Мэтт продолжал молчать. При этом, правда, нижняя челюсть у него словно окаменела, а в глазах появилось странное выражение. Потом, так ни слова и не сказав, Мэтт отвернулся от нее и направился к двери магазина.

Саманта повысила голос:

— Очень надеюсь увидеть тебя сегодня вечером в «Трейлз-Энде»!

Мэтт подошел к выходу из лавки как раз в тот момент, когда в дверном проеме появилась Дженни. Подхватив невесту под руку, Мэтт повел ее прочь от того места, где скрывалась в тени Саманта.

Вечером того же дня Саманта — как обычно — пребывала в «Трейлз-Энде» в окружении своих поклонников. Хотя внешне она была совершенно спокойна, ее била дрожь. Она пыталась заглушить это неприятное чувство, сосредоточившись на том, чтобы как можно острее парировать реплики своих кавалеров, задаваясь при этом вопросом, как долго еще ей — даже при всем ее уме — удастся отражать натиск влюбленных в нее ковбоев.

А потом словно какая-то неведомая сила медленно повернула ее лицом ко входу, и она увидела Мэтта, стоявшего у вращающихся дверей заведения. Поклонники Саманты, заметив Мэтта и то, как девушка при этом судорожно сглотнула, и какое появилось у нее на лице выражение, без особой радости разошлись по своим столикам. Единственный человек из этого кружка, прежде чем отойти от нее, по привычке пробурчал несколько назидательных слов.

— Помни о том, что я говорил, Саманта. Мэтт тебе не пара и совершенно тебе не подходит. — Потом, с минуту помолчав, Тоби с ноткой безнадежности в голосе добавил: — Впрочем, все мы, по-видимому, обречены учиться на собственных ошибках, хотя, казалось бы, нужно делать наоборот.

Саманта отметила где-то в глубине подсознания, что в словах Тоби есть рациональное зерно, но разве это могло отвадить ее от Мэтта, при приближении которого у нее привычно заныло под ложечкой. Так что она не стала удерживать Тоби рядом с собой, тем более что Мэтт, войдя в заведение, направился прямо к ней. При этом ему удавалось скрывать владевшие им противоречивые эмоции.

Саманта, однако, осознавала, что, позволяя чувствам завладеть ею и, более того, демонстрируя их, ведет себя скорее как обыкновенная ревнивая баба, нежели профессиональный агент по части расследования преступлений, каким надеялась со временем стать. Зацепившись за эту мысль, Саманта напомнила себе, что Мэтт — преступник и ее долг вывести его на чистую воду.

— Итак, ты все-таки пришел, — отрывисто произнесла она.

— А что, разве у меня был выбор?

— Был! — неожиданно жестко произнесла Саманта. — К примеру, ты мог рассказать своей ненаглядной о том, как вел себя неделю назад в той темной аллее.

— Не хочу брать вину за произошедшее только на себя.

— А в том, как ты вел себя прошлой ночью, тоже кто- то еще виноват?

— И прошлой ночью тоже.

— Неужели? В таком случае скажи, кому мне верить: парню, который неделю назад удрал от меня, бросил в одиночестве в пустынной аллее, или мужчине, который лишь под дулом пистолета вынужден был отказаться от домогательств по отношению к моей скромной особе. Или, быть может, я должна верить тебе нынешнему — то есть человеку, разговаривающему со мной в данный момент?

— Я пришел сюда сегодня вечером только потому, что ты мне угрожала.

— Начало хорошее. Ну давай, выкладывай, какие еще приятные слова ты для меня заготовил.

Мэтт неожиданно повысил голос:

— Я не позволю тебе разрушить все то, ради чего мне приходится вкалывать от зари до зари!

— Что ты имеешь в виду?

Мэтт клацнул зубами, как затвором револьвера.

— А то, что я работаю как проклятый, чтобы оплатить долги фермы, оставленной мне отцом. Дабы… дабы получить потом возможность жениться на Дженни.

Слова резанули ее словно ножом, и она, не удержавшись, брякнула:

— То есть на той простушке, которую ты именуешь своей невестой?

— Дженни — прекрасная женщина и отличный друг.

— А как любовница она тоже на самом высоком уровне?

Нижняя челюсть Мэтта снова будто окаменела.

— Кажется, я задала тебе вопрос…

— А я не хочу на него отвечать — вот и все.

— Ах, вот в чем дело… Ты никогда не занимался с ней любовью, не так ли? — Сказав это и осознав, что она угодила точно в яблочко, Саманта почувствовала необычайное облегчение и, перейдя на шепот, осведомилась: — А может, ты никогда и не хотел ее по-настоящему?

