Кэл изумленно смотрел на отца. Его глубокий сильный голос, как и прежде, звучал насмешливо, но внешне Бак сильно изменился. Его некогда густые темные волосы поредели и стали совершенно седыми. Лицо осунулось и покрылось пигментными пятнами, под глазами залегли глубокие тени. Одежда свободно висела на исхудавшем теле. И лишь взгляд голубых глаз был все таким же цепким и колючим.

— В чем дело, Кэл? Ты что, язык проглотил? — недовольным тоном спросил Бак, однако потрясенный Кэл не мог произнести ни слова. — Что привело тебя в наши края? Если ты попал в беду, говорю сразу, что я не смогу помочь тебе. А если тебе нужны деньги… ты, думаю, и сам видишь, что здесь тебе нечего ловить.

Взяв себя в руки, Кэл спешился.

— Что произошло, папа? — озабоченным тоном спросил он.

Бак нахмурился:

— А ты думаешь, у тебя есть право задавать подобные вопросы?

— Мама никогда не допустила бы…

— Твоя мать давно умерла!

Кэл бросил на отца сердитый взгляд.

— Знаю, — процедил он сквозь зубы. — Но похоже, ты не желаешь ничего делать, чтобы сохранить память о ней.

— Значит, ты вернулся, чтобы прочитать мне мораль? Не смей меня учить, щенок, — сжав кулаки, сказал Бак. — Не забывай, что ты по собственной воле уехал отсюда, бросив хозяйство на произвол судьбы. Тогда тебя не волновала память о матери.

— Я никогда не забывал ее.

— Надеюсь, о Бонни ты тоже помнил все это время, — едва сдерживая себя, произнес Бак и вдруг, выпучив глаза, закричал на сына: — Да тебе всегда было плевать на мать и сестру!

— Это ты так считаешь.

— Да, считаю! А ты, наверное, ждал другого приема? Ты думал, что я встречу тебя с распростертыми объятиями? — Бак зло рассмеялся. — Ты ошибался, Кэл! Я не люблю трусов. А ты, как трус, бежал из дома под покровом ночи.

Кэл промолчал, стараясь не терять самообладания. Если бы он сейчас открыл рот, то наговорил бы отцу много гадостей. Он высказал бы ему все накопившиеся за это время обиды и претензии. Однако Кэл понимал, что этого не следовало делать.

— Чего молчишь? — сердито спросил Бак. — Или тебе нечего сказать? А вот я давно ждал этой встречи, чтобы наконец выговориться. — Лицо Бака побагровело от гнева. — Я не забыл, как погибла твоя сестра, и никогда не забуду это. Ты не оправдал моего доверия! Твоя мать всегда говорила, что на тебя можно положиться, и поэтому я оставил Бонни на твое попечение. Я думал, что все будет в порядке.

— Это был несчастный случай.

— Значит, твоя мать ошибалась? — словно не слыша Кэла, спросил Бак.

— Я же сказал, что это был…

— Ты погубил Бонни, а потом убежал из дома, доказав тем самым, что твоя мать ошибалась… а вместе с ней ошибался и я, считая своего сына надежным человеком, который никогда не подведет.

— Ты несправедлив ко мне, отец. А как же быть с тобой? Разве можно положиться на тебя? Через месяц после смерти жены ты уже разгуливал средь бела дня по улицам города в обнимку со шлюхами!

— Не пытайся переложить на меня свою вину! Ты должен был приглядывать за сестрой! Тебе тогда было уже восемнадцать лет. В этом возрасте люди понимают, что маленьким детям опасно зачерпывать воду ковшом из колодцев! Почему ты не напоил ее? Она хотела пить!

— Но, папа…

— Ты виноват в гибели Бонни и не пытайся отрицать это! — Бак судорожно вздохнул. — Девять лет я мечтал бросить это тебе в лицо.

Кэл долго молчал, пытаясь справиться с болью, которую причинили ему слова отца.

— Именно поэтому ты послал мне письмо? — глухим голосом спросил он.

— Какое еще письмо?

— Письмо, в котором упоминалось имя Бонни, — буравя отца пронзительным взглядом, промолвил Кэл.

— Вот еще! — сердито воскликнул Бак. — Я и не думал писать тебе. За эти годы ты ни разу не прислал мне ни строчки. Если ты ничего не желаешь знать о «Техасской звезде», то и «Техасская звезда» ничего не желает знать о тебе.

