11

Едва сняв пелерину, Маргарет поднялась к Гилмору, а Вирджиния и Чарльз устроились у камина в малой гостиной.

— Что ты обо всем этом думаешь? — нетерпеливо начала юная леди.

— О чем конкретно? — поинтересовался Чарльз. — Граф весьма приятный джентльмен, неглуп и умеет славно пошутить. Похоже, мисс Лауэй это оценила.

— А как ты находишь мисс Вильерс? — спросила Вирджиния, не желая огорчать его и огорчаться сама упоминанием о возможном сближении Синтии и его светлости.

— В жизни не видел более красивой и благородной леди! Прости, Джинни, — с восторгом ответил джентльмен.

— Я и не думала обижаться, — рассмеялась девушка. — Я и сама готова признать, что леди Анна очаровательна, но она брюнетка. Неужели ты находишь ее красивее Синтии?

— Не знаю… мисс Синтия так холодна и высокомерна, в ней нет той пленительной простоты манер, что отличает леди Анну.

— Синтия не дочь графа, — возразила Вирджиния. — Учитывая характер ее отца, от нее трудно ожидать чего-то другого. Но как быстро ты позабыл ее! Еще сегодня утром мне казалось, ты в нее влюблен! А о Милли Фэвел уже и вовсе не вспоминаешь.

— Ты ошибаешься, — тут же приуныл Чарльз. — Как бы ни была прекрасна мисс Вильерс, я все еще без ума от Синтии. Но сегодня ее отец успел шепотом пригрозить мне держаться подальше от его дочери, поскольку я совершенно не подходящая для нее партия. Он возмечтал выдать ее за Кларендона.

— И тебя это останавливает? Не ожидала, что тебя так легко запугать, — разочарованно заметила Вирджиния.

— Конечно, нет, хотя, если я попрошу ее руки и мне откажут — это будет тягостный момент. Что до мисс Фэвел… напротив, я успел соскучиться по ней, но не знаю, как и показаться ей на глаза после того, как ты выставила меня скопищем всяческих пороков. Нет-нет, я не упрекаю тебя, ты сделала это по доброте душевной и с моего ведома, но как теперь быть?

— Ох, Чарльз, я не знаю, не знаю… Я думала написать Милли письмо и все объяснить, но тогда надо признаться, что ты ее любишь, и дороги назад для тебя уже не будет. Если она поверит, тебе придется сделать ей предложение. А ты так ничего и не решил.

— Ты права, я совсем запутался, — джентльмен уныло теребил кисти на диванной подушке.

— Смотри, как бы леди Анна не подумала, что ты за ней ухаживаешь. Еще не хватало тебе объяснений с ее братом! — предупредила Вирджиния.

— Думаешь, она может вообразить себе это? — испугался Чарльз.

— Ты почти весь вечер не отходил от нее, что она могла подумать? Да и все остальные тоже. Ты видел, какие злобные взгляды бросала на тебя Синтия.

— Видел, боюсь, это и подвигло меня уделять так много внимания мисс Вильерс. Надеюсь, она поняла это совершенно правильно, леди Анна — чрезвычайно разумная девушка и, в отличие от девиц из Хемсли, не принимает естественный интерес к новой гостье и восхищение ее красотой за далеко идущие ухаживания.

— Как знать, Чарльз. Она, безусловно, привыкла к поклонению и, возможно, стала немного более тщеславной, чем следует.

— Не суди по себе, Вирджиния! — уколол Чарльз. — Она ведь до сих пор не замужем, значит, ее поклонники не так уж настойчивы.

— Возможно, она помолвлена. Или не нашла еще человека, которого смогла бы полюбить всем сердцем. Не думаю, что у нее есть нужда искать себе выгодную партию, а брат не станет торопить ее. И потом, ей всего двадцать один год, и лишь недавно она сняла траур по отцу…

— Ты права, она могла затянуть помолвку, выходить замуж в трауре — немыслимо для такой леди, как она. А теперь я, пожалуй, пойду отдыхать. Завтра я обещал попробовать сделать набросок этой чертовой лошади Саттерфилда, он, видишь ли, желает повесить у себя над камином ее портрет.

— Не смей так выражаться при леди! — шутливо возмутилась Вирджиния.