— Я люблю Дженни. Как я уже говорил, она прекрасный надежный друг, и со временем из нее выйдет образцовая жена.

— Ты действительно ее любишь?

— Да, я люблю ее.

— Но хочешь ли ты ее как женщину? — прошипела Саманта, вглядываясь в помрачневшее лицо Мэтта. Неожиданно она поняла, что перегнула палку, и заговорила с ним более мягко, хотя все так же настойчиво. — Позволь уточнить некоторые детали. Хочешь ли ты ее так, как хочешь меня?

Лицо Мэтта стало наливаться краской, и, прежде чем ответить ей, его губы едва заметно шевельнулись, произнеся то ли неслышное ругательство, то ли проклятие.

— Я уже говорил тебе и скажу еще: ты играешь с огнем.

— Ты не ответил на мой вопрос.

После минутного молчания, показавшегося Саманте вечностью, Мэтт тихо произнес:

— Я думал, ты позвала меня сюда, чтобы поговорить…

— Как ты мог заметить, мы именно этим и занимаемся — то есть разговариваем.

— Это ты разговариваешь — задаешь разные вопросы, на которые мне вовсе не хочется отвечать.

— Просто я пытаюсь прояснить ситуацию. Между прочим, в моих вопросах много здравого смысл а, и тебя это пугает.

— Саманта, уже предупреждал тебя…

— Ты о чем?

Взгляд Мэтта полыхнул так, что прожег ее чуть ли не до костей. В этот момент Саманта вдруг поняла, что готова отдаться ему хоть сию минуту, не требуя никаких объяснений. Тем горше было ее разочарование, когда он неожиданно отвернулся от нее и направился к выходу.

Она некоторое время гипнотизировала взглядом его спину в надежде, что он вернется.

Истина заключалась в том, что ей не хотелось, чтобы он уходил. Более того, ей хотелось, чтобы он…

Подавив в себе усилием воли последнюю мысль, дабы не позволить ей окончательно развиться и сформироваться, она молча наблюдала за тем, как Мэтт, распахнув створки дверей, вышел на улицу, повернул за угол и пропал из виду. Саманта, подавив вздох разочарования, вернулась к действительности и медленно повернулась к бару.

Когда и этот казавшийся бесконечным вечер завершился, Саманта в полном молчании двинулась в компании Лолы, Хелен и Полетт по направлению к гостиничным номерам «Слипи реет». В этот поздний ночной час в городе не горело ни одно окно. Саманта очень устала и смотрела только себе под ноги.

— Хотела бы я, чтобы Дениз и Мэгги наконец поняли, что нужны этим ковбоям только для развлечения и рассчитывать с ними на что-либо серьезное не приходится.

Комментарий Хелен заставил Лолу вскинуть голову и поднять бровь. Будучи старше и значительно умнее и опытнее своей товарки, рыжеволосая Лола сказала:

— А тебе не приходило в голову, что Дениз и Мэгги нравится именно то, что эти парни могут им предложить?

Хелен не нашлась, что ответить, и Саманта на долю секунды ощутила жалость к этой девушке. Молоденькая брюнетка все еще верила в истинную любовь и не сомневалась, что в один прекрасный день встретит в баре «Трейлз-Энда» мужчину своей мечты и выйдет за него замуж.

Тут Саманте пришло в голову, что не так давно она, как и Хелен, беззаветно верила в счастливое будущее и тоже надеялась встретить мужчину своей мечты, которого должна узнать с первого взгляда. Ясное дело, этот мужчина должен был любить ее всем сердцем, и она отвечала бы ему взаимностью. Но вот она встретила Мэтта, и все, во что она верила раньше, словно встало с ног на голову.

Саманта напомнила себе, что Мэтт — преступник, она же надеется стать со временем сотрудником агентства Пинкертона, и эти факты несовместимы с ее чувствами.

Саманта побрела дальше. В эту ночь ей приходили в голову на удивление трезвые рассудочные мысли. Что ж, она хорошо затвердила свой урок. К этому неплохо было бы присовокупить ничем не замутненное рациональное мышление, чтобы иметь возможность непредвзято смотреть на вещи и…

— Ты победила, Саманта.

Саманта замерла, увидев вынырнувший из темноты мужской силуэт. По мере того как она с товарками приближалась к отелю, этот силуэт все больше увеличивался в размерах и скоро навис над ней подобно высокой башне. Прочие женщины, заметив мужчину и не произнеся при этом ни единого слова, заторопились ко входу в гостиницу, таща за собой словно на прицепе романтичную Хелен. Саманта же словно прикипела к месту, когда Мэтт, сделав несколько шагов, приблизился к ней вплотную. Она смотрела на него в упор, исследуя взглядом широкие плечи и выбивавшиеся из-под полей поношенной шляпы густые темно-русые волосы. Основное же внимание она сосредоточила на его резких чертах, устремленных на нее светлых глазах и красивых полных губах, которые так волновали ее женское естество.