— Ладно, ты сказал все, что хотел, и я теперь по крайней мере знаю, как ты ко мне относишься.

— Если бы ты не убежал из дома девять лет назад, то давно бы уже знал, как я к тебе отношусь, — проворчал отец.

Кэл молча поднялся в седло.

— Ты снова убегаешь, как последний трус? — спросил Бак.

— Я никуда не убегаю.

— А что же ты в таком случае делаешь?

— Еду по делам, но, будь уверен, я еще вернусь.

— Хорошо, приму это к сведению. Я же знаю, что ты всегда держишь свое слово, — ехидно заметил Бак.

Желваки заходили на скулах Кэла. Пришпорив коня, он поскакал прочь со двора.

Тяжело вздохнув, Бак проводил сына задумчивым взглядом. Он долго ждал этого дня, однако встреча с сыном не принесла ему желанного облегчения. Странно, но раньше Бак не замечал, что Кэл внешне очень походил на свою мать. Он унаследовал от нее светло-карие глаза и русые волосы, которые быстро выгорали на солнце. У Кэла была улыбка матери. Правда, сегодня его сын ни разу не улыбнулся. Их разговор получился слишком напряженным, и им обоим было не до веселья.

Бак вдруг вспомнил, как заразительно смеялась Эмма — ее лицо словно озарялось внутренним светом. Дрожь охватила Бака, когда перед его мысленным взором возник образ давно умершей жены. Он потер лоб, стараясь не думать о прошлом. Воспоминания всегда причиняли ему душевную боль.

Звук шагов за спиной вывел Бака из задумчивости. Из дома на веранду вышла женщина и, взяв его под руку, заглянула ему в глаза.

— Бак, — прошептала она, — мне жаль, что ты не нашел общего языка с Кэлом.

Бак взглянул на голубоглазую красавицу. Это была его вторая жена. В отличие от него она с каждым годом все хорошела.

— Не расстраивайся из-за него, милый, — проворковала она. — Он не стоит того. Кэл один раз уже предал тебя, убежав из дома, а значит, может предать и в будущем. Не думай о нем.

— Он сказал, что вернется.

— И ты ему поверил? Бак пожал плечами:

— Не знаю. Кэл раньше никогда не бросал слов на ветер.

— Ну да, конечно, он же надежный человек, на которого всегда можно положиться!

Бак промолчал.

— Забудь его, милый, — продолжала красавица. — Выброси из головы. Мы проживем как-нибудь без него. Нам ведь никто не нужен.

— Да, но… — хотел что-то возразить Бак, но жена перебила его:

— Поздно уже, пора ужинать. Пойдем в дом.

Бак кивнул, не желая спорить с ней. Она была молода и красива и, несмотря ни на что, любила его, жалкого старика. Бак сам не понимал, что она в нем нашла, и считал, что ему просто крупно повезло. Повернувшись, он направился в дом вслед за своей женой, очаровательной Селестой Борно-Стар.

Глава 3

Жилой дом на ранчо «Техасская звезда» уже давно скрылся из виду, а Кэл все никак не мог успокоиться после разговора с отцом. Обвинение в гибели Бонни было впервые брошено ему девять лет назад, но Кэл до сих пор помнил, какая острая боль пронзила в тот момент его сердце. Когда Милли Акерман бежала сломя голову по улице, выкрикивая имя Бонни, Кэл не сразу понял, в чем дело. А увидев маленький трупик сестры, он не поверил своим глазам. Но потом, когда до сознания Кэла дошло, что все кончено и уже ничего не исправишь, его охватило отчаяние.

Кэл до сих пор остро переживал потерю сестры и надеялся, что, после того как он побывает на могиле Бонни, ему станет легче.

Остановив лошадь у ограды маленького кладбища, залитого лучами предзакатного солнца, Кэл спешился и подошел к двум могилам, где покоились его мать и Бонни. Территория кладбища была запущена и поросла сорняками, надгробия покрылись мхом, надписи на них почти истерлись.

Кэл понял, что за могилами в течение многих лет никто не ухаживал. Это неприятно поразило его. Несмотря на общую разруху, царившую на ранчо, Кэл не ожидал, что отец забросит могилы близких и перестанет посещать фамильное кладбище. Бак как будто вычеркнул из своей памяти жену и дочь.

