и это почему-то не было для нее неожиданностью.
Честити спускалась по лестнице, озадаченная этой мыслью.
Эду Дженкинсу на вид было лет сорок пять. Низкий и коренастый, с обветренным морщинистым лицом и мозолистыми руками ковбоя, проведшего долгие годы на ранчо, он, казалось, был полон решимости добиться поставленной цели. Эта готовность принять и осуществить свое решение была знакома Риду. У него самого когда-то был такой взгляд, а потом ненависть в душе превратилась в лед. Он знал, что человек с таким взглядом не остановится ни перед чем.
Поборов очередной приступ слабости, Рид спросил:
— Вы сообщили в телеграмме, что Моргана и его банду видели в окрестностях Седей-лии. Я хочу знать, почему вы сами не погнались за ним, если вам нужно вознаграждение, а если не нужно, тогда почему связались со мной, а не с полицией?
Дженкинс грубо хохотнул:
— С полицией? Вы прекрасно знаете, что полиция никогда не поймает Моргана. Эти люди скованы правилами и законами, и он будет вечно ускользать от них.
— Но от вас-то он не ускользнет.
Взгляд Дженкинса стал суровым.
— Нет, от меня не ускользнет. Но я не дурак и понимаю, что самому мне не справиться с Морганом и его бандой. Он ловок и хитер, а я не профессиональный бандит. Дело не в том, что я боюсь за свою жизнь, просто, если он опять уйдет, я никогда себе этого не прощу.
— Я тоже не профессиональный бандит.
— Ну конечно, рассказывайте!
— Говорю вам… я не бандит.
Мгновение Дженкинс молча разглядывал Рида.
— Может, вы и не бандит, но люди говорят другое. Я слышал, у вас с Морганом личные счеты и вы уже давно охотитесь за ним. И еще много разного про вас рассказывают.
— Например?
— Например, что вы никогда не сдаетесь в погоне за кем-то и ничего не боитесь.
Нога опять начала болезненно пульсировать, и терпение Рида истощилось.
— Ну хорошо, что же вам от меня нужно?
— Мне нужна шкура мертвого Моргана.
— И это все?
Ковбой заметил сарказм Рида.
— Да, все! — рявкнул он.
— Зачем вам его шкура?
— Это мое дело.
— Нет, это не ваше, а мое дело!
— Когда-то у меня был сын, — начал Дженкинс, и его худое лицо напряглось, — а теперь его нет, и за это я должен благодарить Моргана. Я хочу, чтобы он заплатил.
Слова Дженкинса больно врезались в сердце Рида.
— Где сейчас Морган?
— Он уехал из города. Я не мог проследить за ним, потому что ждал вас, но знаю, куда он направился. У него есть убежище на индейской территории, где закон не имеет власти. Морган держит там угнанный скот и заново клеймит его. Черт возьми, он настолько самонадеян, что даже не берет на себя труд оглядываться.
Дженкинс полез в карман, достал оттуда листок бумаги и, натянуто улыбаясь, разложил его на постели Рида.
— Я нарисовал карту. По ней вы легко найдете Моргана. — Он помолчал. — Я прошу вас только об одном.
Рид резко поднял голову и взглянул на ковбоя.
— Когда вы его поймаете, пошлите мне телеграмму. Больше мне ничего не нужно. Адрес я написал на обратной стороне карты.
Взгляд Дженкинса переворачивал Риду душу. Этот ковбой потерял сына, а он — Дженни…
— Ладно. — Рид судорожно вздохнул. — А теперь уходите и больше здесь не показывайтесь. Не хочу, чтобы у кого-то возникли подозрения. Через несколько дней я смогу ходить и примусь за дело.
Дженкинс медленно выпрямился. Рид заметил, как предательски дернулась его щека.
— Я вам очень обязан, Фаррел, — сказал ковбой, протягивая руку.
Когда Дженкинс вышел из комнаты, Рид сложил карту и сунул ее под подушку. Наткнувшись на лежавшие там очки, он нахмурился. Итак, Морган на индейской территории… и там же находится миссия, в которой ждут пастора с женой. Все складывается как нельзя лучше! Им нужен пастор с женой? Что ж, они дождутся их.
Рид откинулся на подушку и закрыл глаза.
— Плохие новости, — тихо сказал Рид.