Сердце у нее забилось с удвоенной силой, когда Мэтт прошептал:

— Я убеждал себя, что пришел сегодня вечером в салун лишь для того, чтобы поговорить с тобой. Это представлялось мне вполне разумным, поскольку я считал, что должен объяснить тебе некоторые вполне очевидные вещи. Но все изменилось, стоило мне только увидеть тебя во плоти. Ты, знаешь ли, во всем права. Я не занимался любовью с Дженни, поскольку никогда не вожделел ее так, как вожделею тебя. Истина же заключается в том, что сейчас я хочу тебя больше, чем когда-либо, хотя и понимаю, что не имею на тебя никаких прав. Говоря по правде, с тех пор, как мы познакомились, я только о тебе и думаю. Не знаю, что это может означать в плане чувств, но…

Саманта перебила его и быстро произнесла:

— Я тоже не представляю, что бы это значило, но одну вещь знаю совершенно точно…

Мэтт молча ждал продолжения.

Хрипловатым от страсти голосом Саманта договорила:

— Вне зависимости от того, что значат все эти владеющие нами противоречивые чувства, я — твоя, Мэтт.

Время пошло куда быстрее, когда Мэтт захлопнул за собой дверь принадлежавшего Саманте небольшого гостиничного номера. Накаленная их взаимной страстью комната словно увеличилась в размерах, когда их губы слились в чувственном поцелуе, а руки принялись лихорадочно расстегивать одежду в бессознательном стремлении быстрее соприкоснуться с нагой плотью.

Впервые дотронувшись до тела Саманты, Мэтт издал приглушенный протяжный стон. Охвативший его жар мгновенно передался Саманте, а производимые мужчиной торопливые инстинктивные действия взбудоражили до крайности все ее чувства. Она с еще большей силой прижалась губами к его губам, отчего поцелуй мгновенно обрел страстность и глубину. В следующее мгновение Мэтт начал ласкать языком изнанку ее рта, а затем стал пробовать на вкус те участки ее нагого тела, которые она с готовностью ему предлагала. При этом сердце у нее забилось с удвоенной силой, и она уже не могла отрицать, что вожделеет его как безумная.

Между тем их взаимное притяжение все усиливалось. Помимо объятий, мужчину и женщину объединял и стекавший по их разгоряченным телам пот.

Самантас шумом втянула в себя воздух, когда он взял в рот ее сосок, и поняла, что ее бешеная страсть наконец-то сравнялась с его страстью, особенно теперь, когда он проникся наконец вкусом и ароматом ее грудей. Запустив пальцы в его густые волосы, она чуть приподняла его голову, чтобы лучше видеть выражение его лица.

Страсть и вожделение все возрастали.

Стремление к соитию усиливалось.

А в следующую минуту их шумное прерывистое дыхание обрело общий ритм, когда он наконец вошел в нее.

Саманта чуть выгнулась и обхватила его ногами, чтобы подтянуть поближе к себе и острее ощущать удары его возбужденной плоти внутри промежности. При этом она двигалась с такой четкостью, быстротой и так уверенно, как если бы ею руководило отдававшее неслышные команды некое третье лицо.

Когда они начали приближаться к пику наслаждения, у нее перед глазами, словно в калейдоскопе, замелькали разноцветные сполохи.

Еще секунда — и она взлетит на вершину блаженства. Саманта предчувствовала это и даже на какое-то время перестала дышать. Но Мэтт неожиданно замер и перестал двигаться. Он смотрел на нее сверху вниз, и она видела в его глазах страсть и какое-то внезапно появившееся чувство, подозрительно напоминавшее неуверенность.

Но чего, черт возьми, он ждет? Она любит его и только что это ему доказала. Продемонстрировала, что он — единственный мужчина, который ей нужен и которого она видела в своих девичьих снах. Да что там говорить — они просто созданы друг для друга!

Но если разобраться — так ли это?

А потом на ее затуманенное страстью сознание обрушился главный вопрос: это ли ей требовалось? К подобному ли разрешению событий она стремилась?

Зная, что сходная неопределенность и двойственность терзает и ее мужчину, Саманта неожиданно пришла к выводу, что ей необходимо сказать несколько слов, которых Мэтт от нее ждет.

