— Оливия, какая же ты глупая, — прошептала я, плача от боли.
Рана на голове сильно кровоточила и пульсировала. Пытаясь заглушить неприятные ощущения, я прижала к ней пакет с замороженным горохом, вытащенный из морозилки. Боль чуть утихла, сосредоточившись в одном месте. Я подошла к окну, устало посмотрела вниз и замерла.
Кто-то стоял на тротуаре внизу, задрав голову. Стоял недвижно, словно статуя.
И у меня вдруг появилось тошнотворное ощущение, что смотрел этот кто-то именно на меня.
Глава 2
Уборка, как известно, лучший способ занять мысли; так всегда считала моя мама. Поэтому, подорвавшись с постели в несусветную рань из-за зацикленного, невероятно страшного кошмара, я решила удариться в разгребание хлама, которым была забита вся моя квартира. В ажурную пластиковую корзину для белья полетели трусы, найденные в самых неожиданных местах, чулки, футболки, бюстгальтеры, пижамы и все-все-все. Находки я выгрузила в древнюю машинку: дисплея на этом чуде не было, как и «иллюминатора»; все просто неряшливо забрасывалось сверху и засыпалось порошком, а потом — полтора часа механической агонии.
Вопреки увещеваниям домохозяек и покойной матери в частности, уборка не помогла. Голова все еще гудела, как гонг, поэтому я решила воспользоваться планом Б, беспроигрышным в большинстве случаев. Держа в одной руке бутылку диетической колы, второй я схватила телефон и пролистала контакты до буквы «Ж». Вопреки ожиданиям, сработал автоответчик:
— Привет, вы дозвонились Женевьеве Фиоре, ну, типа, вы не дозвонились, конечно, но вы пытались. Короче, оставьте свое сообщение и бла-бла-бла. А теперь тут должно пикнуть…
Я нетерпеливо покрутила в руке бутылку с колой, стирая конденсат. Раздраженно сбросив звонок, снова набрала.
— Привет, вы дозвонились… Алло?
Электронная Женевьева Фиоре сменилась настоящей, и я радостно улыбнулась:
— Привет!
— Приве-е-ет! — протянула Джи и засмеялась. — Давно ты мне не звонила!
— Были некоторые дела. — Я нервно помассировала донышком бутылки мягкий живот. — Но сейчас все отлично. Не хочешь сегодня вечером встретиться в «Давилке»?
— Даже не знаю, — с сомнением сказала Джи, — у меня тут…
— Что?
— Мужчина! — прошипела Джи, и обе мы залились смехом.
Я ударила бутылку горлышком об стол, и крышка отлетела в неизвестном направлении. Ой.
— Ты опять открываешь пиво о кофейный столик? — поинтересовалась Джи.
— Это была кола. Хватит с меня пива, иначе я буду рыхлая, как тесто. Какой он, Женевьева?
— Ну-у… — Я знала, что она улыбается. — Он очень красивый. И играет в какой-то гаражной группе…
— Ему шестнадцать?! — ужаснулась я.
— Двадцать один.
— Но ведь тебе двадцать семь!
— Ну и что?
Я усмехнулась, посасывая горлышко бутылки. Джи в своем репертуаре: ищет принца на белом коне, а попадаются одни пажи на осликах.
— А у тебя как дела?
— Нормально, — соврала я. Но подругу не обманешь: чуть дрогнул голос — считай, пропала.
— Точно? — тон Джи стал нарочито строгим.
— Все хорошо, правда! — Занервничав, я сделала большой глоток колы и закашлялась. — У меня были проблемы, но я справилась. И скучаю.
Грязный прием. После каждого «я скучаю» Женевьева сбивалась с мысли и уносилась в ностальгию. Сама она этого никогда не замечала.
— Я тоже! — расстроенно воскликнула она. — Мы с тобой сто лет не отрывались вместе!
Я задумалась, припоминая последний раз. Довольно скучный поход? Да, он самый. Тогда Джи увлеклась неким бородатым хипстером из Лос-Анджелеса. Это было так романтично — разбить лагерь в лесу, неподалеку от дикого озера, — и только я видела всю абсурдность этой идеи. Хипстер оказался любителем выпить, но костер разжигать совершенно не умел, поэтому несколько дней мы питались начос и холодными консервами. По утрам у Джи горели глаза, а у ее мужчины — трубы.
Я подошла к окну и с замиранием сердца глянула вниз, на тротуар. Бурлящая цветастая толпа, клены за витыми оградками — и ничего подозрительного. Рассказать подруге о том, что я видела вчера? Да ну, какой-то бред. Просто человек под окнами. Он даже в теории не мог смотреть на восьмой этаж и именно на меня. В телефоне послышались треск, шорох, тихий вздох. Я растянулась на полу, игнорируя мусор, до которого еще не добрался пылесос. И вряд ли когда-нибудь доберется.
— Солнышко, он вышел из душа, — прошептала Джи. — Давай я позвоню тебе вечером и уточню насчет «Давилки», хорошо?
Я кивнула. Как всегда, каким-то магическим способом Джи догадалась об этом.
— Вот и хорошо.