Честити внимательно смотрела на пастора, ожидая, что он скажет дальше. Она опять искала на улице свои очки, когда Эдвард Дженкинс вышел из гостиницы и направился к платной конюшне. Отчего-то встревожившись, девушка поспешила обратно в гостиницу и, едва взглянув на Рида, поняла, что дела плохи.
Рид продолжал, не спуская с нее взволнованных ясно-голубых глаз:
— Дженкинс сказал, что в миссии неприятности.
— Неприятности?
— Дети… — Рид хмуро помолчал. — Преподобный отец Стайлз открыл в миссии школу и привез туда хорошую учительницу. Она занималась с индейскими детьми. Теперь с ней что-то случилось. Дженкинс не знает что, но она уехала.
Рид прищурился.
— Миссия в плачевном состоянии. Когда умер отец Стайлз, индейцы почувствовали себя покинутыми. Они обратились за поддержкой к учительнице, и она какое-то время успешно справлялась с ролью духовного наставника. После ее отъезда индейцы, обращенные отцом Стайлзом, начали покидать миссию.
— Но… вы скоро туда приедете…
— Им уже больше года обещают, что приедет пастор с женой. Между тем они лишились еще и учительницы. По словам Дженкинса, индейцы считают, что они и их дети стали никому не нужны. Он говорит, что, если я хочу их вернуть, у меня осталось одно средство: ходить по индейским деревням и разговаривать с жителями. Но вот беда: пока я буду это делать, потеряю других обращенных, которые еще водят своих детей в миссию.
— Разве вы не можете приехать в миссию и объяснить, что скоро вернетесь и школа опять откроется?
— Им слишком часто давали обещания, а потом обманывали. По словам Дженкинса, единственный способ удержать индейцев в миссии — открыть школу немедленно.
— Но вы же не можете разорваться!
— В том-то и дело.
— Неужели никто не подумал об этом, когда вас туда посылали?
— Тогда еще не было ясно, как обстоят дела. Жена пастора, которого хотели послать сначала, была хорошей учительницей, но она заболела, и они не смогли приехать. Вместо них послали меня.
— А…
Рид нахмурился.
— Никто, и я в том числе, не предполагал, что мне придется задержаться. А теперь, похоже, мой приезд в миссию мало поможет бедным индейцам.
— Вы не должны так думать.
— Самое ужасное то, что, по словам Дженкинса, правительство собиралось направить средства на финансовую поддержку школы, но, если индейцы потеряют к ней интерес, никаких денег не пришлют, а значит, не будет и школы.
— А может, вы пошлете телеграмму и попросите прислать учителя, хотя бы временно, пока вы не вернетесь из деревень и не возьмете школу на себя?
— Думаю, в конце концов они кого-нибудь пришлют, но я не смогу дать Дженкинсу никаких обещаний.
— Но…
— Больше всего я волнуюсь за детей… — Рид расстроенно заморгал. — Мне не хочется их терять.
Тон пастора тронул сердце Честити. Его честные голубые глаза горели решимостью, а бледное осунувшееся лицо выражало несгибаемую твердость. Девушка видела, что эта непреклонность сильнее его самого, и сочувствовала пастору. Когда она заговорила, голос ее дрожал от волнения:
— Наверняка найдется человек, который сможет вам помочь. Например, Салли…
Рид сдвинул брови.
— Едва ли Салли подойдет для такого дела.
— Салли — хорошая женщина, — пылко возразила Честити, — она работала с преподобным отцом Стайлзом.
— Она никогда не преподавала в школе. Мне кажется, у нее не получится.
— А может, она порекомендует вам подходящего человека.
— Я не могу допустить, чтобы о делах миссии всюду судачили.
— Но вы не справитесь в одиночку! Вам нужна помощь.
— Я справлюсь.
— Жаль, что я не могу вам помочь.
— Я понимаю. Вам надо ехать в Калдвелл.
— Да. Это очень важная поездка. Я уже послала телеграмму, меня ждут.
— Так поезжайте и не тревожьтесь за меня. Через день-два я встану на ноги.
Честити внимательно вгляделась в пастора, и сердце ее сжалось. Ей стало жаль Рида. Взгляд священника по-прежнему выражал твердость и непреклонность. Несмотря ни на что, он выполнит свой долг… но за этой решимостью угадывалась болезненная усталость.
— Я понимаю, это ваша работа.
— Да, это моя работа.