— При леди я и не посмел бы, но ты моя сестра и лучший друг. Я иногда даже забываю, что ты — леди, — хихикнул Чарльз и едва успел увернуться от летящей в него подушки.

— Негодяй! Можешь себе представить, что я напишу про тебя Милли Фэвел! И потом, я дала слово Элизе прийти к ним завтра и помириться с Синтией. Если ты вместо лошади Джона' Саттерфилда поклянешься нарисовать мой портрет, чтоб я была на нем красивее леди Анны, — обещаю замолвить за тебя словечко мисс Лауэй.

— Подаришь портрет графу Кларендону?

Проницательность Чарльза смутила юную леди.

— Нет, миссис Фэвел — пусть швыряет в него гнилые сливы из своего сада! — отрезала Вирджиния, бросила в Чарльза еще одну подушку и выскочила из комнаты под хохот молодого человека.

В своей спальне она присела за туалетный столик и принялась разглядывать отражение в зеркале. Сейчас она совсем не походила на легкую, жизнерадостную девушку, порхающую, подобно ба бочке, от цветка к цветку, из одних гостей и другие, от одной забавы к следующей. Лицо по бледнело, глаза казались грустными, вокруг них появились тени усталости, лаже пышные локоны повисли вдоль щек, подобно унылым ветвям речной ивы.

Неужели в тот же миг, когда она встретила единственного человека, которого способна по любить всерьез, она его и потеряет? Даже если Синтия не сможет или не пожелает понравиться ему, Роберт Вильерс не задержится надолго и Хемсли, продаст свой ненужный дом и вернется в Лондон или свое поместье в Кенте. Наверняка у него есть невеста или леди, привлекающая его симпатии, — у джентльмена в двадцать пять лет просто не может не быть нежной привязанности.

— Зачем, зачем я приехала сюда? — воскликнула Вирджиния, яростно выдергивая из волос шпильки. — С самого начала все пошло не так, как надо. Сначала сумятица вокруг этого злосчастного бала, потом я рассорилась с Милли и Синтией, а теперь еще и Вильерсы! Даже если уж Чарльз заметил, что я чуть не влюбилась в графа Кларендона, значит, и остальные тоже скоро это увидят! Я еще гордилась своей наблюдательностью и умением сразу же распознать чью-либо симпатию друг к другу, в то время как сама умею сохранять бесстрастный вид! Как бы не так, я ничем не отличаюсь от безмозглых девиц вроде Фрэнни Боуман или нашей Хелен. Едва они только завидят подходящего кавалера, как на их лицах появляется глупая восторженная улыбка, и все начинают над ними потешаться. Неужели и я стану объектом насмешек?

Вирджиния чувствовала, что все больше и больше убеждает себя, как она несчастна, но ничего не могла с собой поделать, все обиды последних дней казались ей ничтожными по сравнению с тем, что случилось теперь. Вместо того чтобы лечь в постель, она проплакала два часа кряду, сидя в Кресле у потухшего камина, пока не замерзла настолько, что босые ноги онемели. Тогда она, морщась от боли, сползла с кресла и на ощупь двинулись к кровати, так как опухшие от слез глаза почти ничего не видели.

Утром Вирджиния отказалась спускаться к завтраку, и служанка принесла ей чашку чая в постель. Следом за прислугой явилась встревоженная Маргарет.

— Дорогая, ты не заболела? Ты выглядишь не очень-то хорошо, — заботливая сестра прикоснулась губами ко лбу Вирджинии, проверяя, нет ли жара.

— Нет, я долго не могла заснуть, а теперь мне не хочется вставать с постели, — тихо ответила Вирджиния.

— Что ж, отдохни немного, но не залеживайся слишком долго, молодым девицам не стоит предаваться лени, иначе лень победит их.

Маргарет снабдила свою нотацию улыбкой и направилась вниз, ожидать визитеров.

Ее сестра еще некоторое время раздумывала, стоит ли вообще выходить из дому сегодня, не лучше ли и вправду сказаться больной — уж очень не хотелось представать перед очами Синтии Лауэй в роли робкой просительницы. Но она обещала Элизе, значит, следовало сделать над собой усилие.