Опустившись на корточки, Кэл начал яростно вырывать сорняки. Через полчаса он полностью очистил надгробия от травы и немного успокоился. Кэл был взрослым человеком и умел владеть своими эмоциями. Он знал, что у прошлого была своя правда, и не собирался ее оспаривать. Кэл признавал свою вину перед близкими. Он обманул ожидания матери, не сумев уберечь сестру от опасности, а потом предал память о них, убежав из дома. Но на земле не существовало такого места, где бы он мог скрыться от прошлого. Оно повсюду настигало его. Письмо без подписи, полученное им в забытом Богом уголке заснеженного Вайоминга, помогло Кэлу осознать простую истину: чтобы иметь силы двигаться вперед, необходимо вернуться назад.

Не сводя глаз с одиноких могил, Кэл поклялся, что отныне будет верно хранить память о похороненных здесь людях и исполнит свой долг до конца. Он больше не подведет мать и сестру. Кэл наконец вернулся домой после долгих странствий по свету и теперь был намерен возродить ранчо «Техасская звезда», которым всегда гордилась его мать. Он во что бы то ни стало наведет здесь образцовый порядок и сделает все, чтобы земля, в которой покоился прах его матери и сестры, всегда принадлежала их роду.

Вздохнув, Кэл взглянул на закатное небо, окрашенное в золотисто-розовые тона. Надвигались сумерки. Пора было ехать в Лоуэлл, где Кэл надеялся найти ответы на волнующие его вопросы. Как только он наведет все необходимые справки, он сразу же вернется на ранчо.

Кэл улыбнулся, вспомнив милые лица матери и сестры, и к его горлу подкатил комок. Легонько коснувшись полей своей шляпы, он мысленно попрощался с ними и направился к лошади. «Я обязательно вернусь», — твердил он, садясь в седло.

Из сарая доносилось громкое мычание. Пруденс понимала, что ей надо что-то делать.

— Мама, Лулу мычит! — сообщил ей Джереми. — Ее надо подоить.

— Я знаю, дорогой.

Пруденс невольно улыбнулась, заметив, что мальчик беспокоится о корове. Она прекрасно знала, что вымя Лулу наполнено молоком и ее пора доить, но тянула время, боясь приближаться к животному.

— В этом нет ничего сложного, мама, — заявил Джереми. — Я несколько раз видел, как Джек доит коров. Надо только потянуть за соски, и молоко само потечет в ведро.

— Да, конечно, дорогой, ты совершенно прав.

Взяв ведро, стоявшее у кухонной двери, Пруденс вышла во двор. Джереми следовал за ней по пятам. Доение коровы было всего лишь одним видом хозяйственных работ, которые прежде выполнял Джек. А теперь всем этим должна была заниматься Пруденс, и она сильно сомневалась, что справится со своими обязанностями.

Зная, что Джереми наблюдает за ней, Пруденс старалась держаться уверенно, скрывая свою растерянность. Она не собиралась покупать дойную корову, но Джек на прошлой неделе убедил ее в том, что это необходимо сделать. По его словам, Лулу была рекордсменкой по надоям. Джек говорил, что на ранчо никогда не будет недостатка в свежем молоке, и хвастался, что ему удалось уговорить продавца сбавить цену. На каждом ранчо должна быть корова, дающая молоко, заявил он, без этого не может существовать ни одно хозяйство. Пруденс была слишком неопытна и наивна, ей даже в голову не приходило, что Джек мог руководствоваться собственными корыстными интересами, что он просто хотел нагреть руки на этой сделке. В конце концов она поддалась на его уговоры и, поскольку у нее не было денег, решила взять кредит в банке, как это делали все владельцы ранчо, рассчитывая погасить долг после продажи части своего скота. Однако это был уже далеко не первый ее кредит. Пруденс и не заметила, как задолжала банку огромную сумму.

Вот так неделю назад на подворье ранчо появилась корова. За это время Пруденс не успела научиться доить. Она не знала, с какой стороны подходить к Лулу. Впрочем, это была не единственная проблема, с которой столкнулась молодая вдова на своей ферме. Пруденс понятия не имела, как ухаживать за лошадьми, она забывала вовремя покормить цыплят. Петух клевал нерадивую хозяйку за пятки, когда она проходила по двору. Но больше всего ее беспокоило то, что стадо, пасущееся на просторах ее ранчо «Скалистый Запад», с каждым днем тает на глазах.