— И вы должны это сделать, даже если вам никто не поможет.
Рид чувствовал, что здесь уместнее промолчать.
— Я помогу вам, если у меня получится. — Она произнесла это прежде, чем успела осознать, и поспешила добавить: — Но я останусь с вами только на несколько недель, до тех пор пока вы или кто-то еще не возьмет школу под свою ответственность.
Ей показалось, что в глазах пастора мелькнуло удовлетворение.
— Это очень благородно с вашей стороны. Я знаю, вы переживаете за свою репутацию.
«За свою репутацию?» — удивилась девушка, и щеки ее зарделись. Вот о репутации-то она как раз и не подумала.
— В Седейлии все считают вас моей женой. Ничего не случится, если мы оставим их в заблуждении. Так будет удобнее.
Честити кивнула.
— А что касается Салли, то она милая женщина, но болтушка. Мне кажется, с ней не стоит слишком откровенничать.
«Тоже верно», — согласилась про себя Честити.
— Спасибо.
«Спасибо? — мысленно изумилась девушка. — Этот человек не перестает удивлять».
— Пожалуйста, преподобный отец, — произнесла она вслух.
Усталость на лице пастора стала заметнее.
— Зовите меня Ридом. Пожалуй, так будет лучше.
Вновь охваченный слабостью, Рид опустился на подушку.
— Я немного отдохну, — пробормотал он и почти сразу заснул.
Честити медленно попятилась от кровати и, наткнувшись ногами на кресло, резко села. Сжимая в кулаке свой медальон, она смотрела на загадочного мужчину, лежавшего в нескольких шагах от нее. Всего час назад она собиралась сесть в поезд и уехать от него без оглядки, а теперь вдруг решилась сопровождать его на индейскую территорию да еще учить детей в индейской миссии. А ведь она никогда и в глаза не видела живого индейца!
— Честити должна научиться управлять своими эмоциями и предвидеть последствия своих поступков.
— Угомонись, Пенелопа! Честити — умная девочка и будет принимать умные решения. Я в нее верю.
«Так ли уж я умна и правильное ли решение приняла?» — размышляла Честити и никак не могла найти ответы на свои вопросы. А в голове все звучали голоса тетушек Пенелопы и Генриетты.
— Так, так… Семейная идиллия!
Рид, вздрогнув, проснулся. Доктор Карр смотрел на него сверху и улыбался. Взглянув в окно, Рид увидел, что уже стемнело. Он покосился в угол комнаты. Честити поспешно встала с кресла. Они оба спали. Рид мысленно обругал себя. Опять человек вошел в комнату, приблизился к его кровати, а он даже не проснулся. Это яснее всяких слов доказывало, как он сейчас уязвим.
— Как всегда хмуритесь? — Доктор Карр дотронулся до его лба. — Жара нет. А как нога, болит?
Все еще злясь на самого себя, Рид бросил:
— Я здоров.
— И как всегда спорите. — Доктор Карр обернулся к подошедшей Честити: — Этот парень хорошо себя вел, пока меня не было?
Она кивнула.
— Салли говорит, что вы не выходили ужинать. Сейчас она принесет вам еду.
— О, ей незачем беспокоиться, — возразила Честити.
— Конечно, это не входит в ее обязанности, но она всегда рада услужить такой милой молодой паре.
Честити метнула на доктора откровенно виноватый взгляд. Рид всполошился. Слава Богу, доктор Карр не смотрел в ее сторону. «Даже удивительно, как такая наивная и бесхитростная девушка умудрилась добраться до этих диких мест, избежав беды!» — подумал он.
Ему вдруг пришло в голову, что поездка Честити на индейскую территорию — сама по себе беда. Но Рид отогнал эту мысль. Приходилось выбирать: либо пощадить ее, либо завершить свое дело. Последнее было важнее.
— Ну что ж, давайте-ка посмотрим ногу.
Доктор Карр бесцеремонно откинул одеяло, и Рид заметил смущенный румянец Честити. Размотав повязку, доктор небрежно обратился к девушке:
— Идите сюда, Честити! Взгляните.
Она растерянно топталась на месте.
— Да подойдите же ближе! Вы должны видеть, ведь в этом и ваша заслуга.
Она нерешительно подошла к кровати. Рид даже не потрудился взглянуть на свою рану, неотрывно следя за лицом девушки.