Вчерашние мрачные мысли при свете дня не стали более радужными, и Вирджиния попыталась отогнать воспоминания о ярких глазах и живой улыбке Роберта Вильерса, но это удалось ей лишь на полчаса, нужные для того, чтобы выйти на улицу и добраться до дома мистера Лауэя. Напротив высился особняк покойной леди Кастл-Стоун, а в нем, вероятнее всего, находился молодой граф со своей сестрой, если только они не ушли с визитами к новым знакомым.

Вирджиния бросила тоскливый взгляд на особняк и повернулась к нему спиной. Через минуту она уже звонила у дверей мистера Лауэя. Ликси, служанка Элизы, попросила ее обождать, пока она доложит о гостье мисс Синтии, но тут же вернулась и с выражением легкого недоумения на веснушчатом лице смущенно, как бы извиняясь, сообщила, что мисс Лауэй нет дома.

Неловкость и явное сочувствие служанки заставило Вирджинию почувствовать себя униженной. Едва найдя в себе силы попрощаться с Ликси, мисс Кинтл вышла на покрытую тонким слоем льда мостовую. Декабрь наконец принес с собою холода, надоевшие дожди прекратились, и можно было даже надеяться, что к Рождеству выпадет снег.

В другой день Вирджиния порадовалась бы установлению хорошей погоды и непременно прогулялась бы до старого моста, но сегодня ей было слишком грустно и одиноко, чтобы замечать что-либо вокруг. Она медленно пошла к выходящей с Георг-сквер Барри-стрит, вытирая слезы пальцами в перчатках, когда ее внезапно окликнули:

— Мисс Кинтл! Доброе утро!

Вирджиния обернулась, испытывая смущение при мысли, что кто-то застал ее плачущей, и увидела леди Анну, переходящую Барри-стрит в сопровождении горничной. Очевидно, мисс Вильерс выходила за покупками, так как служанка несла какие-то свертки, и сейчас возвращалась домой.

— Мисс Вильерс!

Вирджиния постаралась улыбнуться.

Леди Анна сразу же заметила подавленный вид и невысохшие слезы Вирджинии и была чрезвычайно удивлена. Вчера эта девушка показалась ей такой веселой и беззаботной, а сегодня выглядела воплощением скорби.

— Мисс Кинтл, прошу простить меня за то, что вмешиваюсь, но, может быть, я могу чем-то помочь? Вы явно огорчены…

Искреннее участие отразилось на лице мисс Вильерс.

— Боюсь, вы не сможете. И никто не сможет… — Мисс Кинтл жалобно вздохнула. — Но спасибо.

— Пойдемте к нам, мисс Кинтл, нельзя бродить по городу одной со слезами на глазах, кто-нибудь это заметит и станет болтать, — решительно сказала мисс Вильерс.

— Если бы вы знали, сколько обо мне уже болтают, — грустно усмехнулась ее собеседница.

Но и этот намек на какое-то темное пятно на репутации мисс Кинтл не оттолкнул леди Анну.

— Я настаиваю, идемте, выпьем чаю, и вы немного успокоитесь. Если не захотите поделиться со мной вашим горем, я не буду уговаривать вас. Иногда нам просто нужны поддержка и утешение, — ласково улыбнулась леди Анна. — Моего брата сейчас нет дома, и нам никто не помешает.

Вирджиния не смогла отказаться — таким неподдельно доброжелательным тоном разговаривала с ней эта малознакомая девушка. Вот если бы Синтия была так великодушна!

Обе леди, сопровождаемые служанкой, вернулись в старый дом на Георг-сквер. Мисс Вильерс провела Вирджинию в библиотеку на втором этаже, где горел камин, а тяжелые драпри были раздвинуты.

— Прошу прощения, что не приглашаю вас в гостиную, мисс Кинтл. Но из всех комнат в доме эта — самая уютная. Видимо, леди Кастл-Стоун не жаловала библиотеку своего покойного мужа и не попыталась настолько заполнить ее пыльными безделушками и поучительными трактатами, что для людей там не осталось места.

Вирджиния невольно улыбнулась и расположилась в уютном кресле. Хозяйка уселась напротив, и обе девушки некоторое время приглядывались друг к другу в ожидании, пока служанка принесет поднос со всем необходимым для приятной беседы двух леди.