Но несмотря ни на что, Пруденс старалась убедить себя, что у них с Джереми все будет в порядке.

Переступив порог сарая, она остановилась, увидев, что Лулу повернула голову и настороженно смотрит на нее.

— Мама, поставь скамеечку сбоку у задних ног Лулу, — распорядился Джереми. — Только будь осторожна, она может лягнуть тебя!

Кивнув, Пруденс сделала так, как сказал ей сын, и села на скамеечку.

— А теперь подставь ведерко под вымя, — продолжал Джереми руководить действиями матери, — и подергай за соски. Вот увидишь, из них сразу потечет молоко.

Стиснув зубы, Пруденс дернула за тугие коровьи соски, однако ее усилия не увенчались успехом. Она повторила свою попытку, но снова безрезультатно.

— Мне кажется, мама, — вздохнув, заметил мальчик, — что ты неправильно дергаешь.

Закусив губу, Пруденс сильнее потянула за соски, но тут корова брыкнула, угодив копытом в ведро, и оно с грохотом отлетело в сторону.

Джереми сочувственно улыбнулся:

— Я же говорил тебе, что она лягается.

— Может быть, ты сам попробуешь подоить ее, Джереми? — подняв ведро, спросила Пруденс. — Мне кажется, Лулу не любит меня, а ты с ней отлично ладишь!

— Нет, мама, у меня ничего не выйдет, — заявил мальчик. — Джек сказал, что корове не понравятся мои прикосновения. По его словам, все существа женского пола, в том числе и Лулу, обожают сильные мужские руки, особенно если мужчина знает кое-какие секреты.

Пруденс рассвирепела. Она дала себе слово придушить Джека Грейта, если снова встретит его.

— Что с тобой, мама? — спросил Джереми. — Почему ты нахмурилась?

— Все в порядке, сынок, я все-таки постараюсь справиться со своей задачей, — пробормотала она. — Хотя мои руки не назовешь большими и сильными, думаю, Лулу будет рада избавиться от молока, которым наполнено ее вымя.

Но как только Пруденс снова прикоснулась к соскам Лулу, раздраженная корова ударила копытом по пустому ведру и перевернула его. Пруденс испуганно ахнула, от напряжения на ее лбу выступили капельки пота. «Неужели мне так и не удастся подоить корову?» — с отчаянием думала она.

Когда Кэл выехал за пределы владений отца, уже смеркалось. Через полчаса небо заволокли тучи и стало совсем темно.

Из головы Кэла не выходил разговор с отцом. Перебирая в памяти все, что Бак сказал ему, он морщился от досады. Впрочем, другого приема Кэл и не ожидал. Он никогда не тешил себя надеждами на то, что Бак радушно встретит его, пригласит войти в дом и предложит поужинать. Нет, Кэла и Бака всегда разделяла пропасть, которая за последние девять лет стала вше глубже. Правда, Кэл не думал, что отец отнесется к нему с открытой враждебностью. Из-за этого он когда-то уехал из дома, а теперь, вернувшись, понял, что Бак все так же сильно ненавидит его. Кэла поразили перемены, произошедшие с отцом и ранчо. Бак сильно сдал, а «Техасская звезда» переживала не лучшие времена.

Об упадке и разорении некогда образцового хозяйства свидетельствовало множество примет. Вспоминая встречу с отцом, Кэл отметил про себя, что во дворе усадьбы не царило обычное оживление. Это было очень странно. Кэл не видел ни лошадей, ни нанятых рабочих. Похоже, Бак был единственным обитателем «Техасской звезды».

Кэл задавался вопросом, почему на крыльцо не вышла молодая жена отца. Неужели ей было безразлично, с кем разговаривает ее муж?

Громкое протяжное мычание вывело Кэла из задумчивости. Прислушавшись, Кэл понял, что оно доносится со стороны ранчо «Скалистый Запад». Корова жалобно мычала, требуя, чтобы ее подоили. Ни один уважающий себя фермер не довел бы животное до такого состояния. Кэл озабоченно нахмурился. Может быть, со стариком Симмонсом что-то случилось? Он был уже в преклонных годах и вполне мог серьезно заболеть. Симмонс, закоренелый холостяк, был довольно странным человеком, но он всегда хорошо относился к Кэлу и его брату. Как-то владелец ранчо «Скалистый Запад» подарил Тейлору щенка. Восьмилетний Тейлор пришел в восторг от этого подарка. В знак признательности мать мальчиков послала соседу пирог с орехами, и Кэл, отвозивший это угощение, до сих пор помнил, как растрогался Симмонс.