Так глупо. Вчера мне показалось, что кто-то следил за мной, но ведь нет никаких доказательств, так? На ум пришла фраза, прочитанная или услышанная по телевизору: «Всегда прислушивайтесь к самому себе. Тело никогда вас не обманет». С другой стороны, я постоянно хочу есть, но, когда добираюсь до еды, аппетит исчезает. Может, и самый отлаженный механизм время от времени дает сбои?
В душе, стоя под горячими струями воды, я вспомнила вчерашний сон. Порез на голове саднил, и я, поморщившись, дотронулась до него. Больно. В детстве меня долгое время тревожило странное ощущение — неприятное посасывание под ложечкой, какое бывает, когда вагончик в парке аттракционов задерживается на верху, а потом несется в бездну. Вскоре произошло ужасное — мама умерла во время готовки. Я уронила тарелку, и та разбилась на мелкие кусочки. В тот же миг мама рухнула, как марионетка, у которой подрезали веревочки. Врачи сказали, что все дело в аневризме — это такая маленькая бомбочка в мозгу. Совпадение или нет. но после похорон чувство перестало меня беспокоить. Мама разбилась вместе с той тарелкой.
В дурном расположении духа я вышла из душа, наскоро обсушила волосы полотенцем и тронула тушью ресницы. Яркий макияж никак не вяжется с розовым фартуком «Бино» — так выглядят заведомо стервозные официантки в фильмах. Обычно эти девицы плохо заканчивают. Напоследок состроив рожицу себе в зеркале, я вышла из квартиры и нажала на кнопку лифта.
На седьмом этаже двери звякнули и разъехались. В лифт зашла соседка снизу — милая старушка, иногда колотящая шваброй по потолку. Сейчас она была до ужаса похожа на мышь, если бы только мыши носили аляповатые платья и чудовищные пластиковые бусы. Я вымучила улыбку на ее вежливое приветствие и уставилась в сторону.
— Дорогая, у тебя все вчера было хорошо? — внезапно спросила соседка, глядя на меня водянистыми глазками.
— М-м-м… Да. — Я бодро закивала, стараясь не смотреть в эти бледно-голубые пятнышки. — А что, что-то случилось?
— Просто я слышала вчера, как ты ходила по квартире туда-сюда, — старушка покачала головой. — Тяжелые шаги… у тебя бессонница? Я могу дать тебе кое-какие пилюли…
Я не слышала ее монолога о пользе снотворного. Сердце кольнул кусочек льда. Тяжелые шаги в квартире всю ночь… Ведь я спала до самого утра, несколько беспокойно, но все же. Лифт остановился на первом этаже, и старушка похлопала меня по плечу, поджав напомаженные тонкие губы.
— Береги себя, Оливия. Господь заботится о нас, но кто знает — быть может, и он иногда отворачивается к своим делам.
Я рассеянно кивнула, глядя, как она с достоинством и возрастной неуклюжестью спускается по последним ступенькам перед выходом на улицу. Мерзкий дребезжащий голос все еще прыгал в голове, как бусины отвратительного алого ожерелья на сморщенной шее старухи.
«Бино» был забит людьми. Источая смешанные запахи еды, он размеренно дышал масляными испарениями, опутывая ими. как липкой паутиной. В одной половине помещения расположилась тесная кухня, часть которой занимали большая фритюрница и пластиковый стол на стальных ножках, а в другой — кофейный уголок, где как раз работал Натан.
Я спрятала куртку в металлический шкафчик подальше от запаха картошки фри и сосисок, достала мятый розовый фартук и матерчатые тапочки, похожие на пуанты с прорезиненной подошвой. Навстречу семенила полноватая женщина, из-за цвета униформы напоминающая гротескную свинью. Ее лицо лучилось радостью, но совсем не потому, что она увидела меня, — такая улыбка появляется только в конце тяжелой смены.
— Ждала? — усмехнулась я, завязывая фартук на спине. — Тяжкий денек, да?
— Лив, ты не представляешь. — Я увидела капельки пота на ее лбу и подумала о том, что не хотела бы принимать еду из рук пропотевшей официантки. — Приходил парень, который все время требовал только драники. А я ему: «Мы драники не делаем». А он пустился материться на каком-то языке… я такого в жизни не слышала!
— Драники — картофельные котлеты, Клэр. — Я проверила чистые листы в блокноте и завязала волосы в хвост. — В следующий раз скажи, чтобы шел на кухню и готовил драники сам.
Клэр застегнула розовую курточку и охнула, защемив кожу на подбородке.
— Еще там сидит один странный тип, который ничего не заказывает. Он торчит здесь с самого открытия, но никто не прогоняет его… Честно говоря, он какой-то жуткий.
— Не волнуйся, под моим руководством он закажет все, что есть в меню.
День выдался тяжелый: несколько дней рождения, на которые полагалось спеть для клиента традиционную песенку и преподнести на его столик бесплатный сэндвич. Скандалили женщины, вопили дети. Хотя бы мужчины по большей части были молчаливыми: уставшие на работе, они коротко заказывали, быстро ели, незаметно уходили, оставляя щедрые чаевые и приятное впечатление. Во всей этой круговерти я, улучив свободную секунду, рыскала взглядом по залу в поисках того самого «сытого клиента».