Наконец горничная поставила между креслами маленький столик на трех ножках и водрузила на него поднос с чайными приборами и ломтиками свежего кекса. Леди Анна сама разлила чай и протянула Вирджинии бледно-желтую чашку из добротного, но неэлегантного стаффордширского фарфора. Судя по всему, леди Кастл-Стоун не жаловала тонкий французский сервиз — обязательный атрибут каждого состоятельного дома.

— Благодарю вас.

Вирджиния отпила ароматного напитка, наслаждаясь приятным теплом. Леди Анна заговорила о книгах, хранящихся в библиотеке, и о романах, которые привезла с собой. Вирджиния ценила деликатность новой знакомой, не пытающейся удовлетворить свое любопытство, как это сделала бы любая из ее сестер и приятельниц, включая Маргарет.

Постепенно к Вирджинии вернулось душевное спокойствие, и это в немалой степени можно приписать влиянию леди Анны, столько в ней было мягкой надежности, доброты и терпения.

— Вчера вечером мой брат вдруг заговорил о том, чтобы встретить Рождество в Хемсли. Признаться, я удивлена, мы уже получили достаточно приглашений к нашим друзьям и родственникам, и я не понимаю, с чего Роберт вдруг переменил свое мнение, — по ходу беседы сообщила мисс Вильерс.

— Думаю, лучше будет, если вы уедете. В этом году Рождество в Хемсли может вообще не наступить.

Вирджиния не могла дальше молчать.

— Что вы хотите этим сказать? — удивилась леди Анна.

— Обычно в Хемсли на Рождество устраивается бал для всех добропорядочных горожан, но в этом году… — Вирджиния сделала паузу. — Словом, произошло одно событие, поставившее под угрозу проведение бала, и повинна во всем этом я…

— Если это именно то, что вас так огорчает, может быть, мы сумеем вместе что-нибудь придумать?

— Меня расстраивает не только это, но с моих необдуманных слов все и началось. Если вам угодно будет меня выслушать, я расскажу вам, мисс Вильерс, хотя, боюсь, мои подруги хотели сохранить репутацию Хемсли в ваших глазах и сговорились молчать о случившемся скандале.

— Я думаю, вам будет лучше, если вы облегчите душу, — проницательность леди Анны не уступала ее красоте.

— Вы правы, мисс Вильерс, я расскажу вам, и, может быть, ваше беспристрастное мнение укажет мне дальнейший путь…

— Вы преувеличиваете мою мудрость, — засмеялась леди Анна, — но я вас слушаю.

Вирджиния подробно, но без излишних эмоций рассказала новой подруге о случившемся в Хемсли со времени приезда ее и Маргарет. Она умолчала только о своем стремлении устроить судьбу Чарльза Бенкрофта и ссоре с Милли и Синтией — эти заботы касались только ее и не могли повлиять на жизнь других обитателей Хемсли.

Леди Анна внимательно выслушала рассказ мисс Кинтл и, едва Вирджиния замолчала и сконфуженно потупилась, ответила:

— Безусловно, мы с вами должны спасти этот бал и вернуть согласие в попечительский комитет.

— Мы? — переспросила крайне удивленная Вирджиния.

— Вы же не думаете, что я оставлю вас одну в таком тяжелом положении.

Теплая улыбка леди Анны согрела и утешила Вирджинию быстрее, чем все шутки Чарльза и искреннее, но откровенно неодобрительное сочувствие Маргарет.

— Я буду бесконечно благодарна, если вы посоветуете, что теперь делать, мисс Вильерс.

— Называйте меня просто Анна. Пожалуй, не стоит торопиться, надо подумать и сделать так, чтобы все стороны остались довольны принятым решением. Вражда зашла уже так далеко, что примирение возможно только тогда, когда никому не придется уступать больше, чем остальным.

— Вы правы, но как этого добиться?

Леди Анна некоторое время размышляла, потом подняла сияющие глаза на Вирджинию.

— Придумала! Мы должны собрать всех участниц попечительского совета в одном месте и предложить им тему праздника, которая понравится всем.

— Они ни за что не согласятся прийти, если узнают, что их противницы тоже будут присутствовать, — возразила хорошо знавшая миссис Фоксли и миссис Фэвел Вирджиния.

— Вот именно! Если узнают! Но они не узнают, — заговорщически улыбнулась леди Анна. — Мы сделаем так, что они придут, думая, что пригласили только их одних.