Но мыслить дальше того, что совершалось сию минуту, она была не в состоянии и охрипшим от страсти голосом произнесла:

— Продолжай совершать движения любви, Мэтт. Люби меня. Обещаю, что тоже буду любить тебя.

Его глаза словно осветились изнутри, а их выражение сказало больше, чем любые слова. Пробормотав в ответ нечто невразумительное, он произвел в ее теле еще несколько резких движений.

И тогда окружавший их мир начал раскачиваться.

А мелькавшие в глазах цветные сполохи превратились в радугу!

Наслаждение наконец пробило себе дорогу, и на мгновение их тела слились.

Саманта крепко прижала к себе Мэтта, и они оба взлетели на вершину блаженства. Когда все кончилось, Саманта некоторое время лежала без движения, не выпуская из объятий Мэтта.

Прошло еще какое-то время, и Саманта почувствовала, что Мэтт поднял голову и всматривается в ее измененные страстью черты. Не желая выпускать ее из своих объятий, он прошептал:

— Мне кажется, что я никогда не смогу насытиться тобой.

Саманта впилась губами в его губы. По мере того как их поцелуй становился все более глубоким и страстным, Саманта ощутила возобновление движений внутри ее тела и почувствовала, что желание возвращается и она снова вожделеет его.

А потом, когда они вновь взлетели на вершину блаженства, она ощутила, что взлетает и парит над обыденностью еще выше и свободнее, чем прежде! Признаться, она не верила, что второй оргазм окажется лучше первого. Это не говоря уже о том, что производимые в ней Мэттом движения любви разбудят в ней тысячу новых чувств и ощущений, после того как она, казалось, выплеснула всю себя наружу без остатка. Да еще все это произошло так быстро!

Несколькими минутами позже, когда все закончилось, она снова лежала в его руках без движения и шумно и глубоко дышала. Ей было хорошо, и все, что она сделала, казалось ей правильным и единственно возможным.

Но так ли это на самом деле?

Подождав, пока сладкие судороги любви окончательно завершились, Мэтт приподнялся на руках, чтобы еще раз взглянуть на Саманту. Она показалась ему удивительно красивой. Ее обнаженное тело словно светилось в темноте комнаты, а разбросанные по подушке пряди золотистых волос напоминали солнечные лучи, принадлежавшие ему одному. На щеках лежали тени от густых ресниц, а влажные губы — такие восхитительно-сладостные и желанные — находились в паре дюймов от его губ.

Она принадлежала ему одному. «Я — твоя, Мэтт!» Ведь это ее слова, не так ли?

Неожиданно Мэтт осознал, что все, сказанное им этой женщине, больше похоже на правду, нежели ему хотелось. Он действительно испытывал к ней подлинную страсть и никак не мог насытиться ею. Он и сейчас ее хотел — даже после двух соитий, — но ему требовалось не только тело, но и теплота, щедрость души и продемонстрированная ею искренность, пробившаяся сквозь одолевавшие ее поначалу сомнения, каковые он тоже сумел распознать.

Мэтт увидел, как у Саманты затрепетали ресницы. Она подняла веки, и он заметил в глубинах ее ореховых глаз отблеск некоего подлинного чувства. Но глубины эти были затенены, так что ответить со всей уверенностью на вопрос, какое это чувство, он бы не смог. Впрочем, его собственным чувствам тоже не хватало ясности.

— Могу только сказать, что мои мысли и душа переполнены тобой, — прошептал он.

Он заметил, как в чертах Саманты проступили смятение и неуверенность. Похоже, она ожидала услышать от него нечто совсем иное. Тем не менее он инстинктивно сознавал, что попытка объясниться, с тем чтобы устранить существовавшие между ними недопонимание и различные шероховатости, сейчас явно не ко времени.

Вновь почувствовав сделавшееся ему уже хорошо знакомым желание обладать этой женщиной, он снова устремил на нее взгляд, вспоминая, как она изнывала от страсти в его объятиях. Такая красивая, такая чувственная, такая… хм… искренняя. Он вдруг подумал, что она слишком хороша для той жизни, которую избрала для себя.

Приблизив к ней губы, Мэтт запечатлел на ее щеке нежный поцелуй. Она лежала под ним, как если бы была частью его самого. От щеки его губы двинулись дальше — к ее приоткрытым губам. Тут он подумал, что она и впрямь является его нераздельной частью — очень важной, необходимой для интимной жизни частью — и что он должен ей куда больше, нежели она ему отдала.

Ну ничего… Он так или иначе уладит все свои проблемы с ней завтра. А пока, хотя ночь уже на исходе, эта женщина будет принадлежать ему.