Корова продолжала громко мычать, и лицо Кэла помрачнело. Симмонс, наверное, превратился за эти годы в совсем дряхлого старика. Он, конечно, уже не мог справиться с хозяйством, иначе никогда не позволил бы бедному животному так мучиться…

И тут прогремел ружейный выстрел. Пришпорив коня, Кэл без колебаний поскакал к ранчо «Скалистый Запад»:

— Ты промахнулась, мама! — воскликнул Джереми.

Встав с земли и отряхнув юбку, Пруденс подняла тяжелый дробовик. Из сарая все еще доносилось гром-кое мычание Лулу.

Пруденс чуть ли не обрадовалась, когда четверть часа назад Джереми сообщил ей, что к ним на ранчо залетел ястреб. Теперь она могла хотя бы на время отвлечься от своих неудачных попыток подоить злосчастную корову. Правда, ястреб уже успел заклевать несколько куриц. Пруденс было до слез жаль их, тем более, что на подворье оставалось очень мало домашней птицы.

Услышав крики сына, Пруденс схватила заряженный дробовик, который Джек держал в сарае, и выбежала на улицу. Ее не смущало то, что у нее мало опыта в обращении с огнестрельным оружием. В конце концов, рассудила Пруденс, она сумеет прицелиться и нажать на курок, в этом не было ничего сложного. Однако женщина не приняла в расчет сильную отдачу дробовика. Выстрелив, она почувствовала такой резкий толчок в плечо, что не устояла на ногах и упала на землю, выронив из рук ружье. К тому же оказалось, что она промахнулась.

Хотя она и не попала в ястреба, ей все-таки удалось напугать пернатого хищника. Он улетел, оставив в покое ее кур. Пруденс радовало, что у нее хоть что-то получилось сегодня. Повернувшись к сараю, она уже хотела снова вернуться к Лулу, но тут до ее слуха донесся стук копыт. К ранчо приближался всадник.

Через несколько секунд он уже въезжал во двор. Схватив сына за руку, Пруденс загородила ребенка собой. Незнакомец осадил свою пофыркивающую лошадь и, посмотрев на вдову, перевел взгляд на сарай, в котором продолжала жалобно мычать Лулу.

У Пруденс перехватило дыхание от страха. Сидевший в седле широкоплечий мужчина показался ей невероятно высоким и сильным. Натянув поводья крепкими мускулистыми руками, он всадил шпоры в бока норовистого жеребца, заставляя того стоять смирно. Его обветренное лицо с резковатыми чертами было смуглым от загара, из-под полей надвинутой на лоб шляпы на Пруденс смотрели золотисто-карие проницательные глаза. У нее было такое чувство, что этот человек видит ее насквозь. Дрожь пробежала по телу Пруденс. Вскинув дробовик, она прицелилась в незнакомца.

«Черт подери, опять эта вдова!» — подумал Кэл, с досадой глядя на Пруденс, которая держала его под прицелом.

Теперь он мог хорошо рассмотреть ее. Молодая вдова была высокой и худощавой. «Худая как щепка», — вспомнил он слова болтливого ковбоя. Действительно, в мешковатом черном платье Пруденс походила на щепку. Впрочем, сейчас, когда она сняла ужасную широкополую шляпу с вуалью, в которой Кэл видел ее в салуне, оказалось, что она очень недурна собой. У Пруденс было миловидное лицо с тонкими чертами, которое, правда, портило суровое выражение. Палец Пруденс лежал на курке, и Кэлу вдруг стало не по себе. Сегодня днем у него была возможность убедиться в том, что вдова обладала твердым и решительным характером, так что она вполне могла выстрелить. Кэл не хотел искушать судьбу.

— Уберите ружье, мэм, — быстро произнес он, — я прибыл сюда с самыми добрыми намерениями. Проезжая мимо этого ранчо, я услышал надрывное мычание коровы и решил, что со стариком Симмонсом что-то случилось. Если бы он был в полном здравии, то не допустил бы, чтобы бедное животное так мучилось. А потом раздался выстрел, и я не раздумывая поспешил сюда.