— Но куда их пригласить? В наш дом не придет ни миссис Фэвел, ни супруга викария к Элизе не пойдет, миссис Фоксли с подругами…

— Я приглашу их к себе на чай. Для вновь прибывшей семьи естественно пытаться сблизиться с соседями, и никто из них не заподозрит меня в каком-то умысле, тем более что все уверены в моем неведении относительно происходящего в Хемсли. Кое с кем из этих дам я уже познакомилась в церкви, за следующие несколько, дней сумею завести знакомство и с остальными. Думаю, в начале будущей недели мы сможем осуществить наш план.

— Даже сказать не могу, как вы меня обнадежили!

К Вирджинии на глазах возвращалось хорошее настроение.

В конце концов, рождественский бал важнее всего, а Синтия и Милли могут и подождать. Не говоря уж о ее собственных чувствах.

Обе леди еще некоторое время с удовольствием болтали и нашли немало тем для беседы, включая общих лондонских знакомых, увиденные постановки и, конечно, празднества и балы. Леди Анна из-за траура пропустила довольно много увеселений и теперь была готова с энтузиазмом включиться в подготовку бала. К моменту, когда Вирджиния распрощалась, они уже не говорили о том, что Вильерсам лучше уехать из Хемсли до Рождества.

12

В последующие несколько дней в жизни Вирджинии не случилось никаких потрясений. Она почти не выходила из дому, за исключением церкви, где старалась не замечать любопытных и неодобрительных взглядов.

Вирджиния целыми днями возилась с племянником и пыталась, как могла, поправить запутанное рукоделие Маргарет. Она не сказала родным о плане по водворению в Хемсли мира и согласия, придуманном мисс Вильерс, и терпеливо ожидала известий от новой подруги.

Миссис Лауэй почти ежедневно заходила на чай и уговаривала Вирджинию попытаться еще раз поговорить с Синтией или написать ей письмо.

— Дорогая, она поступила грубо и наверняка сожалеет о своей ошибке, поверь, ей не хватает твоей дружбы.

— Я больше не стану пытаться, Элиза, прошу тебя, давай оставим эту тему, — решительно повторяла Вирджиния. — Меня и на порог не пустили, неужели ты думаешь, у меня так мало гордости, чтобы снова стучаться в вашу дверь? И потом, у Синтии появились другие интересы…

— Если ты говоришь о его светлости Кларендоне, то мы видели его всего один раз с того обеда, он больше времени проводит в обществе Джона Саттерфилда и твоего родственника Бенкрофта! Леди Анна, конечно, бывает у нас, но она не может заменить тебя: она серьезная и вдумчивая девушка, однако твое жизнелюбие и обаяние присущи только тебе, и мы не найдем их в ком-то еще.

— Спасибо, Элиза. Мне также очень грустно без вас, но пусть все остается как есть. Я уверена, Синтии когда-нибудь надоест сердиться, или она убедится, что ошибалась.

— Хорошо, моя дорогая, но в будущую среду вечером мы собираемся с подругами, и каждая принесет эскизы карнавальных костюмов. Надеюсь, ты не забыла о предстоящем бале? Думаю, подготовка к нему объединит тебя и Синтию, я намерена поручить вам много всяких дел. И леди Анна вам поможет, в ее присутствии Синтия не посмеет вести себя несносно.

— Хорошо, пусть будет так, — согласилась Вирджиния, только чтобы отделаться от Элизы до того, как проболтается о замысле мисс Вильерс.

Чарльз Бенкрофт повстречал в гостях Милли Фэвел, и она отвернулась от него едва ли не с ужасом на лице. Но прохладный прием только заставил влюбленность джентльмена засиять с новой силой, и дома он занимал себя тем, что по памяти рисовал портрет Милли.

Вирджиния, увидевшая его за этим занятием, пришла в негодование и высказала все, что думает по поводу его ветреного характера. Чарльз только посмеялся и пообещал определиться до Рождества, кто же из этих милых леди сможет составить его счастье. По приглашению Саттерфилда Чарльз и граф Кларендон поехали на несколько дней в поместье Джона, и Вирджиния в сердцах посоветовала ему убираться с глаз долой и не возвращаться, пока не остепенится.